Между тем Ратибор проверил, надёжно ли закреплён у него на поясе небольшой мешочек с орлиным амулетом варяга Гудбранда. Это было всё его добро, что молодой богатырь нажил за год беспрестанных боёв в Кузгаре. Убедившись, что кисет крепко‑накрепко привязан к одной из поясных петлиц, Ратибор не спеша натянул скинутые вчера вечером сапоги и, как был с голым торсом, так и последовал к входу на знаменитую в окру́ге арену Дулмаса. Сопровождал непокладистого руса довольно внушительный отряд бойцов, состоящий из двух десятков тех же самых столичных гвардейцев, которые конвоировали его в приграничный городок. Остальная же, основная часть их товарищей‑стражей отсутствовала в Яме, вскоре после прибытия разбредшись по многочисленным местным борделям да питейным заведениям, что «рыжий медведь» не преминул отложить в памяти. Ведь после бурных ночных похождений оторвавшиеся с дороги конвоиры наверняка до сих пор отсыпались по злачным местам, в коих куролесили до самого утра. А это значит, что воителей Зелима в Яме на данный момент всего ничего осталось. Сей отрадный для себя факт чемпион Кузгара раз за разом прокручивал в голове, напряжённо кумекая, как можно распорядиться оным знанием. С пользой для дела, естественно.
Попутно Ратибор, мрачно вздохнув, мимоходом вспомнил сегодняшний ночной сон. Ему снился родной дом в Мирграде, спальная с широченной кроватью и лукавая проказница Марфа, вскарабкавшаяся на него в одной ночнушке да разбудившая мужа страстным поцелуем в губы. И только русич собрался в ответ приобнять свою обожаемую красавицу, как очи его открылись и перед ещё сонной физиономией рыжегривого великана возникла ехидно оскаленная, морщинистая харя ведьмы Урсулы, тут же пакостно захихикавшей.
– Слазь, поганка отвратная, ты не в моём вкусе!.. – Ратибор могучим взмахом поспешно скинул с себя тёмную ведунью, так её впечатав в добротную дубовую стену избушки, что аж стёкла задребезжали в окне опочивальни. С нахальной ухмылкой, перерастающей в звериный оскал, Урсула не спеша поднялась и, гадливо подвывая, тут же принялась медленно таять прямо в воздухе, аки горсть снега под прямыми солнечными лучиками. И в этот миг русич проснулся уже наяву, спустя секунду‑другую хмуро про себя отметив: подобные неприятные сны в последнее время чего‑то зачастили; то ли Сварог с Перуном и Велесом ему напоминают, что засиделся он в оковах, то ль мерзкая упыриха‑колдунья пытается его издалека зажмурить аль просто за ним пристально наблюдает, заодно гнусно развлекаясь.
Тем временем погода была великолепная. Стоял тёплый погожий осенний денёк; солнце замерло в зените над окраиной Ослямбской империи, как будто застыв в томительном ожидании должного скоро начаться интереснейшего зрелища. Забитые до отказа два яруса Ямы, вмещавшие порядка восемнадцати тысяч зевак, с нетерпением гудели, смеялись и пели, при этом периодически радостно тыча пальцами в здоровенное лохматое человекообразное существо, молчаливо сидевшее практически недвижно на корточках у стены, в тени одного из козырьков, выступающих по периметру всей арены. Раньше на этих выступах крепилась специальная прочная сеть, дабы оградить зрителей от случайного прилёта копья, топора или ножа, но нечто подобное последний раз случалось уже очень много лет назад, и когда пеньковая сетка совсем истлела с течением времени, новую решили не вешать; ощущение некой абстрактной опасности, как посчитали организаторы, лишь добавит искушённым созерцателям эмоций да острых ощущений. Диким животным же до первого яруса было не добраться в любом случае; высота внутренних стен ристалища в восемь метров прекрасно защищала людей от любого зверя.
Между тем Ратибор ступил на голый земляной пол арены, в отличие от Кузгара, песком не покрытый. Могучий великан презрительно оглядел разом громыхнувшие аплодисментами трибуны, чуть задержавшись на Джушукане, Зелиме и Байбариане, сидящих в расположенной по центру первого яруса широкой ложе, принадлежавшей, по всей видимости, градоначальнику Дулмаса, а после обшарил прищуренным взором и само поле предстоящей битвы. Глаза рыжебородого витязя сузились, а кулаки сжались, когда он заприметил примостившееся у противоположной стены мохнатое существо, до боли ему знакомое; ведь там, в тени, на корточках сидел собственной персоной не кто иной, как молодой, но уже крупный йотун. Единственное, окрас его был бурым; белёсым у турсов он становился только с наступлением зимы.
– Итак, приступим! – тем часом заголосил на всю арену вальяжно привставший с места Байбариан, перед таким боем решивший в виде исключения сам выступить в роли глашатая пред скопищем народа. Хлебнув вина из позолоченного кубка, он, зычно рыгнув, без капли смущения важно продолжил: – Совершенно невероятную сечу нам сегодня предстоит лицезреть! Трепещите, смертные! С одной стороны – наводящая жуткий страх легенда, сам ужасный куспар, действительно, оказывается, существующий в природе! Возможно, это древнее страшилище из полузабытых сказаний, только вдумайтесь – последнее из своего рода! И каково косматое чудовище в рубке, а⁈ Кого только против него не выпускали, всех этот безжалостный монстр порвал на шкварки! – городничий довольно обозрел притихшую публику, внимательно ловящую каждое его слово, а после указал на противоположную сторону арены, ликующе продолжив: – Ну а в другом конце Ямы – сам Ратибор, непобедимый чемпион Кузгара! Все мы много раз слышали про него за крайний год, и вот нам представилась уникальная возможность увидеть могучего русича в деле! Согласитесь, громадный варвар по‑настоящему впечатляет своей статью и мощью! Очевидно, поэтому, уверенный в своих силах, он выразил желание выйти против кровожадной образины без оружия, то есть с голыми руками! Что ж, нам остаётся только громко рукоплескать такому храброму, я бы даже добавил, отчаянному решению несокрушимого дикаря!.. Ну а теперича, когда все словеса сказаны, можно начинать долгожданный спектакль!..
Тем временем турс встал и не спеша потопал в сторону Ратибора, заметно при этом прихрамывая на правую лапу. Похоже, полученное при падении в ловушку с кольями ранение заметно сказалось на подвижности и скорости йотуна, значительно его замедлив. А скомканная клочками, местами ставшая вылезать шерсть прямо указывала на то, что с самочувствием у лохматого существа явно не всё в порядке; видимо, дакийский яд и правда медленно, но верно убивал это удивительное создание природы.
Строптивый рус между тем в наступившей тишине ошарашенно замолчавших трибун, только сейчас осознавших, что Ратибор безоружен, также неторопливо выдвинулся на сближение с хозяином Забытых пустошей, про себя подмечая, что есть нечто ему знакомое в этом кудлатом подранке, но вот что именно…
«Наконец‑то, обойдя полмира, я разыскал тебя, огневолосый!.. Я помню твой запах, и он безошибочно вёл меня в нужном направлении, огибая Большую воду, что вы морем зовёте, – неожиданно раздался в голове дюжего ратника нечеловеческий глухой рык. – Теперь мы понимаем друг друга, не так ли⁈ Я нашёл место гибели моего отца, славнейшего вождя Тол‑Авара и по мыслительному отголоску знаю, что перед смертью последний, к кому он обращался, был ты!»
«Вот это да! Какая встреча!.. – в уме прошелестев ответ, изумлённый Ратибор остановился как вкопанный. – Не может быть!.. Снежок, ты, что ль, мелкий негодник, любитель справлять нужду в Емелькины чёботы⁈ Вымахал‑то как, баламут зубастый!.. Весь в батьку!»
«Снежок… Этим именем ты меня называл в вашем поселении, помню, – йотун тоже остановился прямо напротив рыжегривого богатыря, не дойдя до него всего несколько шагов. – А ещё я не забыл, как ты зарубил мою мать… и стоящие миг спустя в твоих смятённых глазах искреннее сожаление, незнакомый ранее ужас содеянного и непередаваемое отчаяние от того, что сделанного не воротить. Если бы ты мог повернуть время вспять, то без сомнения, никогда бы не заглянул к нам в пещеру… Но не будем ворошить старую рану. Меня зовут Кулшу‑Дази. И я искал тебя не ради мести, а дабы выведать: что произошло и как погиб мой отец? Знаю лишь, что Мава‑Гири, тёмный волшебник, внезапно призвал его к себе, после чего наш вождь более не вернулся в своё племя… Что случилось?»
