Гартан вздохнул.

Была драка, была нанесена рана, это значило, что нужно вести следствие, найти и наказать виновного, а если виновный не назовет себя, то наказанию должен быть подвергнут весь поселок. Вся слобода.

А там сейчас обитало около трех тысяч человек.

— Я запер нескольких драчунов в чулане, — сказал Картас. — Объяснил, что нам нужен виновный. Пусть решают.

— Хорошо, — кивнул Гартан. — Спасибо.

Ветер усилился, рвал пламя с факелов на стене и башнях.

Гартан посмотрел на донжон. Нужно было куда-то идти, мелькнула мысль: подняться в зал и побыть с Кантой, но… Он будет смотреть на жену и думать о том, что должно произойти. Отводить взгляд и делать вид, что все нормально, что инквизитор походит по замку и просто уйдет. Может быть, даже извинится.

— Мне что-то хочется выпить, — сказал Гартан. — Вы мне не составите компанию?

— Разрешите пригласить вас ко мне в комнату? — светски осведомился капитан, будто речь шла действительно о жилье, достойном благородного человека, а не о выгороженном в деревянной казарме угле. — Я могу пригласить сотника?

— Да. Только сотника… Сотника не нужно.

Если они сейчас окажутся с Когтем рядом, то неизбежно всплывет вопрос, что имел в виду инквизитор. Правду ли он говорил о прошлом сотника. А Гартану сейчас не до разговоров. Ему сейчас просто хотелось напиться. Напиться и забыть обо всем.

Картас для этого — лучшая компания.

Молча налил в стаканы вино. Даже не пытаясь произнести тост, стукнул своим стаканом о край стакана наместника. Выпили залпом. Только после этого Гартан расстегнул плащ и сел к столу. Картас, не раздеваясь, сел напротив и снова налил вино.

В казарме воняло сырой одеждой, псиной, было прохладно — дрова берегли, понимая, что собранного до весны может и не хватить. При каждой возможности, ехали в лес — набрать хвороста или распилить упавшие под весом снега деревья, — чтоб не использовать пока запасов.

Иногда лесорубы не возвращались.

Гартан поднял свой стакан, подержал его перед собой, разглядывая капитана сквозь пузырчатое зеленоватое стекло.

— За весну, — сказал наконец Гартан.

— За весну! — провозгласил капитан, легонько стукнул стаканом о стакан и выпил.

— Инквизитор сказал, что все в замке провонялось черной магией.

— И? — капитан смотрел на Гартана серьезно и спокойно.

— Все здесь пропитано злом, Картас!

— Ну и что? Вокруг нас никогда не было особой чистоты и благости, ваша милость. — Картас потрогал правый ус и поморщился. — Солдата не может окружать благость и чистота. Все, что мы не хотим испачкать, мы носим вот здесь…

Картас прикоснулся ладонью к левой стороне куртки.

— Вот если там грязь, то… — капитан покачал головой.

— А вы философ, капитан.

— Я солдат, ваша милость, и, смею надеяться, хороший солдат.

— Вы — лучший солдат из тех, кого я встречал, — честно сказал Гартан. — Вы ведь могли уйти из Долины. Когда остались возле Брода. Вы ведь знали, что будущего у Долины нет. Почему вы не ушли, капитан?

— А разве был приказ? — спокойно спросил Картас. — Разве вы, мой начальник, освободили меня от присяги?

— Но ведь вы могли увести своих людей. Спастись не только самому, но и спасти еще десятки жизней. Разве это не благородный поступок?

— Благородный. Но это благородство, извините, высокообразованных людей. Это они могут найти нужные слова и уговорить себя в чем угодно. А я — солдат. И вы, простите, ваша милость, тоже солдат. Мы не умеем себя уговаривать. Мы для того и существуем, чтобы хоть кто-то не мог договориться с собой. Разве не так?

— Так. — Гартан потянулся к кувшину, но дверь распахнулась, и в каморку влетел Мрак.

— Это, ваша милость… — егерь сдернул с головы шапку. — Черный этот… Он хочет в подвале в кладовую войти… В ту самую, в которую никому, кроме вас, нельзя…

— Пусть идет.

— Так ключ-то у вас…

— Да. Конечно, — Гартан полез под куртку, к поясу, отвязал ключ и протянул его Мраку. — Вот. И что там инквизитор?

— Ничего. Ходит молча, смотрит, вынюхивает. Сунулся было в парадный зал, но соплячье наше, пажи ее милости, стеной встали, за ножички свои хватались. Один так прямо прыгнул — его Лис перехватил, да с одного, простите, леща успокоил. Немного нос ракровянил мальцу, но ему это только на пользу.

— А что Фурриас?

— Ничего. Спросил, госпожа в зале? Ему сказали, что да, она. Он кивнул своим капюшоном и пошел наверх, на площадку. Постоял, головой покрутил и пошел вниз, в подвалы. Вот я к вам за ключом и прибег…

— Прибежал.

— Ну да, прибежал.

— Хорошо, можешь идти.

Мрак ушел.

— Так нам и не пригодились все эти артефакты, — Гартан невесело улыбнулся. — Мы так на них рассчитывали, столько людей из-за них погибло… И не только от рук инквизитора… и все впустую. Лежат в подвале… А Фурриас говорил, что среди них есть и черные. Отмеченные Хаосом. Ладно, пусть он смотрит, может, скажет, какие нужно уничтожить… Или хотя бы выбросить. А мы — выпьем.

Они выпили еще по стакану, когда дверь снова распахнулась.

— Скорее, — крикнул Коготь. — Там…

Сотник махнул рукой и выбежал из казармы. Гартан и Картас бросились следом. Не останавливаясь, Коготь пересек двор, взбежал по ступеням — дверь в донжон была распахнута.

В помещении за дверью было людно. Лишь только после того, как Гартан приказал, живая стена расступилась.

На каменных плитах лежал мальчишка. Мертвый мальчишка. Он лежал лицом вниз, из-под головы текла кровь. Оказывается, пол здесь имел наклон, и кровь ручейком сбегала в отверстие в каменном полу, которое служило для стока воды.

Кровь текла и текла.

Рядом с мальчишкой на коленях стояла Канта. Ее руки были испачканы кровью. Канта плакала.

— Что случилось? — спросил Гартан.

— Мальчишки, — сказал стражник. — Я услышал шум наверху, они вроде как спорили…

— Он хотел напасть на инквизитора, — всхлипнув, сказал Щенок. — А мы… мы хотели его остановить. Он ударил… Вот, Смышленыша ударил, тот ответил… я попытался вмешаться, госпожа сказала, чтобы мы не смели перечить инквизитору… Я Смышленыша схватил за руку, а он… он стал вырываться, я отпустил, а он… наверное, поскользнулся. И упал. Руками взмахнул на краю… И упал в люк.

— Насмерть, — сказал стражник. — Высота какая… Сразу — насмерть. Его вынести нужно, а то сейчас кровь затопчут… Вы бы велели, ваша милость…

— Да. Всем выйти… — Гартан подошел к Канте и положил ей руку на плечо. — Выйдите все.

Люди пошли к выходу, старательно обходя кровавый ручеек на полу.

— Тело нужно унести, — тихо сказал Гартан.

— Да, я знаю, — ответила Канта, продолжая гладить мертвого мальчишку по щеке. — Я знаю. Я вернусь в зал. Мне нужно побыть одной. Я хочу побыть одна…

Канта всхлипнула.

— Тебя проводить?

— Не нужно. Со мной все в порядке. Я выдержу. — Канта встала и, не оборачиваясь, пошла наверх.

— Нехорошо, — проскрежетал Фурриас, когда Канта ушла.

— Что — нехорошо? — Гартан резко повернулся к инквизитору. — Что нехорошо? Что пол испачкали? Что вас отвлекли от ваших розысков?

— Нехорошо, что свежая кровь пролилась в замке. Очень нехорошо…

— Для кого?

— Для нас всех. Я был в подвале, осматривал ваши артефакты… Они и так светились сильнее, чем должны были. Но когда умер это мальчик… когда его кровь попала на камень… Черные артефакты просто полыхнули… Это жуткое зрелище — черный огонь. Сейчас в подвале этой башни полыхает черное пламя. И лучше никому, кроме меня… и вас, туда не входить. И лучше бы всем покинуть замок. Если все так будет продолжаться, то люди…

Со двора донеслись крики. Гартан бросился наружу — дрались мальчишки-пажи. Дрались с остервенением и злобой, будто были не приятелями, а кровными врагами. И выглядело это так жутко в мечущемся свете факелов, что люди стояли вокруг потрясенно и не вмешивались. Боялись вмешаться.

— Это ты виноват! — выкрикнул один мальчишка, нанося удар кулаком. — Ты его толкнул!