Завершив обыск, я оторвал от мантии еретика черный капюшон. Будет что предъявить старосте. Пусть посмотрит, морда упитанная, что выходит, когда с ведьмами якшаться начинаешь. Да и сто золотых, что он за упыря посулил, на дороге не валяются.

Джонатан удивленно наблюдал за моими действиями.

- Не переживай, сын мой, грех отмолим! - сказал я. - А золото бросать не стоит, оно ещё добрым людям, то бишь нам с тобой пригодится.

Рыцарь выразительно посмотрел на окровавленную булаву.

- Так это вы его убили, святой отец? - спросил он. - Неужто обагрили руки кровью?

- Пришлось, сын мой, - сказал я, - честно скажу, три раза предлагал еретику исповедаться. Ни в какую! А как некромант ангела узрел, так начал речи Богохульные изрыгать. Не стал посланник Светлого Владыки его трогать, сразил вампира и поспешил тебя из Мира Мертвых возвращать. Пришлось мне взять на себя труд! Да и не убийство сие было, а избавление! Все мы - дети Владыки Светлого, а, значит, искра добра в душе некромант теплилась. Теперь она на свободе!

Рыцарь кивнул, а затем задал последний вопрос.

- А как некроманту удалось призвать вампира из груды костей? Я думал, что кровососами становятся, будучи живыми, от укуса!

Джонатан боязливо потер шею.

- Подумай, о чем говоришь, сын мой! - строго сказал я. - Свет уже несколько раз даровал нам чудесное спасение, а ты, будучи под его благословением, опасаешься темной скверны. А насчет вампира - ничего не могу сказать! Чернокнижие поганое на разное зло способно. Добрым людям надлежит его истреблять, а не разбираться.

- Тоже верно, - согласился Джонатан.

Обратно до деревни мы добрались голодные, уставшие, но счастливые. Победно сунув в рыло старосте оторванный капюшон, я разразился долгой и убедительной проповедью. Помятый Джонатан охотно поддакивал в особо душещипательных местах. Короткий рассказ рыцаря о нашем походе, кажется, произвел на селян даже большее впечатления, чем мои разглагольствования. Наконец, староста сдался и отсчитал нам с Джонатаном сто золотых, а затем, подумав, добавил ещё тридцать на "нужды святой церкви", чтобы я, наконец, соизволил заткнуться.

Все бросились искать Глиронду, но проклятая ведьма как сквозь землю провалилась. Я немедленно предложил крестьянам окропить святой водой всю деревню, дабы выгнать из каждого двора её богомерзкий дух, устроить по такому поводу большой церковный ход и неистово молиться целую неделю. Народ предпочел "расплатиться за греховное знакомство" пожертвованиями. Не в пример вчерашнего утра, с паствы удалось собрать почти двадцать золотых монет, вдвое больше серебра и несчетное число медяшек.

Весь полученный со старосты и паствы доход я по-братски разделил с Джонатаном. Рыцарь, вдохновившись щедростью крестьян, даже заявил о намерении пожертвовать свою долю в пользу церкви. К счастью, я сумел его отговорить, объяснив, что вера в Светлого Владыку - вещь бесценная, а потому бесплатная, а вот хороший доспех - удовольствие не из дешевых. После долгих уговоров Джонатан внял голосу разума, согласившись взять деньги. Золота для него мне было не жалко. Ну... точнее почти не жалко. Парень действительно хорош, и в будущем имеет все шансы стать настоящим героем, правда, если научится думать! Или найдет того, кто будет соображать вместо него.

Одухотворенный успехом рыцарь наотрез отказался выпить вечерком доброго вина (трактирщик на радостях выкатил бочонок). Воин, в благодарение за успешный бой, всю ночь решил молиться в церкви. Мне волей-неволей пришлось последовать его примеру. Не хотелось расстраивать парня. Пока вся деревня радостно отмечала избавление от упыря, мы с Джонатаном полночи простояли на коленях. Рыцарь усиленно молился, я честно попробовал подремать, но в столь неудобной позе не получилось.

Наутро всё тело ломило так, что я поневоле позавидовал упырю. Мертвецы ничего не чувствуют, в том числе и боль. Мне, казалось, что злиться на дурака-рыцаря я буду ещё неделю, но когда Джонатан объявил, что собирается дальше в путь, искренне огорчился. Никогда бы не подумал, что могу так привязаться к настолько непохожему на меня человеку.

Взобравшись на Абысдохлу, Джонатан долго уговаривал меня отправиться в странствие вместе с ним и едва-едва не уговорил. Тяжело расставаться с друзьями, а в том, что мы ими стали, я не сомневался. К тому же, в любом человеке время от времени просыпаются мечты о приключениях. К несчастью, о путешествиях хорошо мечтать, сидя в кресле у огня, попивая вино и вдыхая ароматы курений. Воспоминания о ночевках на промерзлой земле, умывании и даже (брррр!) мытье в ледяных реках отбили у меня охоту к приключениям.

Сославшись на то, что не могу оставить церковь и непутевую паству, я сердечно попрощался с Джонатаном, пожелав ему стать практичнее и рассудительнее. Рыцарь, конечно, пообещал. Однако, наблюдая за удаляющейся в лес фигурой, я не мог отделаться от чувства беспокойства. Пропадет парень! Пропадет! Не от меча или когтей монстра, а от слова лживого, кинжала в спину или яда в кружке. На горбу таких вот доверчивых простаков ловкие дельцы в сокровищницы въезжают, а потом избавляются от наивных без тени сомнений. Когда рыцарь скрылся за деревьями, я не смог удержаться от мысли, что предал его.

Подавив в себе навалившуюся печаль и утешившись тем, что всё в руках Божьих, я вернулся к воспитательной работе с паствой. Собирать всех девиц чревато. Во-первых, я мог не управиться. Во-вторых, кучно собранное женское племя представляло собой грозную силу, способную "заорать" любую толпу мужиков, даже если те превосходят их количеством. Посему я решил вылавливать греховодниц по отдельности. Первой подвернулась Любавушка.

- Ты ни в чем не хочешь покаяться, дочь моя?! - спросил я, затащив упирающуюся девушку в церковь.

- Опять вы по напраслину возводите, батюшка? - удивилась Любавушка, - давайте потом поговорим, мне к свадьбе готовиться надо.

Я подленько рассмеялся.

- Готовиться? Это как же готовиться, а? Наверняка кровь голубиную в мешочек собирать, чтобы мужу поутру красную простынь показать! Не так ли?

Любавушка побледнела.

- Да как же можно-то? - произнесла она, - я честь свою девичью блюду!

- Вот именно, что - блюдешь! Почему слезы супротив упыря не помогли, а?! Кайся, быстро!

Девушка побледнела ещё сильнее.

- Не ведаю!

- Ах, не ведаешь! Вот посмотри!

Я нагло положил девушке руку на голову и повернул лицом к образам!

- В доме Божьем, перед очами святых тогда лгала и сейчас лжешь!

Губы Любавушки задрожала.

- Ну, почем я знаю, отче? - запротестовала крестьянка, - вы же сами говорили на сходе, некромант упыря вызвал. Может, против колдовского-то мертвяка слезы не помогают!

Я покачал головой и указал на образ ближайшего святого.

- Не хочешь каяться?! Тогда уходи! Я поверю, а вот Светлый Владыка всё видит и всё знает. Коли во лжи жить хочешь, пускай. Только не жди, что Бог-Орёл тебе в дом счастье и добрых деток пошлёт!

Не выдержав, Любавушка громко разрыдалась.

- Простите, отче, - взмолилась девушка, - он... он... просто мерзавец оказался!

- Он?

Девушка закрыла лицо руками.

- Подарки дарил, обещал жениться, а потом...

- Звезды, что ли, на сеновал смотреть позвал?

- А вы откуда знаете, отче?

- Да и так уж понятно, а чего не призналась?

Любавушка зарыдала ещё сильнее.

- Я подумала, если правду сказать, так позору не оберусь.

- Полно. Тайна исповеди остается неприкосновенной.

- Так слухи бы пошли, почему у девушек отец Феофан слезы собирает, а у меня не взял!

- Жених бы заподозрил?

- Так он знает! - ответил Любавушка, - я ему всё рассказала, про гада этого, купца заезжего.

- Погоди! Погоди! Так торговать к нам только половинчики приезжают! - удивился я. - Неужто с нелюдем?

Задрожав, девушка закивала головой, и в истерике бросилась мне на грудь.