Но, судя по снаряжению, подготовлены к рейду на острова диверсанты были прекрасно. Даже пистолеты с глушителями им выдали, а их походные аптечки дополнили импортными препаратами, например, американскими тюбиками-шприцами с морфием. Когда сотрудники НКВД отследили всю цепочку следов, стало ясно, что интересовались немцы новыми орудиями береговой обороны. А, между тем, где-то могли иметься и другие диверсанты. Например, лесник утверждал, что по следам определил, что группа, якобы, состояла из пяти или шести человек. Но, пока нашли только два трупа на месте перестрелки и одного взяли живым. Впрочем, прочесывание леса продолжалось до тех пор, пока не наступила ночь. Вот только больше пока не догнали никого.

В это самое время, находясь на Аландских островах, гросс-адмирал Редер дожидался сообщений от разведчиков. Группа кригсмарине под командованием обербоцмана Макса Бауэра, отправленная на Моонзунд, должна была уже выйти в точку эвакуации. В случае успеха, командир подводной лодки имел приказ немедленно поставить в известность штаб кригсмарине специальным коротким сигналом, который русские не должны успеть запеленговать. Но, время шло, а сигнал все не поступал.

Утром в назначенное время, когда Лебедев привел небольшой разъездной катер, принадлежавший дивизиону КВУ, Берг уже поджидал Александра на пирсе. Пока вдвоем шли к Кронштадту, Берг неожиданно разговорился:

— Знаете, молодой человек, я сделал некоторые выводы из нашего вчерашнего разговора. И с удовольствием помогу вам, чем смогу. Я же одно время очень увлекался как раз вот этой темой управления по радиоканалам. Трехканальное устройство, кстати, я предложил Шорину. И на катерах начать испытания тоже я настоял. Просто потому, что увидел перспективу для нашего флота. Ведь это же отличное морское оружие. А, поскольку я служил на флоте и даже воевал, то сейчас считаю своим долгом помочь вам наладить все, как следует.

— И где служили? — спросил Саша, чтобы поддержать разговор. Он помнил, что Берг, кажется, прошел Первую мировую, но подробностей про его службу никаких не знал.

— Я как раз в 1914-м закончил обучение на штурмана в Морском корпусе, когда мировая война началась. Служил сначала младшим штурманом на броненосце «Цесаревич», потом отправили меня в подводники.

— Так вы же, получается, на легендарном корабле служили! На том самом броненосце, который сначала с японцами воевал, а потом Моонзунд защищал вместе со «Славой»! — воскликнул Саша.

— Да, защищали мы архипелаг от немцев, пока смута не началась в стране и на флоте. А нашего «Цесаревича» в 1917-м в «Гражданина» переименовали, — проговорил Берг. И добавил:

— Но меня еще раньше стажироваться отправили к союзникам тогдашним, на английскую подводную лодку «Е-8» штурманом. Потому что грамотных подводников у нас не хватало. Вот там, на подлодке, я впервые радиоделом увлекся. Много чего увидел интересного и старался сам во всем разобраться, как устроено. Однажды случилась авария в походе, левый электромотор в подводном положении сгорел, и я отравился газами от горения. Определили меня в Гельсингфорский госпиталь на лечение. Время свободное появилось, и я, пока лечился, самостоятельно прочитал все по радиотехнике и теории радио, что только смог отыскать. Долго, кстати, лечился. Все революционные события мимо меня прошли. А потом, уже в 19-м году, назначили меня штурманом подводной лодки «Пантера», затем я был переведен командиром на другой подводный корабль. Сначала командовал подводной лодкой «Рысь». Потом перешел на подлодку «Волк». А оттуда назначили меня на «Змею».

И вот эта «Змея» оказалась особенная, имела мощную по тем временам силовую установку, но находилась в резерве, стояла у пирса недостроенной. И доделывать все приходилось силами экипажа. Тогда много я сам руками поработал. Всю аппаратуру связи и многое из электрооборудования на той подлодке лично смонтировал. Нельзя ничего было поручить кому-то другому, не имелось достаточно квалифицированных специалистов на «Змее». А те, которые пришли по комсомольскому призыву, паяльник даже правильно держать не умели. Всему их учить пришлось на собственном примере. Вот с тех пор у меня в привычку и вошло все паять самому. И это я уже потом окончил Военно-морскую академию, по специальности радиотехника. А тогда, на «Змее», я тоже до многого сам, своим собственным умом доходил. Вот и вы мне напомнили немного самого себя в молодости. Тоже имеете военно-морское штурманское образование, а интересуетесь радиоделом.

Лебедев даже и не знал, как же объяснить ученому, что даже и не столько он сам радиоделом интересуется, сколько хочет использовать интерес к радиоделу Берга, чтобы каким-то образом передать ему знания о развитии радиотехники и электроники, которые принес из будущего. В катере посреди фарватера они остались один на один, потому Александр Лебедев решился рассказать контр-адмиралу про пальчиковые лампы и транзисторы, придерживаясь своей легенды, мол, когда служил в разведке флота, то узнал очень много интересного о последних немецких, английских и американских разработках.

Внимательно выслушав Сашу, Аксель Иванович Берг сказал:

— Я подозреваю, молодой человек, что вы или гениальный аналитик, или пользуетесь какими-то чужими данными, вычитанными из неизвестных мне источников.

— Да, я же говорю вам, товарищ контр-адмирал, что до получения нынешней должности я служил в разведке КБФ. Вот оттуда и знаю все эти сведения.

— Но, при этом, вы говорите так, словно бы сами лично знаете и понимаете очень многое, если не все, об этой технологии. Возможно, вы скрытый гениальный инженер связи, новое светило науки? Но, почему вы так уверены, что я ничего об этом не слышал? — с сарказмом проговорил контр-адмирал. И добавил:

— Да будет вам известно, что еще в 1926-м году советский физик Френкель выдвинул гипотезу о дефектах кристаллической структуры полупроводников, названных «пустотами» или «дырами», которые могли перемещаться по кристаллу вещества. А в тридцатые академик Иоффе серьезно начал изучать явления полупроводимости у нас в Ленинграде, в институте инженерной физики. В 39-м академик Давыдов представил теорию диффузионного выпрямления тока в полупроводниках. Совсем недавно, в этом году перед войной Лашкарев опубликовал любопытные статьи «Исследование запирающих слоев методом термозонда» и «Влияние примесей на вентильный фотоэффект в закиси меди». Там описана работа «запорного слоя» на границе между медью и ее закисью, где по обе стороны выявлены носители тока противоположных знаков. И, кстати, Лашкаревым определено, что добавление в полупроводники определенных примесей резко повышает их токопроводящие способности. Чем вам не этот ваш p-n переход? Так что и мне кое-что по этой теме уже известно. А с вашими вот этими знаниями, которые вы мне здесь изложили, мы же можем попробовать наладить выпуск этих полупроводников. Когда, говорите, немцы и американцы планируют первые транзисторы сделать? Мы раньше успеем, если прямо вот сейчас серьезно возьмемся за это дело.

— Так, Олег Лосев уже над этим работает, — сказал Саша.

— Не тот ли случайно, который кристаллический гетеродин изобрел, ученик академика Иоффе? — прищурился контр-адмирал.

— Да. Тот самый. Он собрал коллектив талантливых молодых специалистов и на основе своего кристадина сделал первые диоды с туннельным полупроводниковым эффектом, а потом, применив другие материалы, на основе вот этих разведывательных данных о немецких разработках, сумел сделать самые настоящие транзисторы, — проговорил Лебедев, поймав себя на том, что сболтнул лишнее, выдал случайно Бергу совершенно секретную информацию.

— И откуда же у него такие возможности появились? Насколько я помню, даже нормальную лабораторию ему никак не давали, — произнес Аксель Иванович.

— Уже дали секретную радиолабораторию при заводе «Арсенал», — сообщил Лебедев. Потом подумал все-таки, что скрывать от Берга все это глупо, даже, наверное, вредно для общего дела, а потому добавил: