Оружием все эти флотские унтер-офицеры умели владеть прекрасно, но все-таки они надеялись, что отстреливаться не придется. Все понимали, что обнаружение их группы русскими означает смерть. Голод разведчики утоляли по-прежнему сухим пайком, а в ночи на ходу иногда грызли галеты, заранее отложенные в карманы. Макс Бауэр чувствовал опасность. И потому он подгонял всех, тем более, что им на этот раз приходилось перемещаться и по открытым местам вдоль каких-то пустырей, где не рос лес. И это, наверное, была самая опасная часть пути. Среди деревьев передвигаться намного безопасней, чем на окраинах поселений, где в любую минуту могут залаять собаки, поднимая тревогу.

Бауэр остановился. Он сверился с компасом и картой, поняв, что одна из новых мощных русских батарей должна уже быть где-то совсем близко. Вот только маскировка из зеленых насаждений и маскировочных сеток не давала ее рассмотреть, да и караулы там выставлены на пути. Вслушиваясь в ночь, Макс даже уловил звуки шагов охраны метрах в двадцати. Впереди за высокими кустами проходила дорожка, залитая бетоном, по которой бодро чеканили шаг часовые, вместо того, чтобы спокойно подремать в кустиках на посту. Обербоцман выждал, пока шаги красноармейцев удалились, и приказал осторожно выдвигаться, надеясь подобраться поближе и рассмотреть саму артиллерийскую батарею.

Прикрыть высадку десанта огнем, разметать боевые порядки красных возле порта и позиции внутри самого городка Пори для артиллеристов двух немецких линейных кораблей особого труда не составило. Главные калибры «Тирпица» и «Шарнхорста» целый час били по скоплениям русских войск, а гидросамолеты успешно корректировали огонь. Пока десантники высаживались с транспортов прямо на портовые пирсы Мянтюлуото, тяжелые пятнадцатидюймовые снаряды линкора и одиннадцатидюймовые снаряды линейного крейсера рвались в финском городке и его окрестностях, разнося в кирпичную крошку здания, уничтожая пушки, бронетехнику и личный состав, оставляя огромные воронки в местах попаданий и заставляя красноармейцев, еще не попавших под огонь корабельных орудий, оставлять позиции в панике. Но, стрельба кораблей была эффективной лишь до того момента, когда в небе появилась краснозвездная авиация. Истребители русских сразу сбили два корабельных гидросамолета-корректировщика. А еще один еле удрал, приводнившись возле линкора, под защитой его орудий ПВО.

Лишившись корректировки огня, можно было продолжать стрельбу по площадям. Вот только гросс-адмирал Редер не желал попусту тратить снаряды и ресурс пушек. Ему совсем не хотелось вызвать преждевременный износ стволов главных калибров до того, как произойдет решающая битва за Моонзунд, уже намеченная штабом кригсмарине на начало августа. К тому же, существовал риск стать мишенями для советской авиации. Если слишком долго оставаться на месте, русские могут успеть перебросить немало самолетов для атаки на крупные немецкие корабли, лишенные возможности эффективно маневрировать на мелководье. Но, больше всего опасений у Эриха Редера вызывало состояние «Принца Евгения». Вот уж никак не думал гросс-адмирал, что результаты боя с двумя маленькими русскими канонерками для тяжелого крейсера будут такими печальными.

Весь нос корабля оказался изрешечен попаданиями пятидюймовых снарядов и иссечен осколками. 130-мм снаряды советских канонерок не пробили цитадель тяжелого крейсера, защищенную крупповской цементированной броней толщиной в 80-мм, но нанесли серьезный ущерб гораздо менее защищенным надстройкам и носовой оконечности «Принца Евгения». От разрывов многие приборы и механизмы, расположенные на носу корабля, вышли из строя. Брашпильное помещение и носовой кубрик, прошитые снарядами канонерок, пострадали очень серьезно. В передней надстройке зияли дыры, а задняя и вовсе наполовину выгорела. Лишь в последний момент экипажу удалось спасти от огня самолетный ангар, иначе все могло быть еще ужаснее.

Впрочем, Редеру в тот момент показалось, что хуже уже и некуда. Ведь, в добавок к последствиям боя с канонерками, в тяжелый крейсер, очень неудачно для него, угодила русская бомба, едва не вызвав взрыв погреба второй башни. И днище, поврежденное разрывом этой бомбы, дало в этом месте сильную течь. С распространением забортной воды по внутренностям корабля аварийные команды кое-как справились. Но, ради этого пришлось затопить соседние отсеки, включая погреб боепитания второй башни.

Помимо всего прочего, взрыв бомбы внутри корабля привел не просто к разрушению электрогенераторов, но и к замыканию электропроводки, что создало еще один пожар и задымление в тесных нижних помещениях. При тушении пожаров на крейсере погибли трое моряков. Еще несколько человек получили ожоги и отравились продуктами горения. И это не считая тех, кто пострадал от попаданий снарядов и от взрыва бомбы. Слишком большое количество личного состава, размещенного в тесноте на «Принце Евгении», сразу дало негативные последствия. Из-за скученности убитых и раненых в экипаже тяжелого крейсера оказалось немало.

Вдобавок ко всем несчастьям, капитан цур-зее Хельмут Бринкманн умудрился во время боя посадить свой тяжелый крейсер на мель. Он так неудачно сманеврировал, налетев на банку, что теперь четырем буксирам, посланным из порта финнами, не удалось сдвинуть корабль, нос которого, к тому же, принял больше тысячи тонн воды. Русские бомбардировщики снова атаковали, но не добились на этот раз попаданий, потеряв от зенитного огня две машины. За второй волной воздушной атаки могли последовать и следующие. Оставлять крейсер в неподвижном состоянии было никак нельзя. Но, портовые буксиры явно не справлялись.

Потому оставалось лишь одно средство, попытаться сдернуть корабль с мели с помощью мощной силовой установки одного из линейных кораблей. Но, у «Шарнхорста» до сих пор имелись проблемы с котлами, отчего он даже не мог выдавать полный ход. А «Тирпицу» мешала слишком большая осадка. Линкор сидел в воде почти на десять метров. Тем не менее, Эрих Редер дал указание командиру «Тирпица» идти к крейсеру на помощь. И тут Карл Топп проявил весь свой особенный талант педантичного судоводителя, филигранно проведя огромный корабль самым малым ходом в узком фарватере. К счастью для Топпа, на мостике линкора рядом с ним и Редером стоял в этот момент опытный местный лоцман, который вовремя подсказывал глубины и корректировал курс, ориентируясь по едва торчащим из воды камням, разбросанным по акватории и известным только ему одному.

И все равно, ближе чем на два кабельтова подойти к крейсеру линкор не смог из-за уменьшения глубины. Пришлось разматывать концы на большое расстояние. С линкора и с крейсера спустили на воду катера, которые тянули с противоположных сторон толстые канаты навстречу друг другу. Посередине между кораблями их закрепили один к другому. Но, все опасались, что буксирные концы попросту лопнут. Канаты натянулись, как струны, когда «Тирпиц» начал давать задний ход. Одновременно по сигналу задний ход давал и крейсер, а все четыре буксира толкали его, как могли. И все это происходило под бомбежкой, когда вокруг падали бомбы, а с кораблей били в небо зенитки.

Наконец, усилия привели к результату. Тяжелый крейсер вздрогнул и сполз с мели назад, свободно закачавшись на воде. Все моряки на кораблях кригсмарине вздохнули с облегчением. Общими усилиями «Принц Евгений» удалось спасти от окончательной гибели, а немецкие десантники вместе с финнами к моменту завершения спасательной операции уже отбили у красноармейцев большую часть городка Пори. Так что боевую задачу можно было считать выполненной. Гросс-адмирал распорядился, и эскадра немедленно начала отход туда, откуда и выдвинулась, обратно к Аландам, курсом на Мариенхамн.

Разведчики-диверсанты кригсмарине просочились мимо дозорных. Пробравшись поближе, осторожно подкравшись по кустам, они увидели перед собой бронированную башню. Луна и звезды достаточно освещали местность, чтобы разглядеть, что впереди на бетонной площадке посреди лесочка под маскировочной сетью спрятаны три длинные пушки. Раньше на Моонзунде подобных бронебашенных установок у русских не имелось.