Гидросамолеты МБР-2 базировались во второй части бухты, отделенной еще одним волноломом. Летающие лодки, имеющиеся в распоряжении особого отряда КВУ, выглядели неказисто. Если судить по внешнему виду, все они были неновыми, а половина из четырех машин летать уже не могла по причине износа фанерной обшивки корпусов, подгнившей и растрескавшейся. Выпускался гидросамолет этого типа с первой половины тридцатых годов. Одномоторный деревянный моноплан с днищем двухреданной лодки обладал неплохой мореходностью, имея возможность взлетать и садиться при волне до семидесяти сантиметров. А расположенные достаточно высоко по отношению к фюзеляжу крылья и сильно приподнятый над пилотской кабиной авиадвигатель М-17 не заливались водой при взлетах и посадках.

Модификация МБР-2ВУ-М-17 представляла собой специальный аппарат, сделанный на базе летающей лодки ближней морской разведки и оборудованный отдельной кабиной радиооператоров, размещенной за кабиной пилотов. А для связи с катерами устанавливалась отдельная антенна. Сначала машина была экспериментальной, а с 1934-го года подобные самолеты выпускались серийно, но небольшими партиями. Как летательный аппарат, гидросамолет с недостаточно мощным мотором получился тихоходным, но для радиоуправления беспилотными катерами, которые, конечно, не могли обогнать даже такой малоскоростной самолет, он вполне подходил.

С 1938-го года первоначальный комплект управляющей аппаратуры «Спрут» обновили на комплекты «Кварц» и «Вольт». И на всех флотах Советского Союза сформировали эскадрильи из подобных гидросамолетов, основным предназначением которых являлось дистанционное управление катерами без экипажей. Вот только Александр Лебедев знал, что по своему прямому назначению эти специализированные гидросамолеты потом почти не применялись. Во время войны сразу выяснилось, что беззащитным летающим лодкам необходимо сильное истребительное прикрытие, иначе они делаются легкими мишенями для любого вражеского военного самолета.

Конечно, применением этих гидросамолетов только для управления катерами на расстоянии ограничиваться никто и не собирался. К концу 1930-х МБР-2 различных модификаций сделались основными летающими лодками советского военно-морского флота. Они считались достаточно прочными и надежными с несложным пилотированием и неплохой плавучестью. Вот только их деревянная конструкция требовала особого обслуживания.

Старыми машины в отряде выглядели, скорее, по причине плохого ухода за ними. Ведь фанерные корпуса требовали просушки на берегу, что персонал технической службы обеспечивал далеко не всегда. А поскольку на Краснознаменный Балтийский флот эти самолеты начали поступать еще с 1934-го года, то и вид у них к 1941-му получился совсем непрезентабельным. Потому Лебедев первым делом распорядился вытащить гидросамолеты из воды, просушить и покрасить.

По регламенту так требовалось делать после каждого вылета. Но, поскольку служба до появления Лебедева была поставлена плохо, то несколько самолетов просто загубили и списали. Ведь просушка требовала усилий. Надо было каждый раз не только вытаскивать гидросамолеты на берег, но и обрабатывать их корпуса нагретым сжатым воздухом, для чего нужна была специальная компрессорная установка. А, поскольку такой установки не имелось, прибегали к разным ухищрениям, организовывая просушку подручными средствами, например, обкладывая корпуса самолетов мешками с нагретым песком или бидонами с горячей водой. А то и рисковали разводить костры прямо возле самолетов.

И, конечно, такому безобразию Лебедев сразу положил конец, срочно выпросив, нагло используя родственные связи, у начальства инженерной службы для своего отряда компрессор с возможностью нагрева воздуха. Решив проблему сушки гидросамолетов, Александр начал пробные полеты, сам пытаясь управлять с места оператора безэкипажными катерами. Но, это получалось не слишком хорошо. Имеющаяся аппаратура работала ненадежно. Если в штиль катера неплохо слушались на расстоянии, повинуясь сигналам управления, то уже при небольшой волне начинались отказы аппаратуры. И дела шли поначалу неважно до тех пор, пока с помощью своего отца Александру не удалось привлечь к работе над усовершенствованием волнового управления самого изобретателя этого оборудования, инженера-связиста Александра Федоровича Шорина.

К моменту начала революционных событий 1917-го Александр Шорин, родившийся в 1890-м году, служил поручиком. После ранения, вернувшись с фронта, он получил назначение на должность заведующего аккумуляторным хозяйством Царскосельской радиостанции, а после того, как революция состоялась, трудовой коллектив избрал его руководителем. Уже тогда специалистом его считали хорошим, ведь и на фронт он пошел добровольцем, будучи студентом Санкт-Петербургского Электротехнического института. Когда белые наступали на Петроград, Шорина перевели управляющим в Нижегородскую радиолабораторию. Там он и начал научно-исследовательскую работу в области электромеханики. Он занялся разработкой скоростного метода радиотелеграфирования, пытался создавать устройства для пишущего приема и работал над проблемами телемеханики. Фактически, он стал одним из первых специалистов, разрабатывавших устройства для управления на расстоянии.

Завершив образование, Шорин занимался развитием не только эфирного радиовещания, но и вещания проводного, в итоге постепенно добившись повсеместного оборудования радиоточек в масштабах страны. Уже в октябре 1922-го Александр Федорович представил первую действующую модель устройства управления. Оно позволяло подавать одновременно до трех команд разным исполнительным механизмам. Аппарат мог предназначаться для управления движением машины или катера, а также для дистанционной стрельбы или подрывов. К декабрю изобретатель усовершенствовал свой аппарат и в 23-м году успешно демонстрировал его коллегам и заинтересовавшимся военным. Одновременно Шорин изобрел ламповый усилитель собственной конструкции.

С 1926-го года Александр Федорович руководил Электротехническим трестом заводов слабого тока, где не прекращал свою изобретательскую деятельность. Помимо других интересных электротехнических устройств, вроде «шоринофона» для электромеханической записи звуков и буквопечатающего телеграфного аппарата, а также опытов с громкоговорящей аппаратурой и даже с цветным звуковым кино, Шорин не прекращал разрабатывать и системы радиоуправления. В 1927-м году в Ленинграде им была продемонстрирована возможность дистанционного управления катером в ковше Гребного порта. Маленький катерок «Оса», повинуясь радиосигналам, мог запускать и выключать двигатель, перекладывать руль и даже стрелять в движении из пулемета. Собственно, этот прибор радиоуправления для катера и явился основой для той аппаратуры, которой оснащались катера волнового управления, доставшиеся Александру Лебедеву после назначения командиром особого отряда КВУ.

После сражения возле финского Пори эскадра главных сил кригсмарине отошла в сторону Аландских островов, а там разделилась. «Тирпиц» с эсминцами остался на рейде Мариенхамна, готовый при необходимости парировать вылазку русских, если таковая последует. Эрих Редер считал, что большевики вполне могли в отместку за Пори организовать рейд на Аланды. А «Шарнхорст» ушел на юг в Германию. Двигаясь в территориальных водах Швеции под охраной сторожевиков шведского флота и немецких миноносцев, обеспечивающих оборону против подводных лодок, он сопровождал поврежденный «Принц Евгений» на ремонт. Да и сам «Шарнхорст» нуждался в ремонте котельного оборудования, отчего следовать малым ходом вместе с кораблем, пострадавшим в бою, ему сейчас было в самый раз, потому что не приходилось перегружать собственные нагревательные контуры.

После боя с советскими канонерками и посадки на мель, тяжелый крейсер сохранил ход, но двигался кормой вперед, чтобы немного снять нагрузку с поврежденного носа. Выглядел крейсер очень неважно. Его закопченные обгоревшие надстройки, побитая 130-мм снарядами канонерок носовая оконечность, напоминающая решето, и сквозная дыра до самого днища от попадания русской бомбы рядом со второй башней главного калибра, совсем не добавляли бодрости экипажу. Тем более, что десятки моряков в бою погибли, а еще больше оказались ранеными. Отчего не только судовой лазарет, но и больницы Мариенхамна сразу оказались переполненными. Тех из команды крейсера, кто получил легкие ранения, оставили лечиться на Аландах. А тяжелых раненых везли на лечение в Германию вместе с самим кораблем. Ведь и «Принцу Евгению» теперь предстояло длительное выздоровление — ремонт в одном из доков Киля.