Когда в сентябре 1939-го с нападения Германии на Польшу и последовавшего быстрого разгрома поляков началась Вторая мировая, правительство Советского Союза срочно озаботилось принятием мер для обеспечения безопасности на Западном направлении. Разумеется, сразу же вспомнили о создании буферных зон вдоль границ. А поскольку Эстония, Латвия и Литва географически располагались между Восточной Пруссией и СССР, то на них внимание обратили в первую очередь.
Даже подписав акт о ненападении с Германией, разграничивший сферы влияния, Сталин не собирался безучастно наблюдать, как немецкая военная машина подползает все ближе и ближе к границам Союза. А в Прибалтике, в том числе и в Эстонии, имелось немало политиков, которые выступали за скорейшее сближение с Третьим Рейхом, хотя формально прибалты провозглашали свои страны нейтральными. Под давлением советской стороны, осенью 39-го года правительства Эстонии и Латвии подписали с Советским Союзом пакт о взаимопомощи на десятилетие, в котором обязались поддерживать друг друга в случае военного нападения. В приложениях к этим договорам значилось, что Эстония разрешает СССР арендовать территории для военных баз на островах Моонзунда Эзель и Даго, а также в городе Палдиски, а Латвия не будет возражать против размещения баз в Лиепае, Вентспилсе, а также вдоль Ирбенского пролива для его защиты.
И дипломаты ведущих стран тогда признали эти договора. Даже Великобритания не оспаривала тогда того факта, что наличие военных баз в Прибалтике стратегически очень важно для безопасности СССР. Это только в двадцать первом веке англосаксы настолько обнаглели, что перестали признавать, что у России могут быть какие-то свои стратегические интересы и под предлогом защиты прибалтов от русских сами разместили там военные базы, а тогда в 1939-м даже Черчилль вполне признавал интересы Советского Союза, и это Александр Лебедев хорошо помнил.
Помнил он и о том, что базы на территории Эстонии и Латвии начали оборудовать именно согласно договорам осени 39-го, еще до так называемой «советской оккупации Прибалтики», начавшейся только летом 40-го. Но, где же ужасы такой оккупации, если вместо аграрных территорий в итоге создали развитые промышленные центры, а производство возросло многократно? Советские власти полностью реконструировали порты, построили многочисленные больницы и школы, вложили огромное количество народных денег в ту же Эстонию. Прибалты после войны жили намного лучше, чем другие народы Союза. Да, была депортация недовольных приходом советской власти, но в то время неблагонадежных депортировали по всему СССР, а не только из Прибалтики.
Впрочем, для воплощения всех планов глубокой модернизации старых прибалтийских баз, оставшихся еще с периода Российской Империи, уже не хватало времени. Это объяснялось тем, что базы пришли в полный упадок и, фактически, оказались заброшенными, потому что у прибалтов просто не имелось денег, чтобы их содержать. Для восстановления и реконструкции их требовался огромный объем работ и финансовых затрат. Потому перед войной с Третьим Рейхом базы в Прибалтике оказались подготовленными не полностью. В том числе, база в Таллине.
Кое-что, конечно, удалось сделать в Прибалтике за полтора года. Построили посты наблюдения, вышки радиостанций, создали службу охраны водных районов, возвели береговые батареи на Моонзунде и в Палдиски, организовали места для стоянки кораблей в Таллине в гавани Уус Кауба и Каравани, а также отвели якорный рейд недалеко от створа Екатеринентальских маяков. Построили портовые молы, новые причалы, здания служб обеспечения флота и казарм личного состава, судоремонтные мастерские, склады и железнодорожные пути к ним. Провели доноуглубительные работы на фарватерах. Разместили зенитные дивизионы, прожекторные станции, звукоулавливающее и даже радиолокационное оборудование.
Уже в октябре 39-го флотскому руководству поступил отчет главного специалиста Военно-морской комиссии, флагмана первого ранга Ставицкого о создании системы артиллерийской и противодесантной обороны побережья Прибалтики. Причем, в выводах этой комиссии особо указывалось, что основную сухопутную оборону должны взять на себя части РККА, а не флота. Отмечалась и важнейшая роль архипелага Моонзунд в обороне Прибалтики. Острова предлагалось защищать не только береговыми орудиями, но и силами морской пехоты, которые собирались удваивать в военное время.
Предлагалось построить пять новых укрепрайонов для обороны Рижского и Финского заливов. На Моонзунде планировалось разместить островной укрепленный район для защиты полуострова Сворбе и порта Куресааре, бывшего Аренсбурга. Также УРы должны были разместить в Хаапсалу, в Вентспилсе, в Палдиски и в Лиепае. И эти укрепленные районы к войне удалось построить. Только вот оборонительные сооружения, которые должны были прикрывать морские крепости с суши, оказались не готовы. Да и всю ту артиллерию, сто пятьдесят тяжелых орудий и двести легких, которой предполагалось оснастить укрепленные районы, изготовить и смонтировать не успели. Потому и оборону от немцев, наступающих по суше, хорошо организовать не смогли.
«Эмка» проехала по брусчатке городского района Кесклинни и остановилась возле одного из старых трехэтажных домов. Никакой таблички при входе не висело, но будка поста охраны и краснофлотец с СВТ, несший караульную службу у парадной, указывали на то, что в здании размещается нечто важное. Собственно, так и оказалось. Тут находился флотский разведывательный отдел.
Лебедев следом за Игорем Добрыниным поднялся на второй этаж. В просторной приемной Александр, к своему удивлению, увидел все ту же секретаршу своего дяди, молодую шатенку Любочку, которая занимала эту должность в Ленинграде. Люба, разумеется, сразу узнала Сашу. Она тут же широко улыбнулась и поздоровалась. Несмотря на начавшуюся войну, выглядела девушка вполне жизнерадостной. Получалось, что дядя потащил ее вместе с собой в командировку. Похоже, это означало, что в их отношениях вполне могла присутствовать любовная интрижка. Впрочем, какое ему дело до личной жизни своего дяди?
Здешний кабинет начальника разведки флота выглядел несколько меньшим, чем в Ленинграде. Но, зато отделка была заметно богаче. Стены украшали панели из красного дерева, на окнах висели роскошные бордовые атласные шторы с ламбрекенами, а с потолка свисала большая хрустальная люстра. Похоже, раньше в здании жил какой-то богач, который смылся подальше от советской власти в Англию или Америку. Или же размещалось какое-то важное правительственное учреждение.
— Садись, — предложил Игорь, заняв огромное кожаное коричневое кресло во главе массивного письменного стола, который переходил в длинный стол для совещаний с многочисленными старинными тяжелыми стульями по обе стороны. И Александр, поставив свой чемоданчик рядом на пол, устроился на одном из раритетов.
— Первым делом, я выпишу тебе специальный пропуск. Его нужно будет показывать вместе с удостоверением, чтобы пройти на объекты базы. А то время военное, и разные шпионы просочиться норовят. Поймали недавно здесь одного эстонца, который с поддельным удостоверением везде проходил и все вынюхивал. А качество подделки документа оказалось таким высоким, что и не распознать на глаз. Шпионом он оказался немецким. Потому теперь особые пропуска ввели. Вот, распишись за получение.
Игорь протянул Александру номерной пропуск из картона, выполненный без фотографии, а имеющий только ссылку на номер удостоверения Лебедева и печать начальника с подписью и каким-то цифровым кодом.
— Вот, это я сам придумал, и контрразведка тоже одобрила. Убедил и их. Будем менять код в пропусках комсостава каждую неделю. Шпионы о таком нововведении пока не знают. Значит, у нас есть какое-то время для спокойной службы, — сказал дядя. Потом поведал:
— Знаешь, я получил твой рапорт о десантных баржах с реактивными минометами. Леша как раз такие штуки изготовил. Их уже устанавливают на новые баржи, которые построили для десанта на Хельсинки. Отсюда десант и пойдет. Сам понимаешь, от Таллина идти через Финский залив совсем недолго. Хельсинки же прямо напротив. Потому и половину главных сил флота сюда отозвали. Скоро начнется операция «Северный песец».
