— Пройдемте в комнату, — по-хозяйски предложил гость широким жестом. — Там все и расскажете подробно. А я запишу…

— Конечно, конечно, — старушка подчинилась и зашаркала по темному коридору с высоченным потолком. — Ой! — прищуриваясь, прижала она руки к груди. — Я же вас знаю! Это вы?.. Не может быть…

— Я, — мужчина дернулся, но заставил себя улыбнуться и кивнуть, будто совсем не ожидал такого расклада.

— Как же я вас сразу не узнала? Да вы проходите, проходите! Сейчас я чай…

Но бабулька не договорила. Сослепу она даже не заметила, как из недр плаща гостя появилось холодное оружие, как кинжал мелькнул в свете настенного бра, с которого свешивался проводок с выключателем-карандашиком, как хищно сверкнула сталь старинного клинка в смертельном ударе.

Взмах! Одним точным тычком мужчина угомонил пенсионерку навсегда. Клинок с грустным всхлипом вошел в область сердца, пробив шаль, халат и скрипнув металлом по связкам и костям, пройдя за ребра. Вонзился до самого перекрестия у основания клинка. Вошел легко, словно это была не плоть человека, а подтаявшее масло.

— Хороший удар, — хмыкнул мужчина.

А старушка грустно выдохнула и мягко осела, как сброшенный тополем июньский пух. В ее стекленеющих глазах читались недоумение и обида — как же так? А я вам чаю хотела…

Убийца занес кинжал еще раз, но с трудом остановил руку. Нет. Нужен только один удар в сердце. Нельзя отходить от сценария, в котором он — вершитель человеческих судеб, а не просто какой-то мясник…

Мужчина прошелся по старинной, с пафосными потолочными арками квартире. Выпотрошил комод и трюмо. Разбросал небогатые побрякушки престарелой дамы по полу. Где-то даже мелькнул жемчуг в позеленевшей витиеватой оправе — остатки былой роскоши. Но он ничего не взял, ведь главное — создать антураж ограбления.

Подошел к массивному книжному шкафу, сгорбившемуся под тяжестью собраний сочинений Пушкина, Достоевского и… Светлицкого…

Убийца усмехнулся, разглядывая зеленую корочку с золотым тиснением, взял томик местного писателя пальцами, туго утянутыми в перчатки из коричневой замши, чтобы не оставлять отпечатков. Раскрыл книгу, а на титульном листе размашисто-завитушечным почерком, полным пафоса, художественности и осознания писательской гениальности, начертано: «Завьяловой Агриппине Порьфирьевне с наилучшими пожеланиями от автора». Далее подпись мэтра и дата: июль 1986 г. Совсем недавно книжка подписана…

Убийца усмехнулся, то ли с презрением, то ли с восхищением, полумрак комнаты и надвинутая на глаза шляпа не давали достоверно разглядеть эмоции. Возможно, он скривился по поводу книги, ведь издания собрания своих сочинений Светлицкий добился еще при жизни. И классиком он не был. Пока не был…

Мужчина аккуратно поставил томик на место и продолжил наводить свой порядок. Раскидал из пузатого, на кривых ножках, потертого шифоньера пуховые подушки и прочие ненужности, про себя отметив — и зачем старухе столько подушек, одна ведь живет. Будто со времен приданного их берегла. Подушки белые, почти не пользованные, но вот пух — слежался от времени и похрустывал.

Снова схватил кинжал, вспорол одну подушку для куража и разметал по квартире белые хлопья. Легло красиво. Несколько перышек прилипло к одежде. Мужчина нервно сбросил их с плаща. Поняв свою ошибку, быстро отошел в сторону, осматривая себя со всех сторон.

— Дьявол! — пробормотал он. — Это была плохая идея. Не хватало ещё захватить парочку с собой. Это же улики…

Он прошелся в спальню, раздвинув в проеме портьеры с кисточками, и нашел старое трюмо у изголовья кровати. Включил свет и осмотрел себя с головы до ног в зеркало. Вроде нет перышек на одежде. Все выловил… Фу-ух…

Но тут его взгляд скользнул в сторону окна. Он застыл, а по спине пробежал холодок.

На этом окне почему-то не было штор, и он стоял посреди хорошо освещенной комнаты, как пугало на огороде — издалека видно. Видно, старушка решила накануне постирать занавески.

Мужчина кинулся к стене и спешно выключил свет. В голове стучали беспокойные молоточки, а внутренний голос издевательски им вторил: «Как же ты так прокололся, засветил физией на весь двор».

— Нет там никого во дворе, — буркнул убийца, успокаивая сам себя. — И потом… Меня не так-то легко узнать в таком наряде.

Он еще глубже надвинул на глаза шляпу и поднял воротник плаща, будто прямо сейчас, в квартире, в темноте, его мог кто-то увидеть.

— Вот придут завтра за тобой товарищи из милиции, тогда и посмотрим, трудно было тебя узнать или нет… старая карга-то тебя сразу узнала…

— Не каркай, — шикнул убийца. — Она видела меня в упор. Этого невозможно было избежать, тем более, она никому ничего уже не скажет…

— Все равно, — не унимался гаденький голосок, скрипучий, как покосившиеся дворовые качели. — Такого не должно было быть. Ты специалист — никаких проколов, никаких улик. Будет обидно, если тебя возьмут по силуэту — или перышку на плаще.

Мужчина снова стал себя оглядывать:

— Не накручивай… Мало ли перьев. Может, голубиное.

— Ну да, ну да… — градус ехидства и сарказма в интонациях внутреннего собеседника подрос. — Таких пуховых уток прошлого века можно найти только в комоде гражданки Завьяловой, потомственной дворянки. Экспертиза сейчас все доказать может, сам знаешь, не мне тебе рассказывать.

Мужчина зло плюнул, а голосок торжествующе добавил:

— Ну вот! И еще одна улика! Ты же знаешь, что по слюне можно определить групповую принадлежность антигенов. Группу крови, то бишь…

Убийца нервно затер плевок подошвой ботинка, смешав его с невыскобленной грязью между волокнами потрескавшегося паркета и спешно вышел из злополучной квартиры.

Сегодняшнее убийство прошло не так гладко, как хотелось бы. Хотя, может, он себе надумал лишнего? Уж слишком тщательно он подходил к делу, все планировал. Но идеальных убийств не бывает. Хотя нет, бывает — в книжках и фильмах…

— Не поняла! — Света уперла руки в бока, уставившись из дверного проёма на гостиничный номер, в который мы заселялись. — А почему кровати раздельные? Андрюш?

— Сейчас разберемся, — заверил я. — Наверно, заселили, как коллег, мы же здесь в служебной командировке, и фамилии у нас с тобой разные в паспортах.

— Уже не пора ли на одну перейти? — наморщила носик Света.

— Я же говорю, щас разберемся, будет нам номер с одной большой кроватью.

— Я не про ложе, — фыркнула Света, — вообще-то, я про фамилию. И потом…

Но я уже почти ее не слышал, так как спешил к администратору, чтобы решить вопрос о смене номера. Надеюсь в этом занюханном Литейске нет проблем с номерами.

Город вроде не маленький, но и не сказать, что большой. Твердый середняк — примерно на пятьсот тыщ рыл советских граждан.

Не курорт, не здравница, так что приезжих нет, и количество жителей подсчитывается по прописке, а не по койко-местам.

Я спустился в фойе, за массивной и гладкой, как зеркало стойкой виднелась голова администратора. Вернее, виднелась книга в зеленой обложке с золотым тиснением, а голова разве что угадывалась за ней.

Работница погрузилась в чтение книги знаменитого писателя, автора детективов, который с недавних пор гремел на весь Союз и взлетел на поприще милицейского романа. «Светлицкий В. Х» — светились дорогим тиснением буковки на обложке.

Я хмыкнул… Ага, знакомый литератор, даже многосерийные телефильмы по нему снимали. Сериалами их тогда (то есть сейчас) еще не называли, хотя по сути первый многосерийник наши сняли еще в шестидесятых: «Вызываем огонь на себя». Ну, а «Следствие вели» — чем не сериал? Говорят, что некоторые его серии сняты по мотивам повестей этого самого Светлицкого… Кстати… Он же, вроде, из Литейска. Ну, да, точно, нас когда сюда отправили, Алексей сразу обратил на это наше внимание.

Из местных достопримечательностей были указаны трубопрокатный завод и писатель Светлицкий. Тогда я не обратил внимания на фамилию, и только сейчас вспомнил, когда увидел книжку, что это же тот самый горе-детективщик. Почему горе? Да потому что у него в книжках все как в кино. Вместо постановления на обыск — ордер, а поджарый следак бегает с пистолетом наперевес за бандитами, хотя должен сидеть в кабинете и строчить поручения, отправлять гоняться за преступниками оперативников.