— А я ему не верю. — вдруг неожиданно вовремя подключается Сашка. — Выколи ему один глаз, чтобы он был посговорчивее.

На санитара было интересно посмотреть. Он задёргался, замычал мотая головой то вправо, то влево. Видимо пытаясь нам доказать свою лояльность.

Я приставил ключ поближе к его глазу, слегка надавив на веко, и скомандовал:

— А ну тихо!

Он замер, как по команде. Штаны у него намокли, и в палате сильнее запахло мочой.

Воняло и раньше. Но к тому устойчивому запаху больницы, пота и нечистот я уже как бы привык. А тут этот смелый зайчик нам лужу напрудил.

— Вот сука, — скривилась Сашка и пнула его в бок. — Нассал тут. Сейчас ты у меня всё это языком вылизывать будешь. Понял?

Похоже, что эту фразу только от санитаров она слышала раньше. Плагиат, Сашенька, плагиат. А меня больше расстроили обоссанные штаны этого придурка. У меня на них были другие планы. Если я не смогу найти остатки своей одежды, то придётся воспользоваться одеждой санитаров. А теперь вот… Хотя. Если надо будет и такие сгодятся…

— Тихо. Сашенька! Я с ним сама поговорю.

Допрос длился недолго. Время ещё есть. По моим ощущениям сейчас часа три не больше. Но минут двадцать на допрос пришлось потратить всё же… Усевшись прямо на санитара пристально смотрю ему в глаза. По глазам легко можно поймать ложь. Спасибо сериалу из будущего с Тимом Ротом. Там он подробно рассказывал, как по лицу читать. Своё единственное оружие — плоский ключ, сжимаю в правой руке.

— Кто ещё в больнице из персонала?

— Санитарка Дарья. Пьяная. Спит в комнате дежурных у выхода.

— Кто ещё?

— Никого.

— Врёшь, *ля. — замахиваюсь ключом, целя в глаз.

— Не вру. — дёргается подо мной злодей.

— А врач?

— Она уехала. Домой. У неё ребёнок болеет. Она под утро вернётся за час до сдачи смены. На первом автобусе.

— На чём ты приехал?

Молчит. Мнётся. Но отвечает.

— На мопеде. «Рига». Стоит на улице. Под навесом.

— Как он заводится?

Снова мнётся.

— Да ты не мнись… — стараюсь говорить проникновенно, почти по-дружески. — Когда бензин кончится, я его брошу. Поставлю где-нибудь аккуратненько. Ты же утром кинешь ментам заяву. А они его найдут. Мы к тому времени уже далеко будем…

Вижу в его глазах недоверие… Слегка поддавливаю.

— Я же всё равно его заведу. Но тебе это уже будет всё равно. Придушу тебя полотенцем и всё…

— Ты меня обманешь.

— А зачем?

— Кто тебе помешает меня убить после того, как я всё расскажу.

— На фиг мне тебя убивать. Так у меня будет просто побег. Малолетке за это много не дадут. А если на мне будет жмурик, то по-взрослому осудят. Мне это надо? Ты не робей. Антоха! Мы по- тихому уйдём. А ты утром расскажешь, что мы де вскрыли палату и связали тебя прямо на коридоре. Придумаешь что сказать, чтобы оправдаться. Ты никуда не заходил, ничего запретного не делал. Дарья не пила, не спала… Ну или наоборот, свали всё на неё. Типа пила, спала… Мне тебя учить что ли? Ты — мальчик взрослый. Сам сообразишь.

По его глазам было видно, как быстро-быстро бегают дурные мысли в его голове. Но он согласился с моими доводами и… пошёл на сотрудничество…

Эх, если бы он знал, сколько таких лошков я завербовал, будучи опером в конце далёких отсюда девяностых.

В общем, он мне всё подробно рассказал. И где у него секретки в мопеде, и сколько бензина в баке, и куда ключ вставлять… Вообще-то в мопеде изначально не было замка зажигания с ключом, а это он сам сделал, чтобы не угнали. Хотя угнать могут и с ключом, и без него.

А ещё он подробно описал, где хранится одежда больных. И от чего какой ключ на его связке. Так что выход на волю уже почти что готов. Надо лишь устранить санитарку. Судя по его словам, она как выпьет. Сразу заваливается спать и дрыхнет до утра. У неё будильник поставлен на время за полтора часа до смены. Так что с утра она снова на посту и всё такое… А ночью её из пушки не разбудишь.

Слушаю его и сразу делю на два. Всё он так складно раскладывает. Но складно не бывает никогда. И я уже с этим сталкивался неоднократно…

Ладно. Посмотрим.

— Сашка! Кляп ему в рот. А я пойду, гляну обстановку.

Склад вещей находится в конце коридора. Напротив туалета. Там, где моют больных. Там же есть ещё одна дверь. Всё время закрытая, теперь же она поддаётся правильно названному санитаром ключу.

Стеллаж с полками и картонные коробки с фамилиями. На одной коробке только номер 6/2. В ней лежат мои штаны и всё остальное. Даже кепка моя здесь.

Отлично! Быстро натягиваю на себя свои вещи. Несмотря на то, что они грязные и не стиранные, но… Это МОИ вещи. Наконец-то снова я одет в привычное своё. И хотя водолазка порвана и грубо зашита, но это моя водолазка…

Порывшись в других коробках. Нашёл ещё много всего интересного. Примерно прикинув габариты подруги подобрал одежду для Сашки. Много разной обуви. Надо тоже прикинуть по размеру. Но это она пусть сама. И ещё немного одежды для себя. Всё, что хотя бы чуть-чуть подходило мне по размеру, кидал в сумку. Сумка из кожзаменителя, типа большой хозяйственной нашлась тут же. Полотенце махровое китайское с ярко-красными маками… Беру.

Собрав сумку, позвал Александру. Ну как позвал… Не орать же на весь коридор. Сходил за ней в палату и привёл в кладовку. Видели бы вы с какой радостью она одевалась. Выбирала что получше. В результате, оказалась в платье и полупальто. На ногах туфли на низком каблуке. Годится. В глаза не бросается и ладно.

— Ну а теперь: Пошли! — командую я.

Она семенит за мной. Проходя мимо своей палаты, заглядываю. Наш связанный пленник с выпученными глазами корчится на полу.

— Чего это он?

— Да я ему, — смеясь в полголоса докладывает моя добрая подружка, — это…

— Что это? — уже начинаю злиться. — Что?

— Ну, он же меня, эта… Ну я и ему, это…

— Что, *ля, это? — уже зверею я.

— Выдернула резинку у него из трусов и хрен ему перетянула, да покрепче. Чтоб он отсох у него…

— А… — успокаиваюсь я. — Ну и хрен с ним. Пошли!

Действительно, а что такого? Если к утру его освободят, то может быть и спасут ему его отросток. Ну а если нет, туда ему и дорога. В евнухи. Нечего девок беспомощных трахать в психушке.

А нам пора идти дальше. На волю…

Я качу по пустынному ночному шоссе. Еду, никуда не спешу. Очень я опасаюсь всяких ямок. Коих на этой заштатной дороге не счесть. Мопед — это вам не машина. Простым пробоем колеса на глубокой ямке не отделаешься. Тут можно и через руль перелететь, и в кювет на скорости сверзится. Дорога — дерьмо. Что может быть хуже чем грунтовка? А я вам скажу. Бывший асфальт. То есть когда-то здесь положили асфальт. Плохо или хорошо положили, не важно. Это пусть останется на совести дорожников. Но потом, со временем, асфальт приобретает трещины, в трещины попадает вода, вода зимой замерзает. А потом снова замерзает. И на дороге образуется много-много разных ям и ямочек. Если вовремя не ремонтировать, то… Да и какой нынче ремонт? Так, заплатку поставят, а то и просто щебёнкой засыплют, битумом зальют…

Короче… Страшно ехать ночью в одиночку по такой дороге. Мне нельзя попадать в аварию. Нельзя. Я теперь один… Опять один…

Почему? Да, потому, блин. Всё на хрен, пошло не по плану.

Сначала всё было хорошо. Но потом Сашка зачем-то захотела зайти и «проведать» санитарку Дарью. Я не успел ей помешать. Видимо решила там себе что-то надыбать. Может денег, может ещё чего…

Услышав звук удара, падения и вскрик, я рванул на шум. Когда я заглянул в открытую дверь, то картина предо мной не впечатляла. Сашка лежала лицом вниз на полу и зажимала обеими ладонями затылок, а позади неё с оскаленной мордой, стояла явно пьяная санитарка с горлышком от бутылки в правой руке.

Не раздумывая, бросаю сумку ей в лицо, прыгаю вперёд.

И бью её. Бью чем попало. Руками, ногами, второй винной бутылкой поднятой с пола. Бутылка ноль-восемь из-под бормотухи. Видимо такой же она и Сашку огрела по затылку, пока та копалась в шкафу у дверей. Что она там искала? Дура! Дура! Свобода была так близка… Я бью ещё и ещё…