— Чего встали? — прокричал он, пробегая мимо нас. — За водой давайте!

Бесстрашный огнеборец в экипировке из майки-алкоголички и седой поросли на груди уже почти добежал до огня, как вдруг неожиданно споткнулся и, теряя тапки, с криками, обращенными к каким-то непутевым девкам и к их матерям, зарюхался мордой в лебеду, опрокинув на себя лохань.

Мы со Светой кинулись к нему и помогли подняться.

— Едрить меня в дышло! — выдохнул дед. — Скорее в баню, там еще вода есть.

— Ага, — кивнул я. — Сколько? Два ковша да два таза? Дом не спасти, поверь мне, Семен. Я много пожаров видел.

Мне действительно в прошлой жизни частенько приходилось выезжать по дежурным суткам на еще дымящиеся пепелища с неопознанными трупами. Всякого насмотрелся. Опознать таких найденышей трудно. Конечности, как правило, сгорают дотла. Голова наполовину, превращаясь в уголек. По таким останкам до появления ДНК-экспертизы вообще было невозможно установить личность. Все основывалось на предположениях и опросах родственников и соседей. И потому после похорон случались казусы. Какой-нибудь гражданин, бывало, спустя через несколько дней после пожара возвращался домой после затяжной рыбалки, а соседи от него бежали как от черта. Потом он узнавал, что похоронен уже третий день как, и не один, а вместе с супругой, в объятиях которой его и нашли сгоревшим. Мы, естественно, после такого открытия проверяем список без вести пропавших – и, конечно, находим заявление об исчезновении какого-нибудь Иванова Ивана Ивановича, что состоял в служебной связи (хотя, теперь получается, не только в служебной) с его покойной женой. С одной стороны, повезло мужику, что на рыбалке был, а с другой, его самого пожалеть хочется…

Тем временем поселок ожил. Из домов повыскакивал народ в простынно-белых одеждах. Все, конечно, с ведрами и с тазами. К нам кинулись, но толку уже мало. Полыхал домик пламенем таким, что на несколько шагов не подойти.

— Ой, беда! Беда! — причитал Семен. — А ты что такой спокойный? — вдруг старик с подозрением уставился он на меня. — Будто сам подпалил?

— Ну да, сам бензин у себя слил, сам хату подпалил… А спокойный я, потому что уже ничего не вернешь. Строение не спасти. И голова у меня другим занята — как гада этого найти. Наверняка он даже может быть среди всех этих людей. Пришел, для виду побегал, посуетился. Плеснул пару раз из чайной ложки и стоит злорадствует.

— Какого гада? – не понял дубовский сосед.

— Ну, не от кары же небесной заполыхало? Кто-то руку приложил, – веско пояснил я.

— Да ты что, Андрей? — хлопнул себя по голым ляжкам дед. — Думаешь, кто-то из наших? — Семен с тревогой обвел взглядом суетившийся возле нас разношерстный люд в калошах, сапогах, а то просто босопятых.

— Нет, блин, из Парижу примчались дачку жечь.

— Тогда внимательнее смотри, Андрюша. Внимательнее… Излови ирода.

— Да, смотрю я, Семен, аж в глазах слезится. Хотя его, может, и нет здесь…

— Все-таки из Парижу, значит?

— Нет, из Новоульяновска, например… Но я это выясню. Обещаю. Сегодняшний пожар — этому подтверждение. Можешь все дачникам так и сказать, что, дескать, милиция уже на след напала.

Пожар — дело страшное, но сосед уже явно начал получать удовольствие от того, что оказался в самом эпицентре такого события.

— Скажу, я обязательно скажу. — Семен умчался вздыхать и причитать к соседней группе огнеборцев, раз больше ничего не поделаешь.

Телефонов, чтобы вызвать пожарных, в дачном поселке не было.

— Зачем ты это сказал Семену? — нахмурилась Света. — Что мы на след напали? Преступник может залечь на дно.

— Что-то мне подсказывает, что он, наоборот, дров наломает с перепугу. Если, конечно, Семен пустит нужные слухи – и они до него дойдут.

— В том, что пустит, — кивнула Света, — нисколько не сомневаюсь. А вот что дойдут…

— Попытка не пытка, нам пока только ждать остается.

Домик героически догорал еще несколько часов. Мы были заняты тем, что для предосторожности раскурочили ближайшие пролеты заборов и оттащили подальше, чтобы огонь не перекинулся на соседние домишки, а мирно увяз в лебеде и глине с навозом.

Утром, наконец, приехал дачный автобус и увез нас в город. Я сделал сообщение в дежурку о поджоге, проконтролировал, чтобы его зарегистрировали, тогда точно группу направят. Пусть-ка местные порасследуют. Пока поджог мы всё равно не можем связать с убийством.

Потом быстро отловил Погодина. Он взял служебку, и мы вернулись в дачный поселок с канистрой бензина. Я всю дорогу ерзал на чуть продавленном сиденье. Надеюсь, мою ласточку не сожгли, пока меня не было, и колеса не стырили. Но опасения оказались напрасны. Егорка сдержал слово. Все сделал на совесть, и даже помыл машину из лейки.

— Спасибо тебе, Егор, — я протянул ему руку.

Тот аккуратно ее пожал, будто хрустальную:

— Гражданин начальник, мы в расчете? Заявления на меня писать не будете?

— Не буду, только ты бы в город лучше перебирался. На работу бы устроился.

— Да я и так скоро в город, — махнул лапищей здоровяк. — Надоело кочаны да лопаты тырить… Там хоть развернуться можно.

— Э-э… Ты смотри, я тебе развернусь.

— Да я не в плане воровства, гражданин начальник. Я ж про работу.

— А-а… Ну это другое дело. Только когда пойдешь устраиваться, побрейся и перегар петрушкой зажуй. А лучше вообще завязывай с выпивкой.

— Это можно, — кивнул Егорка, – петрушки здесь полно…

***

— Предлагаю возбудить дело о покушении на сотрудников милиции! — громыхал Горохов. — Совсем охренели! Среди бела дня!

— Ночью это было, Никита Егорович, — пытался я урезонить праведный гнев шефа.

— Да какая разница? Я бы их всех!

Бам! Карандашница на столе следователя подпрыгнула от удара кулака. Бам! От второго — вжалась в угол, грозя свалиться на пол.

— Никита Егорович, — продолжал увещевать я Горохова. — Скорее всего, поджог не связан с покушением на наши жизни.

— Это почему же?

— Дверь была не подперта.

— А может, не успели? Вспугнул, может, кто-то?

— Не исключаю, — закивал я. — Но пока возбуждать по такой статье рано.

— Послушай, Андрей Григорьевич, я правильно понял? Поправь, если что не так. Двое моих сотрудников находились при исполнении в дачном поселке. У них украли бензин. Потом вместо бензина залили солярку. По ошибке якобы. Потом они остались ночевать в пустом домике, который этой же самой ночью подожгли? Я все правильно изложил?

— Так точно, если вкратце, то да.

— Что значит, если вкратце? — у Горохова аж нос покраснел и глаз дернулся. — Я еще чего-то не знаю?

— Ну, там мы еще Тишку спасали и Егорку воспитывали.

— А-а… — смягчился шеф, — ну, детям помогать надо. Так вот… Не верю я в цепочку таких совпадений. Как говорил Брониславский, не верю!

— Станиславский…

— Чего?

— Так говорил Станиславский.

— Да, хоть Милославский, какая разница?

— Согласен, Никита Егорович, но если поджигали именно сотрудников, то злодеи ждут репрессий с нашей стороны.

— И они будут. Я их обещаю.

— А если их не будет, то злоумышленник будет сбит с толку. Значит, что-то пошло не по его плану. Появится шанс, что в следующем своем ходу он ошибется…

Горохов пододвинул от края стола поближе к себе многострадальную карандашницу. Та радостно блеснула золоченым боком.

— Может, ты и прав, Петров… — задумчиво пробормотал Горохов. — Если хочешь обыграть соперника, надо сбить его с толку. Если противник не может тебя просчитать — то это уже половина победы.

— Это вы хорошо придумали, Никита Егорович, — закивал Катков, конспектируя в свой рабочий блокнот цитаты от Горохова.

— Алеша, — переключился на него шеф. — Что там по пальцам с бутылки водки? Проверил?

Коробку-то мы со Светой все же до города довезли, хоть поболтали в наших приключениях основательно.