— А я и приехал, как раз, чтобы разобраться, — я спокойно убрал удостоверение. — Петров Андрей Григорьевич. Майор милиции, прибыл из Москвы.

Она внимательно посмотрела на меня, будто пыталась прочитать по лицу, кто я на самом деле. И в её взгляде впервые мелькнуло что-то тёплое.

— Значит, стращать не будете?

— Наоборот, помогать. Но я бы хотел, чтобы вы мне всё рассказали. Подробно.

Она вскочила, достала толстую папку, выложила на стол листы с аккуратными записями, газетными вырезками, списками. Бумаги были пожелтевшие, исписанные от руки, с заметками на полях. Работала она, видимо, серьёзно и явно не один год материал собирала.

— Вот… я… я интересуюсь нашим городом, историей, событиями. И всем тем, что обычный горожанин не замечает. И я случайно обнаружила… Они исчезают поодиночке. Раз в месяц, если примерно. Но какая-то закономерность есть, она должна быть.

Она занервничала, видимо, сочтя, что незнание причин и закономерностей — её недоработка, и всё пыталась поровней разложить передо мной свои бумаги.

— Успокойтесь. Все нормально, не торопитесь.

Учительница перевела дух и продолжила:

— И эти бедняги… ну, пропавшие…. почти все из них такие люди, что, знаете, никому не нужны. Пенсионеры, работяги без родни, есть и пьющие, и сидевшие. Никто не пишет заявление. Никто… никто не ищет.

Я молча листал ее наработки. Там были рукописные записи, какие-то фото незнакомых людей, газетные вырезки, копии ее писем в область и в другие инстанции. Но особенно меня заинтересовал один документ — список людей, которые пропали. Ага! Это очень гуд. В милиции такого списка нет, якобы документация сгорела, а тут его я могу позаимствовать.

— А милиция? — поднял я бровь на собеседницу, подстёгивая ее к откровенности.

— Говорят, заявлений нет. Проверим, дескать. А потом — тишина. И самое странное — почти все же исчезли в районе Чёрного озера.

Я поднял взгляд.

— Его уже упоминали.

— Да. Это у нас… Странное место. Вода чёрная, будто отработкой кто-то залил. Даже школьники туда не ходят. Я искала хоть какие-нибудь химические отчёты, анализы воды. Ничего. Как будто озера нет.

Я сложил бумаги.

— Надежда Ивановна…. Вот этот список пропавших, можно я его возьму?

— Да, конечно. У меня, если что, есть копия. Уверена, что это не полный список, я ведь только недавно стала всё анализировать и проверять.

— Спасибо. Вы серьёзно помогли.

— Только вы — вы никому не говорите, что это я дала. Я и так тут словно белая ворона. Да и живу я этим городом, этой историей. Просто не хочу, чтобы люди пропадали, как будто их никогда и не было.

Я не успел задать Красновой следующий вопрос, как дверь в её кабинет распахнулась с гулким стуком, и на пороге возник субъект странного вида.

Он был высок и худощав, с лихорадочным блеском в тёмных глазах. Патлатый — волосы до плеч, слегка волнистые, спутанные, но чистые. Козлиная бородка, которая толком и не росла, так — тянулась из последних сил, как сорняк из трещины в асфальте, придавала ему сходство то ли с проповедником сектантской общины, то ли с музыкантом-неформалом. Вельветовая куртка с заплатами на локтях (то ли по моде, то ли после ремонта), поношенные джинсы, на ногах рваные кеды — всё выдавало в нём кого-то навроде хиппаря, но было в его фигуре что-то собранное, даже сосредоточенное и интеллектуальное. Наверное, так мне казалось из-за его очков, а может, взгляд шибко глубокомысленный.

— Это вы?.. — выдохнула Краснова, уставившись на вошедшего, а затем порывисто поднялась со стула.

— Я! — радостно тряхнул бородкой незнакомец. — А вы… вы — Надежда Ивановна?.. — произнёс он с нескрываемой улыбкой.

— Я вас сразу узнала! — проговорила учительница и, зардевшись, как в старом фильме, шагнула к нему. — Прямо как с фотографии в «Науке и жизни», только… моложе!

— Спасибо, — удивительно, но «хиппи» тоже смутился. — А я вас себе именно так и представлял… — он неловко протянул руку, хотел пожать, но передумал, будто пожалел, что всё слишком официально. Вместо рукопожатия они на мгновение просто стояли рядом, глядя друг другу в глаза, словно между ними уже успела установиться невидимая, но прочная связь. Но только когда и как, я пока не понимал. Ведь, судя по их диалогу, видели они друг друга впервые.

— Андрей Григорьевич, — встрепенулась Краснова, словно вспомнив обо мне, — познакомьтесь, это Валентин Ефимович Мельников, кандидат геолого-минералогических наук, сотрудник Всесоюзного института геохимии и аналитической минералогии имени Вернадского.

— Очень приятно, — я кивнул, — а я из милиции.

— Милиция? — удивился он. — Что случилось?

— Ничего, — заверила учительница и ткнула в потолок. — Андрей Григорьевич по моему обращению туда.

— А-а… Все понятно, — закивал геолог, будто бы с некоторым облегчением, убедившись, что я не претендую на даму его сердца. — Вас, получается, Чёрное озеро привело, как и меня?

— Есть такое, — сказал я. — А что вы про него можете рассказать?

Мельников кивнул с живым интересом и почесал подбородок.

— Надежда Ивановна писала мне про феномен периодического почернения воды. Всё это крайне… нестандартно и занимательно. У меня уже собран материал. я планирую работать в этом направлении, и, быть может, получится защитить докторскую. Поэтому я здесь…. я хочу разгадать тайну этого озера. Объяснить все с научной точки зрения.

— А думаете, наука поможет? — спросил я.

— Всё можно объяснить с точки зрения науки, — спокойно кивнул тот.

Как будто домыслы и фантазии очень его раздражали, а вот наука — наука была его богом.

Я про себя ухмыльнулся. Знал бы ученый, кто я на самом деле и как очутился в СССР!

— И как вы думаете, почему чернеет вода? — продолжал я допытываться.

Он прищурился, как будто уже собирался защищать работу.

— На данный момент затрудняюсь ответить. Нужно провести ряд исследований, чтобы подтвердить гипотезу. Возможно, минеральный состав дает такой эффект, редкие металлические включения, возможно, подземные выбросы. В одном я уверен точно — это не мистика. Это наука. Но пока… не буду забегать вперёд. Расскажу, когда проверю.

— А исчезновения людей? — вмешалась Краснова, её голос был полон сомнений. — Как это можно объяснить? Ведь практически все пропадали именно там, возле озера.

— Надежда Ивановна, — с теплом проговорил Мельников, — я верю только в то, что можно доказать. По поводу пропавших людей ничего сказать не могу. А вот озеро, возможно, действительно уникально. Если удастся — мы с вами перевернём представления в геофизике.

Краснова засияла, ученый так и вовсе цвел и пах. Я смотрел на них. Как он косился на неё — не как на коллегу. И как она поправляла воротничок платья, чуть раскрасневшись, хотя в комнате было вовсе не жарко.

— Кстати, я привёз с собой образцы из похожего карстового озера в Коми. Хочу сравнить спектральный состав. Но… — он замялся, — не могли бы вы помочь с доступом к береговой линии? Насколько я понял, туда сейчас попасть не так просто.

— Просто, — подтвердил я. — В том-то и странность, что доступ на озеро не закрыт. На месте властей я бы задумался. Но вы будьте осторожнее. И в одиночку туда не ходите.

— Благодарю, — он кивнул с тем самым живым блеском в глазах, что был у тех, кто верил в открытия больше, чем в зарплату или ордена.

А потом, будто вспомнив что-то, Мельников порылся в сумке и вытащил небольшой, завёрнутый в пару слоев бумаги предмет. Подал его Красновой.

— Вот. Обещал. Настоящий метеорит с Таймырской экспедиции. Он — как напоминание. Что наука тоже может быть… романтичной.

У Красновой загорелись глаза. Она бережно взяла сверток, прижав его к груди, как мать младенца, и выдохнула:

— В наш музей!..

Мне на секунду показалось, будто вся эта сцена — вовсе не случайность. Будто кто-то собрал нас здесь — нарочно. Чтобы столкнуть между собой разные истины, разные судьбы. Из их беседы я понял, что познакомились и почти влюбились в друг друга они по переписке. Такое не редкость сейчас. Мне конечно, приятно смотреть, как буквально на глазах формируется новая ячейка общества, только вот надо в ближайшее время наведаться на это чертово озеро. Уже пора взглянуть самому, что в нем такого ужасного.