Сидя в своем большом кабинете в здании адмиралтейства, корпусный комиссар Евгений Лебедев внимательно изучал отчет о состоянии береговой обороны Моонзунда, подготовленный собственным сыном. К отчету Александр Лебедев написал пространное примечание, где подробно расписал свой прогноз вероятного развития немецких планов по захвату архипелага. Якобы, это была простая аналитическая записка штабного инспектора, сделанная им на основе анализа предвоенных открытых немецких источников, донесений флотской разведки и исторических аналогий прошлых сражений за Моонзунд в Первую мировую войну. На самом же деле, сын предупредил отца, что изложил на бумаге реальные планы немецкого командования и ход вражеской операции по захвату островов. Во всяком случае так, как это было на самом деле в том будущем, которое Александр каким-то неведомым образом уже пережил, умерев в очень почтенном возрасте за далью времени, а потом снова вернувшись в собственную молодость.

С учетом сделанных за последнее время изменений в реальной обстановке, кое-что из немецких приготовлений могло уже различаться в деталях. Но, по большому счету, набор планов Германии по захвату Моонзунда, как и материальных средств для их воплощения, слишком сильно поменяться не мог. Если только в каких-то нюансах. Александр поведал отцу, что немецкие военачальники разрабатывали сначала план высадки на Моонзунд со стороны Курляндии под названием «Беовульф». А затем, когда войска Германии уже захватили Таллин, они изменили первоначальный замысел сообразно ситуации на фронте, обозначив окончательный план захвата архипелага, как «Беовульф-2». Собственно, именно второй план оккупанты и реализовали, штурмуя архипелаг со стороны захваченных прибрежных территорий Эстонии, к чему оборона архипелага, выстроенная против вторжения с западной стороны, готова была плохо. На этот раз положение складывалось иное. Да и время для подготовки более тщательной обороны на островах пока имелось. И сын, и отец понимали, что битва за архипелаг предстоит яростная. Немцы будут стараться изо всех сил взять архипелаг, хотя бы из-за того, что оттуда вылетают советские самолеты дальней авиации бомбить не только военные заводы Берлина, а и другие важные объекты, расположенные в глубине Германии.

Упорное сопротивление советских войск в Прибалтике, значительно усиленных десятками тысяч бойцов, вовремя переброшенных с Дальнего Востока, не давало возможности вермахту продвигаться столь стремительно, как хотелось бы немецким генералам. Борьба на фронте продолжалась в Латвии вдоль реки Даугава, а до границ Эстонской ССР вермахт все еще добраться не смог. Открытым вопросом, разумеется, оставалась возможность длительной обороны Риги. Но, столица советской Латвии пока героически держалась. И успешной обороне города в немалой степени способствовал Краснознаменный Балтийский флот, поддерживая обороняющихся огнем корабельных орудий и нанося значительный урон приморскому флангу противника. Это и вынудило немецкое командование собрать на Балтике главные корабли своего флота. Несмотря на свои современные линейные корабли, немцы на Балтийском море пока не сильно преуспели, если не считать оккупации Аландских островов. А сражение возле Ханко показало, что и советские моряки способны вполне неплохо воевать на морских просторах даже с превосходящими вражескими силами.

Поскольку ни в Белоруссии, ни на Украине вермахту тоже никак не удавалось разбить боевые порядки Красной Армии, развить успех и выйти на оперативный простор за первые недели войны, дальнейшее течение боевых действий имело признаки постепенного перехода к позиционному противостоянию. И, скорее всего, если советским войскам удастся продержаться еще столько же, то враг утратит первоначальный азарт блицкрига, а наступление вермахта начнет выдыхаться. Пока что, несмотря на то, что все планы германского вторжения, направления ударов и задействованные силы противника были известны руководству СССР, благодаря подробнейшим материалам, предоставленным Александром Лебедевым и доложенным на самый верх, как донесения разведки Балтфлота, немцев сдерживали по всему фронту с большим трудом. Сказывалось немецкое техническое превосходство, хорошо налаженная система снабжения и боевой опыт подразделений, прошедших уже войну во Франции и в Польше.

Во многих местах красноармейцы несли очень серьезные потери, отчего приходилось потихоньку сдавать позиции и отступать. Вот только советские части теперь не бежали, бросая оружие и технику, и не сдавались в плен целыми дивизиями, как это помнил Александр, а старались разменивать дорогой ценой свою землю на жизни оккупантов. Да и позиции для отхода готовили заранее. Зная лично от Жукова реальное положение дел на фронтах, Евгений Лебедев понимал, что сейчас враг сосредотачивает основные усилия именно на продвижении в Прибалтике. И от того, сможет ли немецкая военная машина преуспеть на этом стратегическом направлении, будет зависеть весь дальнейший ход этого чудовищного противостояния Германии и Советского Союза.

Итоги морского сражения при Ханко не принесли командованию Краснознаменного Балтийского флота особой радости. Стало поняло, что немецкая эскадра на Балтике, имеющая в своем составе два новейших линейных корабля, обладает очень значительным преимуществом. Эти мощные корабли, которые недавно выдвинула Германия на Балтийский театр военных действий, создавали очень серьезную угрозу. Если в самом начале войны советские военно-морские силы на Балтике даже имели преимущество по количеству и качеству кораблей, то после того, как гросс-адмирал Редер сформировал эскадру главных сил, положение кардинально изменилось. И теперь общая картина противостояния на море показывала, что боевая мощь главной эскадры немецкого флота значительно превосходит возможности КБФ СССР.

Против старых советских линкоров-дредноутов «Марат» и «Октябрьская революция» главнокомандующий немецким флотом выставил свои «Тирпиц» и «Шарнхорст». К тому же, разведка КБФ сообщала, что на помощь к линейным кораблям идет новейший тяжелый крейсер «Принц Евгений». И это в то время, когда советский военно-морской флот на Балтике оказался ослабленным. Ведь в битве при Ханко погибли крейсер «Максим Горький» и лидер эсминцев «Ленинград». И опасность, исходящую от немецкой эскадры, пока не удавалось парировать не только стратегически, но и на тактическом уровне. Ни активизацией политической работы, ни бравыми лозунгами, ни бесконечными совещаниями комсостава исправить положение не представлялось возможным. Да и оперативное искусство многих морских командиров оставалось под большим вопросом. Положение усугублялось еще и гибелью в битве при Ханко опытного контр-адмирала Дрозда. И теперь в штабе флота лихорадочно искали ему замену.

Немецкая эскадра на Балтике, усиленная новейшими кораблями, казалась настолько сильнее советского Балтфлота, что надеяться на победу в открытом морском сражении главных сил больше не приходилось. Никакое умелое маневрирование не могло уравнять боевые качества старых линкоров дредноутного типа, недостаточно бронированных и очень медленных в сравнении с новыми линейными кораблями Германии. Прямое столкновение эскадр главных сил на Балтийском море теперь сулило для советского КБФ лишь разгром. Это мнение возобладало после боя у Ханко, когда советские корабли не смогли даже приблизиться к линкорам противника. Сложившееся соотношение сил заставляло советское военно-морское руководство срочно возвращаться к старой концепции, применяемой русским флотом еще в Первую мировую войну, к обороне на минных позициях при поддержке береговой артиллерии.