Помню, один мой напарник в девяностые создал шедевр такого описания, выдав ориентировку (их писали сами опера, как могли) такого содержания: «За совершение мошенничества разыскивается гражданин: на вид 30-35 лет, среднего роста, плотного телосложения, волосы черные вьющиеся, лоб низкий, нос широкий, губы толстые. Особая примета — негр".

Спустя два дня поиски Сапожникова так ничего и не дали. Судя по всему, гад залег на дно. На работе, естественно, не появлялся (там ждал его Погодин с парой приданных оперативников), друзей и родственников у него не оказалось. И не удивительно. Волк-одиночка, который ненавидит целый мир. Похоже, что Горохов прав насчет Сапожникова, а вот Света немного ошиблась. Что ж, бывает.

Я, признаться, вообще в психологию раньше не верил. Думал, что это развод для лохов — годами посещать мозгоправа, вливая в его бюджет кругленькую сумму своих кровных. Но после знакомства со Светой, увидев, как ловко она щелкает преступников, выводя их на чистую воду, проникся некоторым уважением. К Свете, в основном, и немного — к психологии.

— Что там с кровью? — спросил на внеочередной планерке Горохов. — Которую из морозильного ларя изъяли.

— Не готов еще анализ, — развел руками Катков (он, по настоянию шефа, курировал нашу работу с бюро СМЭ).

— Как не готов? — хлопнул ладонью по столу Никита Егорович. — Два дня прошло.

— Сказали, у них гема-сыворотки неожиданно закончились. Новые заказали, но пока не пришли еще. Из Цыпинска в областное СМЭ образец отправили.

— Бардак! Вот всегда так у нас в стране сейчас! Не было раньше такого!

— Можно из Москвы сыворотки запросить, — предложил я. — Местным бы не дали, а нам дадут.

— Да они дольше идти будут, — отмахнулся Катков. — Областные буквально завтра обещали все сделать.

В дверь постучали.

— Открыто! — рявкнул шеф, еще пыхая возмущением от нерасторопности местного Минздрава.

В кабинет вошел поп. Самый настоящий. Или кто он там? Я не разбираюсь в церковных санах. В черной рясе до пола, на груди крест на цепочке желтой. Вряд ли золотая. Уж слишком тускло поблескивает. Медь или латунь, скорее всего.

Борода густая до груди достает, чернотой слилась с усами, еле губы видно. Чуть вьющиеся черные волосы с редкими серебристыми прожилками седины спадают до плеч. На вид лет сорок-пятьдесят. Точнее не скажешь, слишком много растительности на голове.

Балахон не мог скрыть крепкую, без пуза фигуру. Ростом невелик, но черный «колпак» на голове придавал дополнительной стати.

— Мир вам, служивые, — поп отвесил поклон головой, но глаз не опустил, внимательно нас осмотрел, будто грешников выискивал. Глаза умные, во взгляде застыло спокойствие и некая даже умиротворённость. Сразу видно, работа у него не нервная, размеренная.

— И вам не хворать, гражданин, — Горохов, как ярый атеист, оглядел его испытывающе и скептически. Спасибо, что не с презрением.

— Отец Арсений, — невозмутимо поправил Горохова вошедший. — Можно просто: батюшка.

— Как скажете, гражданин батюшка, — продолжал капать ядом шеф.

Чтобы разрядить обстановку, я представился, но руку не протянул. Не помню, как там их приветствовать полагается. Руки жать или целовать? Если целовать, то я совсем не был готов.

А после спросил:

— Чем обязаны, отец Арсений?

— Со старшим хочу поговорить вашим. С глазу на глаз. Вы главный? — обратился он ко мне.

— Нет, — я кивнул на шефа. — Вот наш начальник, следователь по особо важным делам прокуратуры СССР Горохов Никита Егорович.

— Жаль, что не вы, — как бы невзначай бросил батюшка, отчего Горохова немного перекосило.

— Что у вас там? При всех говорите, — сухо сказал шеф. — У меня от личного состава секретов не имеется.

— Я насчет заблудший грешной души хотел побеседовать.

— Спасибо, Арсений батькович, но как-нибудь в другой раз исповедуюсь. Работы много, знаете ли…

— Да не про вас речь пойдет, а о Евгении, рабе божьем. Чувствую, сгорит человек. Раньше каялся, а все одно на кривую дорожку бесы его тянут. Вот, пришел к вам за помощью.

— Если у вас проблемы с вашими прихожанами, то советую обратиться к участковому. Это служба такая в милиции есть, очень на вашу похожая. Беседы, наставления и кара административная — их профиль. А мы преступников ловим. Настоящих.

— Так, значит, не поможете?

Мизансцена как-то затягивалась. Священник был настойчив, но как-то молчаливо. Или это и есть их специфические приемчики? Вроде бы, тебя и не спрашивали, а ты уже сам все рассказал.

Видно, Горохову тоже надоело это напряжение, потому что он решил закончить внезапную аудиенцию.

— Извините, товарищ батюшка, но нам правда недосуг сейчас совсем, — саркастически улыбался Никита Егорович, делая жест в сторону двери. — Приходите в следующий понедельник. Может, к тому времени посвободнее будем.

— Вы не поняли, Никита Егорович, — священнослужитель стоял посреди кабинета, как изваяние из черного камня, и не думал уходить. — Если не помочь человеку, беда может приключиться.

— Мы не собес и не профсоюз, пусть обратится куда надо, там помогут.

— А как фамилию у человека этого? — спросил я больше из вежливости. — У Евгения этого?

Уточнил, чтобы они перестали ходить по кругу.

— Так Сапожников он в миру. Евгений Савельевич.

— Как — Сапожников? — вскочил Горохов. — И ты молчал?!

— А вы мне не тыкайте, мы с вами вместе свечи не лили и кадило не заправляли.

— Простите, отец…. Э-э-э… Арсений, кажется, — вся неприязнь у Горохова улетучилась, как утренняя дымка в полдень. — Вы присаживайтесь. В ногах правды нет. Скажите, я правильно вас понял? Вы знаете, где сейчас находится гражданин Сапожников?

— Конечно, знаю, — батюшка, усевшись на стул, кивнул с хитрым прищуром. — В храме он у меня. От милиции прячется

— Твою дивизию! — воскликнул Горохов и тут же виновато посмотрел на гостя. — Это я не на вас ругнулся, простите.

— Отец наш простит, — кивнул тот. — У него прощения молите.

— Адрес храма какой? — Горохов вытянулся в струну, как охотничья собака перед близкой добычей.

— Известно какой… Храм преподобного Серафима Саровского.

— Замечательно, а адрес-то у него есть все-таки? — шеф от нетерпения кусал губы.

— Так нет там улиц. Но все в Цыпинске знают, где храм находится. На месте древнего Капища на окраине города.

— Ясно, скажите, дорогой батюшка, где там Сапожников засел? Он точно сейчас там?

— Был, когда я уходил.

— А где именно?

— Богаделен и причтовых домов не имеем. Так что разместил я его в прямо в келье.

— Дорогу покажете?

— Что же вас так вдруг заинтересовало чадо божье? Ведь вы очень заняты?

— В розыске он, батюшка, за тяжкое преступление.

— Не зря я к вам пришел, — искренне вздохнул отец Арсений, бросив ерничанье. — Говорил я ему исповедаться. Не захотел. Вот тогда бы я вам про него не смог рассказать.

— Спасибо, что пришли, — ликовал Горохов. — Выполнили свой гражданский долг, так сказать.

— Это перед Отцом нашим я долг исполняю. Евгений, когда ко мне пришел, глядел будто зверь загнанный. Чую, беда грядет. Порешить людей он грозится, которые его преследуют. Твердит одно и то же, что в тюрьму снова не пойдет. Лучше, говорит, умру — и на тот свет обидчиков прихвачу. Неправильно это. Спасать его душу надо, а мои наставления он не слушает. Не то, что раньше.

— Не беспокойтесь, отец Арсений, — зловеще улыбнулся Горохов. — Мы его спасем. По полной спасем…

Шеф повернулся ко мне и к Погодину:

— Пистолеты из сейфа возьмите. Едем.

— Может, подмогу запросим? — Погодин нервно крутил пуговицу на рубашке и хлопал глазами.

Очевидно, картинки на стене дома тринадцать по улице Заречная его здорово впечатлили.

— Некогда, Федор… А вдруг он прочухает и деру даст?