Вообще-то она думная де-юре, а де-факто она книжная, но заседать можно и в библиотеке, очень на умственный лад настраивает. Псковские мастера, раздухарившись после нескольких лет успешного строительства, да еще впитав от выписанных из Персии каменщиков секреты выведения сводов, представили мне проект нового княжьего двора с громадным по нынешним меркам тронным залом. Если я правильно понимаю, то нечто вроде Грановитой палаты — на столп в центре опираются крестовые своды. Но повременим пока, уже решил, что деньги пойдут на Выксу.

А Кремль… Дерева-то еще через край: помимо главных теремов и соборов полным-полно всяких построек, вроде амбаров, поварен, конюшен, изб причта, палат бояр и дьяков, клетей разного рода, от житниц до тюрем. Чего только нету в Кремле — псарни, сокольни, винокурня моя, Казанский двор, церквушки, владения Троицкого и Кириллова монастырей. Вот всякая мелочь до сих пор деревянная. Да, с резными балясинами и расписными крылечками, но — деревянная.

Ничего, всему свое время, понемногу заменим. Сейчас у нас главное каменное строение — мост. Наплавной регулярно сносило, по льду можно только зимой, на лодках не всегда удобно, вот и выписал я через Кассиодора византийских специалистов. Фундаменты все равно наши делают, греки к другому климату обвыкли, где земля на сажень вглубь не промерзает, а вот что наверху, арки и так далее, мы покамест не умеем. Вот и научимся.

Учиться я заставлял всех, все наработанные знания фиксировать, собирать и сохранять. По мере сил внедрял новые формы обучения — уроки, потоки, наглядные пособия. Тут же как было? Соберут детин разновозрастных человек двадцать и долбят им подряд, перескакивая с одного на другое. Никакой последовательности и систематичности изложения, сплошная зубрежка «от сих до сих». А у меня и у Димы за плечами школа, стоявшая на четырехсотлетнем опыте развития педагогики. Некоторые вещи внедрили сразу (те же классы по возрасту и уроки по теме), с некоторыми придется пока подождать. А некоторые пришлось из головы выдумывать, например, написание «Хронографов». Исторические и летописные сведения разрозненны, туманны, в них полно вымысла и легенд, вот ученики андрониковские обсуждали, выверяли, очищали от наслоений и сводили все в некое подобие учебника истории. Большую часть, разумеется, про историю библейскую, но и это неплохо — на ней набили руку и далее, при описании завоеваний Александра Македонского, Римской империи или Персии дело шло заметно легче. Греки, сербы да болгары дополняли известными им сведениями, включали куски из опросов иноземцев или дозволенные переводы из латинских книг. Худо-бедно получался приличный очерк мировой истории.

А ныне у нас в Спас-Андронике дипломатический семинар. Из обычной сколии часть в посольские дьяки попадет, из рындецкой почитай все так или иначе в иностранных делах отметятся. Вот их и натаскивали — на старой переписке, на посольских коллизиях или, как сегодня, на известиях из-за границы. Я присоединился по двум причинам — известия свежие, да еще и сам Патрикеев-старший прибыл. Так-то он по болезни все больше в поместье отлеживается, но вот выбрался по своим делам, заодно опытом с молодняком поделится. А еще Вереша, да новенькие, к которым я присматриваюсь — Васька Кулешин да Никитка Беклемишев, да другие с ними.

— Иоанн, базилевс и автократор ромеев, в бозе почил.

Все присутствующие перекрестились, кто с чувством, а кто, вроде меня, дежурно.

— Все, кто к унии понуждал, либо мрут вскорости, либо низложены! — пристукнул посохом Патрикеев.

Ну, насчет патриархов он прав — Иосиф помер во время Флорентийского собора, на котором он вовсю за унию топил, после него почти год патриарший престол «вдовый стоял». Император назначил нового, Митрофана — тоже кони двинул вскорости. Возвели Григория Мамму, сторонника унии — так его собственная паства за это так возлюбила, что патриарх предпочел смыться в Рим. И сейчас там не то местоблюстителем, не то патриархом некий Афанасий. Бардак, одним словом. А теперь вот зятек дуба дал — Иоанн первым браком на моей старшей сестре Анне женился. Правда, Васенька с ней никогда не пересекался — она в Царьграде померла, когда Васеньке на Москве только-только два годика стукнуло.

— Престол брат базилевса унаследовал. Оный Константин Палеолог в Морее деспотом сидел, по сказкам, муж воинственный, ярый, здравого рассудка.

Наставники и ученики пустились в обсуждения перспектив Византии — воспрянет она при новом императоре, на что все надеялись, или нет? А я смотрел и думал — чего вы все в Царьград уперлись? Своим умом жить надо.

— Синклит ромейский к салтану Амураду посылал, дабы он на царствование Константина согласился.

Ну вот, докатились, рухнет ваша Византия не сегодня завтра. Что там из осколков осталось? В Афинском герцогстве правят итальянцы Аччайоли, в Додеканесе тоже итальянцы, Эпирское герцогство вассал османов, Трапезунд платит дань. И везде — сплошное брато- и отцеубийство, дикие интриги, перед которыми деяния Всеволожа просто детская игра в крысу.

Как оказалось, худые вести на этом не кончились:

— Правитель венгров Ян Хуньяди на помощь Искандер-бею Кастриоти поспешал, но встретил его Амурад-султан с войском на Косовом поле, и в два дни разбил. Премного знатных мужей венгерских и хорватских, бояр и стратиг пленено или убито до смерти. Також сто тысяч христиан убиты, чьей кровью река текла, а нечистивых агарян всего две сотни.

Ну, это как обычно привирают, скорее, венгры потеряли тысяч десять-пятнадцать, а турки две-три. Но второй звоночек, после Варны — в Европе никто османам противостоять не может.

— Худо, — резюмировал Патрикеев и буквально повторил мои мысли: — Коли венгры разбиты, боле никто туркам противустать не может. Крали боснийский да сербский слабы, прочие же давно туркам данники.

Старый князь тяжело вздохнул, но все-таки закончил:

— По грехам нашим, а особливо грекам за унию, не стоять боле Царьграду. Как предсказано, при Константине воздвигся, при Константине же низвергнется.

Ученики, учителя, дьяки и рынды замерли на вздохе — умаление Царьграда и ромейской державы все видели явственно, но вот прямо сформулировать близость неизбежного конца не решались. Как же так, свет наш в окошке, да с материнской церковью в придачу, вдруг исчезнет? Это же все устои рушатся!

Вот тогда я прямо шкурой ощутил эту проблему — нет, не будущее падение Царьграда, а что интеллектуалы наши ориентированы вовне. Хоть ты тресни, надо эту установку разворачивать, а то так и пойдет — что сейчас не мыслят себя без греков, что при Петре будут с голландцев, немцев и французов обезьянничать, что потом на «цивилизованные страны» и «мировое сообщество» кивать.

А в силу того, что образованных людей у нас маловато, можно эти воззрения не рубкой с плеча, а понемногу ввести — свои светочи иметь, а не на чужой свет в окошке уповать.

Примерно так я и высказался, чем вызвал локальную гражданскую войну в пределах одной учебной палаты. Опытный Феофан или мудрый Патрикеев помалкивали, а вот молодежь кинулась, чуть ли не до драки. Причем засек я странную особенность: чем выше происхождение диспутанта, тем больше он на сторону глядел. А вот взятые из низов, вроде Вереши, стояли на принципе «Ништо, сами справимся!»

И это еще один довод в пользу постепенного избавления от феодальной иерархии. Князья у нас плодятся и размножаются, сколь ни есть сыновей у князя — каждый будет родоначальником новой княжеской фамилии, скоро плюнуть некуда будет, чтобы в князя не попасть!

Брат Патрикеева-старшего — князь Корецкий, племянник вотчиной на Хованке владеет, внука Щеней кличут, и я готов об заклад биться, что их потомство будет князьями Хованскими и Щенятевыми. Федьки Палецкого двоюродные братья — Ряполовские, Стародубские, Пожарские, Ромодановские, и все как на подбор — князья! И никакие различия, великий там или удельный, владетельный или безместный, не влияют — князь, и точка. То есть у нас даже иерархия не иерархична, никаких тебе рыцарей с баронами, да графов с герцогами, все в одном ранге.