— А еще там параллельно осваивается производство пальчиковых радиоламп, размеры которых и энергопотребление сильно меньше, чем у обычных радиоламп. При этом, они позволяют с теми же параметрами управлять потоками электронов, генерировать и усиливать сигналы. Да и их массовый выпуск прямо сейчас будет значительно легче и дешевле наладить, чем широкое производство транзисторов. Потому на заводе «Арсенал» решили пока остановиться все-таки на развитии индустрии пальчиковых ламп. Но, только до тех пор, пока не удастся сделать все этапы производства транзисторов менее затратными.

— То-то я смотрю, что появилась за последний месяц у нас какая-то новая радиоаппаратура на флоте. Сказали мне, что совершенно секретная, штучная пока, с особыми характеристиками и с новейшими радиодеталями, но не говорили, где точно производится. Вот думал я уже через своих курсантов одну такую новую радиостанцию потихоньку добыть, чтобы ее разобрать и посмотреть, что же там внутри. Не хотелось, знаете ли, отставать от прогресса. А теперь понятно, откуда ветер дует. Как я понимаю, наши радиолокационные станции усовершенствовали тоже усилиями этого коллектива?

— Так точно, товарищ контр-адмирал, — кивнул Александр.

Берг внезапно предложил:

— Лучше называйте меня Аксель Иванович. Не надо никаких званий. Давайте, Саша, постараемся подружиться ради интересов общего дела. Не стану скрывать, что ваш рассказ про полупроводники и пальчиковые лампы меня чрезвычайно заинтриговал. И я почему-то чувствую, что знаете вы гораздо больше, чем говорите. И хотел бы от вас еще раз услышать все подробности о полупроводниковых приборах, чтобы тщательно записать про их конструкцию, материалы и технологию изготовления.

Только вот вы меня не обманете, что разработки эти немецкие. Я неплохо представляю себе самые современные направления научного поиска в области электроники. Я знаю иностранные языки и до самого начала войны тщательнейшим образом анализировал открытые источники по интересующим меня темам. И могу уверенно сказать, что у немцев нет пока ничего, намекающего на какой-либо прогресс в области полупроводников. Во всяком случае, до начала войны ничего подобного не имелось. Хотя, некоторые отдельные наработки у немецких специалистов были.

Еще в 1874-м немец Карл Браун обнаружил одностороннюю проводимость на примере кристалла сульфида свинца. А в 1906-м, основываясь на работе Брауна, Виттер Пиккард даже запатентовал полупроводниковый диод-детектор, но это было хрупкое и малоэффективное устройство. Австриец Эдгар Лилиенфельд предложил в 28-м году метод управления током с помощью поперечного электрического поля, которым можно управлять проводимостью. А в 34-м немец Оскар Хайл сделал бесконтактное реле на этом принципе. Но, тоже малоэффективное и капризное.

Что касается англичан, то они пытались экспериментировать с полупроводниковым усилением в начале тридцатых, но не добились успехов. Про американцев знаю только то, что в Американской телефонной и телеграфной компании создали радиолабораторию «Белл телефон», которая разрабатывает полупроводниковый усилитель, вот только до настоящего времени, насколько знаю, и они не преуспели.

Так что охотно верю, что, скорее, чем иностранцы, смог добиться успеха наш Олег Лосев из ЛФТИ. Ведь он в начале тридцатых уже проводил под руководством академика Иоффе эксперименты с полупроводниками. Он пытался сделать тогда что-то вроде такого транзистора, о котором вы мне рассказали. И он даже представил самый настоящий триод на кристалле карборунда, но только коэффициент усиления у этого триода получился слишком маленьким. Знаю я и о том, что Лосев проводил совсем недавно эксперименты с разными материалами, в том числе с кремнием, о котором вы говорите. Но, все это ерунда по сравнению с тем, что только что рассказали мне вы. И я скажу вам свой вердикт, как специалист: таких подробностей про полупроводники на сегодняшний день не может знать никто в мире.

Поиски вражеских лазутчиков, проникших на Эзель, осложнялись еще и тем, что к вечеру небо затянуло тучами и пошел дождь. Когда командир части РККА, занятой прочесыванием леса, доложил, что до наступления темноты найти больше никого из диверсантов не удалось, майор Широкин спросил следователя Беляева:

— Что же получается? Сколько их к нам пролезло? Если считать вот этого упрямого неразговорчивого немца, которого мы взяли живьем, да двух убитых на месте перестрелки, а еще и того мертвого парня, загрызенного рысью, которого до этого нашел наш лесник, то получается, что было их четверо. А ты как думаешь, лейтенант, не могло ли диверсантов быть всего столько? Может, лесник ошибся в своих оценках численности группы?

Олег Беляев поправил фуражку и сказал:

— Не знаю. Наши специалисты тоже осмотрели следы внимательно и определили, что несколько человек прошли там след в след. А вот сколько их точно там прошло, сказать не смогли. Эти накладки на обувь сбили нас с толку поначалу. А за ночь дождик следы размоет, и совсем не понять будет. Возможно, один или два человека еще остались из этой группы. Могли, конечно, уйти они с места боя по каменистому распадку и потом по руслу ручья, который протекает недалеко. И черт его знает, остались еще непойманные диверсанты, или нет. Ведь и вторая их группа может действовать на архипелаге параллельно с первой. Могут враги и диверсию где-нибудь готовить. Хорошо бы узнать вовремя. Вот только молчит этот немец. Ноги ему переломать, что ли? Так и напрашивается на более жесткие методы допроса.

— Вполне может быть, что молчит он специально, чтобы дать своим время уйти подальше. Так что работать с ним надо продолжать. Да и поиски совсем прекращать нельзя даже ночью. Надо раздать бойцам электрические фонарики, — заметил майор.

А молодой следователь проговорил:

— Вот только ночью прочесывать местность даже с фонариками мало толку. Свет у них слабенький. Затаятся диверсанты под кустами, раз такие обученные, боюсь, что мимо наши парни пройдут, а враги пересидят облаву, а потом в тыл выйдут и сменят направление. Жаль, конечно, что этот гад немецкий все-таки успел пырнуть лесника кинжалом. Нету у нас здесь больше таких умелых следопытов, — констатировал следователь. Пробовали пускать собак, вот только собаки след этих диверсантов не берут. Посыпают хитрые немцы время от времени свои следы специальным порошком. Путать погоню они хорошо обучены.

— Да, теперь ждать придется, пока лесник наш выздоровеет. Молодец, конечно, этот Михайлов. В бой не побоялся вступить с диверсантами, хотя был один и всего лишь с охотничьим ружьем. Мужественный человек. Надо бы представить к награде, хоть и гражданский он, — проговорил Широкин.

— Ну, не совсем он и гражданский. Все лесники в особых пограничных зонах по нашему ведомству проходят. Старшина он, хоть и отставник, но на службе, считай, находился. Наградим, конечно. Только пускай сначала поправится, — сказал следователь НКВД.

Майор Широкин кивнул и проговорил:

— Врач сказал, что рана у Михайлова нехорошая. Прямо в печень ткнул его немец своим кортиком. Хорошо еще, что быстро я лесника на машине отвез в госпиталь. По дороге он все и рассказал мне с подробностями, пока сознание не потерял от кровопотери, как этих немцев преследовал. Все сокрушался, что собаку его они убили.

— Кстати, Тимофей Григорьевич, наши эксперты проверили уже, что за кортики у диверсантов. Такие выдают на немецком флоте. А это говорит о том, что разведка нашего архипелага подготовлена военно-морским ведомством Германии, — поведал Олег Беляев.

— Не обязательно. У них и начальник Абвера адмирал Канарис. Может, это его люди, — высказался Широкин.

Их беседу неожиданно прервал телефонный звонок. Пограничники НКВД, прочесывающие непосредственно береговую линию, уже в сумерках обнаружили несколько коровьих следов возле каменистого пляжа.

Так и не дождавшись ни сигнала об эвакуации разведывательной группы, ни атаки военно-морского флота русских на Аландские острова, Эрих Редер принял решение оставить пока «Тирпиц» на рейде Мариенхамна под командованием Топпа, а сам отбыл на самолете в Берлин, куда его снова срочно вызвал фюрер. Скорее всего, по итогам операции возле Пори гросс-адмирала ждал очередной выговор. И престарелый моряк в дороге снова подумывал о своей отставке.