— Не исключено. А может, он и сам не до конца дурачок. И знает больше, чем показывает.

В лесу снова повисла гнетущая тишина. Всё было обычным — ночной воздух, комары, едва слышный треск в ельнике. Но это «обычное» уже не казалось безопасным, и не было ощущения, что мы здесь одни.

— Кто бы это ни был… — тихо проговорил я, — человек с руками хирурга — это не просто псих. Это что-то другое. Оставайся с ним. Я пройду немного, гляну, может, за деревьями кто-то есть.

Орлов замялся, потом шагнул ближе:

— Слушай, Андрюх… не стоит. Правда. Идти одному в этот лес сейчас — не лучшая затея. Темень густая, как гудрон, да еще и туман от озера поднимается. А у нас с собой ни подстраховки, ни плана. Давай лучше поедем в отдел, поднимем на уши весь личный состав, организуем группу. Через час здесь всё тут прошерстим с подмогой. Так будет разумнее.

Я перевёл взгляд на дрожащий луч своего фонаря. Он уже бил тускло, пятном. Батарейки садились, надолго солевых не хватало, а алкалиновые еще не придумали. Луна опять спряталась. Через десять минут здесь будет кромешная тьма.

— Ты прав, — кивнул я. — Сейчас смысла нет. Поехали.

— Правильно, — вздохнул Орлов с некоторым облегчением и повернулся к Грише.

Тот стоял, переминаясь с ноги на ногу и по-прежнему уставив взгляд в землю, и всё что-то шептал.

— Идем, придурок. Только без выкрутасов. Поедем — разберёмся.

Он жестко взял его под руку, придержал, чтоб не споткнулся в темноте.

Мы направились в ту сторону, где напарник оставил машину, подсвечивая себе дорогу умирающим лучом фонаря. В какой-то миг мне даже показалось, что мы заблудились и свернули не туда. Но вот и машина. Мотоцикл, на котором я приехал, решили пока оставить здесь. Не до него сейчас совсем.

Я открыл заднюю дверь «Волги», Гришу аккуратно втолкнул внутрь, пригнув с силой его голову. Он не сопротивлялся, стал весь каким-то отрешенным.

Орлов сел за руль, я хотел было устроиться на переднем сиденье, но передумал и разместился рядом с Гришей, чтобы точно контролировать всё, что возможно.

— Так, — сказал я. — Нам сейчас главное — добраться. А потом уже будем решать, что и как…

В отдел мы приехали глубокой ночью. Вокруг царила тишина: лампочка на крыльце жёлтым пятном заливала ступеньки, дверь чуть скрипнула, когда я потянул ручку.

Внутри, как и ожидалось, дежурный снова дремал, растекшись за столом. Рубашка вылезла выше пояса, форменный галстук набекрень, пуговица на пузе — готова была оторваться и ускакать. Погоны висели, как уставшие мухи.

— Рота, подъём! — гаркнул, входя в дежурную часть. — У нас убийство. Собирай оперативную группу, звони в прокуратуру, поднимай следователя.

Мужик вздрогнул, выпрямился, натянул форму на живот.

— Вот не было печали… — пробормотал он, сглотнув. — И в мою смену, как назло…

— А ты здесь для чего приставлен? Чтобы дремать, пока в районе людей режут?

— Как — режут?

— Прямо в сердце.

— Где труп-то? — хлопал он глазами.

Будто ожидал, что мы притащим тело прямо сюда

— В лесу. Я покажу дорогу. Ты собери народ, главное.

— Ну тут распоряжение Виктора Игнатьевича треба…

— С ним я разберусь, сам позвоню, а ты не сиди. Вперед и с песней!

Он поднялся, подволакивая затекшую ногу, и только тогда заметил Гришу, мнущегося за нашими спинами.

— Лазовский? — всплеснул он руками. — Опять ты? Ну ёшкин кот… Что тебе на месте-то не сидится, а?

— В камеру его пока. И под охрану. Приказ ясен, лейтенант?

— Он что-то натворил? — нахмурился тот. — У нас же, вроде, таких не держат. Он же блаженный…. дурачок и побирушка местный.

— Не твоё дело. Выполняй.

— Есть, товарищ майор, — отозвался тот, уже подтягивая телефон к себе, чтобы собирать оперативную группу.

Гришу завели в КПЗ. Пока — без бумаг, водворили в отдельную камеру, пока не до формальностей. Главное — чтобы не сбежал куда-то в неизвестность, а там разберемся.

Вернувшись в кабинет, я подошёл к столу, снял трубку и набрал номер. После череды длинных гудков трубка наконец-то отозвалась сонным недовольным голосом:

— Алло.

— Виктор Игнатьевич?

— Кто это? Петров? — буркнул Бобырёв.

— Он самый. Поднимайся. ЧП у нас. Найден труп Мельникова в лесу, возле Чёрного озера, с признаками насильственной смерти.

— Да ты чего… Ты… Ты уверен?

— Давай, дуй в отдел, — я проигнорировал глупый вопрос. — Поднимай личный состав. Оперов, участковых, следака — всех.

Бобырёв молча пыхтел в трубку. Слышно было, как шуршит одеяло.

— Ну ладно, — наконец, сказал он. — Понял. Через двадцать минут буду.

Через час почти весь личный состав Нижнелесовского ГОВД был, как говорится, поднят в ружьё. Во внутреннем дворе отдела, под рассеянным светом старого фонаря, слушая разве что хруст гравия под сапогами, я коротко, по-деловому обрисовал ситуацию перед строем милиционеров.

— Итак, — стоя на бетонной ступени, я окинул взглядом собравшихся. — В районе Чёрного озера обнаружено тело прибывшего из Москвы геолога Валентина Ефимовича Мельникова. Тело с явными признаки насильственной смерти, предположительно — убийство с элементами ритуала. Очевидно, это не случайное убийство и явно не первое. Все вы уже знаете, что в городе пропадали на протяжении нескольких лет люди. Противник умён, расчётлив, действует ночью, возможно, он еще в лесу. Мы не знаем, один ли он. Поэтому прочёсываем каждую тропинку, заглядываем под каждый куст. Работаем парами, в радиусе двадцати-тридцати метров друг от друга, на крик реагируем мгновенно. Не лезьте в чащу без подстраховки напарника. Опергруппа со мной. Все ясно?

— Так точно, товарищ майор, — прогудел строй голосов.

Орлов стоял сбоку, помалкивал, но внимательно слушал. Бобырёв — понурый, в кожанке поверх рубашки и с кругами под глазами — держал в руке рацию и пытался организовать транспорт. Надо отдать ему должное, он уже где-то урвал ПАЗик, посадил туда часть младшего состава.

Выдвигались кто на чём: УАЗы, пара «Волг», несколько мотоциклов. Кое-кто прибыл на личных «Жигулях» и «Запорожце».

Берег и лес прочёсывали цепью. Опергруппа под моим командованием обыскала непосредственно тот участок, где был найден труп Мельникова, и место, где до этого мы вышли на рокеров. Но трупа теперь там не оказалось.

Пусто. Будто растворился….

Ни тела, ни явных следов. Только трава примята, как будто кого-то тащили. Я встал, огляделся, фонарь у меня в руке с новыми батарейками светил получше. Подошёл Бобырёв, запыхавшийся, с грязью на брюках.

— Ну и где твой труп, Петров? — глянул на меня с недоверием. — Ты же сказал — убийство. Москвича пришили. Я людей на уши поднял, прокурору позвонил, следака выдернул. А у нас тут ничего!

Я посмотрел на него в упор.

— Ты думаешь, я это всё выдумал?

— Ну… — замялся Бобырёв, почесал щёку. — Мало ли… ночь, нервы… может, показалось.

— Показалось? — хмыкнул я. — Двоим сразу? И ещё диктофон, и наручники на Грише, и кровь в траве — тоже показалась?

Орлов подошёл, остановился рядом. Спокойно, но жёстко вставил:

— Виктор Игнатьевич, не коси под дурачка. Там был труп. Мы оба его видели.

Бобырёв вздохнул, развёл руками.

— Ну ладно, ладно… Может, кто-то его и правда утащил. Но кто? И куда?

— А вот это, — сказал я, глядя на следы волочения, уходящие к воде, — мы и собираемся выяснить.

Мы прошли к озеру. Небо за спиной уже начинало бледнеть, но над самим водоёмом висела тьма — густая, неподвижная. Кроваво-багряный рассвет поднимался с востока, словно полоса ржавчины на ребре горизонта. Лес молчал. Даже птицы пока не просыпались.

Чёрное озеро было неподвижным. Вода, хоть и не чернела буквально, смотрелась теперь стальной, с мутным отливом, будто вглубь кто-то подмешал растворённый уголь. Ни ряби, ни волн — просто гладь, как натянутая плёнка.

Я, Орлов и Бобырёв стояли на берегу. Никто ничего не говорил, но все трое смотрели на воду, будто та могла дать ответ.