Сержант расстегнул браслеты на руках Светлицкого.

— Свободен, — сказал я коновоиру и повернулся к писателю. — Извините, Всеволод Харитонович, ошибочка вышла… Не вас надо было задерживать. Надеюсь, вы когда-нибудь нас простите. Вы свободны.

Я произнёс это с улыбкой и протянул руку. Светлицкий чуть помедлил, обдумывая происходящее, и через секунду ответил на рукопожатие.

— А я вам говорил, что никого не убивал, Андрей Григорьевич, а вы мне руки ломать, — пробормотал Светлицкий.

— Давайте не будем вспоминать, — продолжал я улыбаться. — Как говорится, кто старое помянет… Ну сами подумайте, вы же работали в системе… как еще я мог поступить? Все указывало на вас. Еще и походы эти ваши таинственные в город через дом литераторов.

— Я искал Туза, — улыбнулся Светлицкий. — Если бы он за мной следил, то не вычислил бы, что я пытаюсь напасть на его след. Ведь след мой терялся в этом самом доме литераторов.

— Теперь вам не придется его искать, — поспешил я обрадовать Светлицкого. — Туз мертв.

— Не может быть! — ахнул тот. — Вы ликвидировали его? При задержании? Как? Когда?

— При задержании, но не я лично. Скажем так, это сделал человек из нашей команды.

— Вот спасибо! И кем же был этот Туз? Кем? Не томите!

Мы вышли на крыльцо УВД, спустились по ступенькам и продолжили беседу, расположившись на бетонной лавке подальше от посторонних ушей.

— Вы не поверите… — я загадочно прищурился.

— Говорите уже… — Светлицкий загорелся и не мог спокойно сидеть.

Кажется, он даже забыл всю обиду — впрочем, это явно был временный эффект.

— Его фамилия — Рубилин.

— Что⁈ Вы шутите⁈ Это какой-то розыгрыш?

— Отнюдь, — замотал я головой. — Это был жених вашей дочери.

— Нет, нет, нет, — твердил, как заклинание, Светлицкий. — Этого не может быть! Не может быть! Как? Я бы почувствовал! Столько лет я на него охотился. Я бы понял, что монстр совсем рядом! Почуял бы…

— Проблема в том, Всеволод Харитонович, что он не монстр. А хищник. Хитрый, расчетливый хищник, что притворялся овечкой. Весь криминальный город был под ним. Сейчас местные проводят обыски и задержания остальных членов группы. Изъяты большие суммы денег, ювелирка килограммами, валюта, антиквариат разный, иконы. Уже несколько задержанных подтвердили, что Толя — и есть Туз. Хотя истинную его личину видели лишь приближенные.

— Это что получается⁈ — схватился за сердце писатель. — Варюша, моя Варюша была в опасности? Все это время рядом с ней был убийца?

— Туз не убийца, хотя, говоря прямо, и не брезговал убирать своих соперников. За городом мы нашли автомобиль «Восьмерку» и два закопанных трупа с раскроенными головами. Их зарубили чем-то массивным и острым. А незадолго до этого эти двое наведались к Тузу. Но Варе вашей опасность не грозила. Поверьте… Анатоль, так я называю Рубилина, любил ее. Искренне и беззаветно, все прощал… Скорее, опасность угрожала вам, а не ей.

Я прямо посмотрел на мэтра.

— Мне? — брови собеседника уползли вверх. — Почему мне?

— Толя всю жизнь притворялся безобидным жуликоватым заведующим складами горторга. Но при этом воротил такие дела, что он сам и многие его подручные стали подпольными миллионерами. От властей он откупался, конкурентов устранял или переманивал на свою сторону, и проблем у Туза в Литейске не было. Кроме одной…

— Какой?

— Вы — его проблема…

— Я? Почему? — Светлицкий тряхнул головой, будто думал, что это все сон, и можно стряхнуть реальность, как дремоту.

— Рубилин знал, что вы охотитесь на Туза. Вы даже сами могли бы ему это чем-то выдать. И знал, что рано или поздно вы на него выйдете. Особенно эта вероятность увеличивалась, если он женился бы на вашей Варе… Тогда бы вы точно учуяли волка в овечьей шкуре. А он действительно, взаправду хотел и мечтал на ней жениться. Невозможно притворяться перед близкими. На Варю у него были серьезные планы, а вы, хоть и не были против их отношений, ему становились преградой. Он послал за вами Ибрагимова. Помните?

— Да, да… — закивал писатель. — Конечно, помню, он мне тогда руку порезал, а мог бы… Очень вам благодарен. Если бы вы тогда не следили за мной… Ух! Подумать страшно, что бы случилось. Вы спасли мне жизнь. Век помнить буду…

Я сделал небольшую паузу, показывая, что принимаю благодарности, и, не отвлекаясь, продолжил:

— После неудачного покушения на вас Ибрагимов покончил с собой. Содрал повязку и истек кровью из огнестрельной раны. Мы не знаем точно, что толкнуло его на это. Возможно, он так боялся Туза, что решил сам уйти, без мучений, тихо и мирно. Либо он просто переборщил — таким образом намеревался попасть в реанимацию, думал, что оттуда проще будет его вытащить, ведь постовых в реанимацию не пускают. Но не рассчитал и умер от потери крови. Поврежденная артерия в бедре — это не шутка, он, возможно, не знал, как рискует.

— Да… Туда ему и дорога, — Всеволод Харитонович сидел немного раздавленный.

— Что же вы не радуетесь краху Туза? — спросил я.

— Двоякое чувство… С одной стороны — я счастлив, а с другой… Не очень.

— Почему?

— Потому что он был так близко. И… вы его сломили, а не я.

Светлицкий медленно покачал головой.

— Вы вообще-то на пенсии… Поезжайте в Сочи, отдохните в ведомственной «Искре». Кормят там на убой, а вечером танцы. До пляжа пятьсот шагов. В Сочи сейчас бархатный сезон.

Хочешь не хочешь, а прозвучало это немного мечтательным тоном. Мне бы тоже отпуск не помешал, хотя вроде недавно в нем был.

— В Сочи? — чуть скривился Светлицкий. — Да что там делать? Сочи — это большая деревня… Нет. В Гагры рвану. Или в Болгарию. Но вы не сказали насчет этого вашего Литератора… Кто он?

Он снова повернулся ко мне. Но я его не обрадовал:

— Простите, Всеволод Харитонович, но это пока конфиденциальная информация. Сами понимаете, идут следственные мероприятия, а вы сейчас — человек гражданский. Потом расскажу. Одно могу сказать точно, что Литератор пойман.

— Пойман? И доказательства есть? Как со мной не получится?

Конечно, писатель не обошёлся без шпильки в мою сторону.

— Не получится, — заверил я. — Он во всем признался, сейчас проходят проверки показаний на местах происшествий.

— Ну и славненько, — выдохнул Светлицкий и, встав, протянул мне руку. — Спасибо Андрей Григорьевич. — До свидания, пойду… вон мое «такси» подъехало.

Писатель кивнул на белый жигуль, за рулем которого сидела счастливая Варя. Она выскочила из машины и обняла отца, на меня взглянула мельком и с укоризной, мол, я же говорила, что отец ни в чем не виноват.

Светлицкий обнял дочь в ответ и обернулся:

— Удачи, Андрей Григорьевич.

— Вы точно на меня зла не держите? — спросил я.

— Я же писатель. Натура обидчивая, но отходчивая. Кстати… Надо бы с вами встретиться как-нибудь, обсудить мой новый роман.

— Какой роман?

— Не тот, который выходит, конечно. Тот, в котором прототипом главного героя будете вы.

— Ах, да… Точно! Там еще мой начальник просил его тоже в книгу включить. Сильно просил. Если можно, конечно…

— Горохов? Включим. Но на задний план, основной фигурой все же вы будете.

— Без проблем. Вы писатель, вам виднее…

— Кстати, Андрей Григорьевич, — спросил Светлицкий, уже сидя в машине. — А когда вы мне кинжал вернете?

— Через недельку… Не до него сейчас. Это же его надо из вещдоков постановлением исключить, бумажку накатать — время требуется.

— Хорошо, не к спеху…

Машины тронулась, и Варя увезла Светлицкого.

— Ну рассказывай, — мы сидели с Сашком в служебной белой «Волге».

— Извиняюсь, Андрей Григорьевич, что не предупредил насчет себя… Но у меня указания были.

Я только хмыкнул.

— Да харэ кланяться, во-первых, давай на «ты». Не балбесом ты оказался, а сотрудником КГБ, а во-вторых, тебе спасибо огроменное от меня лично. Ты друга моего спас. Гоша мне все подробненько рассказал.