Вызвали такси. Валерка сокрушённо качал головой. Только за сегодня на поездки спустили больше двух тысяч. Вроде мелочь, по сравнению с финансами, но то, с какой скоростью утекают деньги, радовать не может. «Впору собственным транспортом обзаводиться, — мысленно вздохнул парень. — Благо права есть. Только это тоже деньги!»

Так, в размышлениях и прошла поездка. Птицын переживал, что планы не выполняются, да и Алиса что-то приуныла. Даже по сторонам не смотрела. Так и ехали в молчании. Лёха встречал их у входа в отделение.

— Не отпускайте такси, — попросил полицейский, уселся на переднее сиденье, и сказал водителю: — Давай в Ляхово, на Кащенко.

— Эээ… в психушку чтоли? — удивился Валерка.

— Угу, — мрачно кивнул полицейский. — Мишку навестить.

Птицын тут же попытался выяснить, что произошло, но лейтенант, выразительно посмотрев на очередного таксиста, покачал головой. Ему, в отличие от Алисы, было не всё равно, что о нём подумают. Подробности недавний знакомый рассказал уже после того, как они приехали к зданию больницы.

— Его сегодня с моста сняли, — мрачно сказал лейтенант. — С Канавинского. Пришёл утром, довольный такой, как будто под чем-то. Говорил, что всю ночь думал, вспоминал, чего с нами произошло, и что это всё был бред и мистификация. Объяснял, что нас просто траванули чем-то, и всё это нам привиделось. Тебя, кстати, искал — хотел расколоть, зачем это тебе понадобилось. Я ему номер твой не дал, а по месту прописки и так ясно, что тебя можно не искать. Поссорились мы по этому поводу, и он заявил, что докажет, мол ты нам лапшу на уши вешал. А потом я с документами замотался и узнал только, что его с моста сняли, когда он уже перила перелез. Едва успели.

— Дурак! — подытожила Алиса. — Его предупреждали!

— Да я и не обвиняю вас ни в чём. Просто поговорить с ним хочу. Он, говорят, буйный был всю дорогу, и даже сейчас, под препаратами, продолжает всякую ересь нести. Может, вы как-то его в себя привести сможете.

Птицын озадаченно посмотрел на подругу и увидел точно такое же недоумение во взгляде. Девушка тоже не представляла, как ему помочь. Морок, наведённый русалками, долго не держится, так что несчастного должно уже было отпустить. Отчего эффект внушения оказался таким стойким, Алиса не знала. Валерка — тем более.

— Ну, пойдёмте хоть проведаем тогда, — вздохнул Лёха. — Может, он вас увидит и сам очухается.

На территорию больницы прошли без всяких сложностей, хотя раньше как-то Птицыну доводилось посещать угодившего в такое заведение товарища, и он здорово намучился. Попасть тогда удалось только со второго раза — в первый раз оказалось, что посетителей пускают только в приёмные часы. Точнее в приёмный час — с трёх до четырёх пополудни. Здесь тоже были какие-то правила, но для сотрудника полиции сделали исключение.

Они неспешно шли по территории, выискивая взглядом нужное здание, когда Алиса вдруг резко остановилась, будто на стену наткнулась, а потом и вовсе попятилась.

— Это у вас что, вот в таком месте скорбные разумом содержатся? — шепотом спросила девушка. — За что вы с ними так?

Валерка присмотрелся, куда смотрит лисица, и заметил среди чёрных ветвей деревьев облупившееся здание с пустыми проёмами окон и дырявой крышей.

— Да ну, ты что! Это же заброшенный корпус, в нём давно никого не держат. Не лечат в смысле.

— Это я понимаю. В этом здании и здоровый-то помрёт в два счёта! — хмыкнула Алиса. — Разве не чувствуете? Даже отсюда тянет.

— Чем тянет? — не понял Лёха.

— Смертью. Это… то, что там поселилось, оно прямо страшное. Ненавидит всё живое, ненавидит радость! Уничтожает всё, до чего дотянуться может. Нет, вы что, в самом деле не чувствуете? Вон же, даже Полкан боится!

И действительно, пёс жался к ногам Валерки, поджал хвост, и даже поскуливал тихонечко. Его, вообще-то, хотели оставить за территорией больницы, возле КПП, но бывший лабрадор совсем не расстроился и догнал троицу почти сразу — нашёл где-то дыру в заборе. Впрочем, собачьих следов вокруг было предостаточно, так что прогонять пса не стали — видно, здесь и своих собак полно.

— А, я вспомнил, — понизив голос сказал полицейский. — Там несколько лет назад одна девчонка повесилась. Говорили, что так она с тех пор там и плачет, ночами.

— Ерунда, — отмахнулась Алиса. — Простая неупокоенная душа такую атмосферу создать не сможет. Она, может быть, жертва, но уж никак не причина этого безобразия. Нет, там что-то другое. Сильное. Злобное.

— Голодное? — уточнил Птицын.

— Почему? — удивилась Алиса. — Оно не ест. Едят — живые, а это… Это что-то из обитателей Нави. Что бы это ни было, оно только убивает. То-то на нашей стороне этих мест все стараются избегать! Ничего удивительного, это оно, получается, и к нам свою тень отбрасывает!

— Так это чего, получается, как Башня? Ну, которая Большой брат, — спросил Валерка.

— Нет, ты что. Башня — это дух места. Маленький божок такой. А это не дух даже, какая-то другая сущность. И она только у вас, на вашей стороне. Но тень отбрасывает, да.

— Так чего, пойдём? Или вы всё, дальше не идёте? — уточнил Лёха. Ему явно было не по себе от таких разговоров.

— Пойдём, — вздохнул Птицын. Хотя, если честно, помогать товарищу спутника он не очень-то и стремился. Это вот Лёха вроде бы вполне нормальным парнем оказался, а Михаил как-то сразу ему не понравился. Ещё когда по рёбрам его пинал, при первой встрече. Однако расстраивать Алексея не хотелось. И человек, вроде, неплохой, да и знакомство полезное, как ни крути.

Атмосфера подобных заведений всегда гнетущая, независимо от наличия в непосредственной близости тварей Нави. По крайней мере Птицын ничего необычного по-прежнему не чувствовал. Лёгкий флёр безысходности и страдания, вот и всё. Они постояли немного перед закрытой дверью в нужный корпус прежде, чем им открыла крупная немолодая женщина с мощными плечами. Сразу видно — работник психиатрической больницы, им такими и положено быть, чтобы управляться с не совсем адекватными пациентами. Выслушав, кого нужно позвать, дама недовольно вздохнула, и направилась в приёмный покой. Посетителей оставила в коридоре, не забыв запереть двери — и входную, и ту, что ведёт из тамбура.

— Всегда в такие моменты боюсь, что заведут внутрь и больше не выпустят, — признался Валерка. — Вот вроде и не страдаю клаустрофобией, а тут не по себе!

Ответить никто не успел — привели пациента. Михаил мрачно и подозрительно уставился на троицу посетителей, особенно на Птицына.

— У нас через полчаса процедуры, — объявила медсестра или санитарка, и ушла, не забыв запереть за собой дверь.

— Что, сволочи, пришли порадоваться делу рук своих? — спросил больной.

— Слушай, хорош уже. Объясни лучше, чего на тебя нашло?

— Ничего не нашло! Всё было хорошо, пока вы не появились. И ты с ними! Гнида продажная! Да его кончать надо было, сразу! — по мере того, как говорил, парень всё сильнее распалялся.

— Эй-эй! Остынь! Тебя кто на этот мост вообще тащил?! — спросил Лёха. — Сказали же, на транспорте только!

— Да говно это всё! Психотропы! Этот урод нам чем-то в рожу пшикнул, а ты веришь! Ну ничего, сука, я теперь псих, мне ничего не будет! — и бросился душить Птицына.

Валерка сплоховал — растерялся, не ожидал нападения, поэтому позволил себя схватить. Разница в габаритах у соперников была не настолько велика, чтобы оторвать неприятеля, оба повалились на пол, Алиса и Лёха начали их растаскивать, появилась медсестра в сопровождении совсем громадного санитара. Одним ловким движением разбуянившемуся пациенту заломили руку, и увели, флегматично игнорируя ругань и попытки вырваться.

В общем, визит не задался.

— Ты напрасно нас к нему приводил, — сказала Алиса, когда они вышли на улицу. — Я не почувствовала никакого влияния. Он просто сошёл с ума. Не выдержал столкновения с реальностью.

— И чего делать? — мрачно уточнил Лёха.

— Мне откуда знать? У нас скорбных разумом запирают в домах призрения. У вас, я вижу, тоже.