– Ты, ента… куполообразная, заканчивала бы на пироги налегать с утра до вечера! А то скоро проходы в доме расширять придётся, дабы ты хоть бочком протиснуться могла, ничего не порушив… Нужник‑то под тобой жалостливо скрипит, поди, весь от натуги, когда пыжишься?..

– Ты на себя посмотри! – с ехидцей прохрюкала мать Марфуши. – Не один горшок ночной наверняка расколол уже, верзила продолговатый!..

– Ага, а опосля тебе в супчик подмешал заместо грибочков… Да только ты ни разу и не заметила… Помнится, с аппетитом слопала, даже не подавившись!

– А горячей поварёшкой по копчику?!.

– Почесать мне задницу хочешь, круглая? Это можно, коли настаиваешь…

– Я ведь глубоко почешу сейчас, догутаришься у меня! Угольков из камина только зачерпну тлеющих! А за куполообразную, тьфу, язык сломаешь, и круглую ещё и достать назад забуду ковшик‑то! – Душенега недобро прищурилась.

– Ай‑яй, какие страсти ты вещаешь, зловредная гусыня… Тебе на палача‑изувера выучиваться надо было, а не на прядильщицу! Не тем по жизни занимаешься, узколобая! У тебя ведь талант к пыткам! Как рот откроешь, так хоть вешайся!..

– У тебя, можно подумать, тюльпанами благоухает из пасти… – насупилась пухлая барышня, явно при этом лихорадочно соображая, как бы побольнее уколоть рыжебородого исполина. – И как ента ты домой воротился, кутила⁈ Что, все деньги по кабакам просадил, потому, поди, и вспомнил, где тебя ждут? Жрать, что ль, захотел?!.

– Батька, батька вернулся! – тем временем из спальной вылетела продиравшая глаза Власта и с разбегу шмякнулась на руки ловко подхватившему своё сокровище могучему витязю, восторженно при этом запищав от радости.

– Ма, перестань, Велесом заклинаю!.. – следом из опочивальни спешно выбежала заспанная Марфа, укоризненно сверкнула зелёными очами на скептически прищурившуюся Душенегу и торопливо потопала к вернувшемуся из похода мужу. – Здравствуй, милый! С возвращением! – крепко обняв Ратибора, на шее у которого уже удобно устроилась Власта, Марфа через мгновение озабоченно бросила взор на его левое плечо, до сих пор залепленное самодельным травяным бинтом старой целительницы, после чего тревожно прошептала: – Как лапка?..

– Всё в порядке, – Ратибор протянул правую длань и резко сорвал льняную повязку Благаны, добродушно при этом хмыкнув: – Знал ведь, к кому еду! Гляди, прям чудо дивное да диво чудное, не иначе!

– Угу, настоящая волшебница эта знахарка! – Марфа удивлённо‑радостно взирала на затянувшиеся царапины. Рана совершенно явно зажила. Да, наверняка останется шрам, но одним меньше, одним больше… Её мужчине не привыкать. Главное, скверна улетучилась, а значит, страшная напасть минула их семью!

– Вы чего, клопа сейчас придавили? Днём? Бывает… А где Буреслав? – Ратибор между тем беспокойно посмотрел в сторону спальни, но сына так и не заприметил. – Его нет в избе?

– Да, прилегли отдохнуть, сморило от волнения… Перенервничала тут давеча, как раз из‑за медвежонка нашего… Нет сына дома, – печально шмыгнула носом Марфа. – Позавчера Ростомир пришёл и забрал его в Малую Дружину. На три месяца, сказал, первый сбор… Потом на пару дней обещал вернуть домой… Ну а после снова учения… Волнуюсь я за Бурика!.. Как он там?.. Совсем один…

– Да завязывай! – проворчал Ратибор неодобрительно. – Давно Буреслава надо было от титьки оторвать, ну сколько можно про одно и то же! Всё у него там отлично будет, увидишь! Я ему левый боковой хорошо поставил: Бур там всем накидает, в том числе и переросткам, что не в годи́ну с ним уродились, а чутка пораньше… Им же хуже!

– И я, и я желаю в Малую Дружину! – обиженно заверещала Власта, принявшись по привычке весьма ощутимо дёргать отца за рыжие космы. – Я тоже всем там нахлобучу! А после хочу ворогов мечом рубать, а не сарафаны да шаровары штопать! – маленькая топтыжка аж покраснела от злости, враждебно уставившись на молчаливо на них взирающую Душенегу, не проронившую ни слова с того момента, как дочка с внучкой проснулись и выползли из спальни.

– Понятно, откуда ветер дует… Пытаетесь из нашей бравой валькирии рукодельницу воспитать?.. Ню‑ню, удачи… – Ратибор так же осуждающе зыркнул на довольно редкую в их избе гостью, что мигом восприняла это как звук боевого горна, возвещающий о продолжении словесной атаки.

– Так этот сиволап что, ещё и от девахи какой воротился, я не поняла?.. – Душенега показательно дёрнула плечом. – Доча, как ты терпишь этого буяна?.. Он же гулящий!..

– Я тебе дам валькирию! – Марфа живо погрозила пальцем мужу, после чего обернулась и гневно топнула ножкой. – Мама, прекрати! Это неправда, зачем наговариваешь⁈

– Ещё раз услышу, что ты моей жене такую хрень в уши заливаешь, за порог выставлю и более ты к нам в домишко не пролезешь даже через дымоход, усекла? – голубые зыркули могучего гиганта прохладно сверлили вытянувшееся лицо Душенеги, осознавшей, что «слегка» перестаралась в своих подначиваниях. – Впрочем, ты и так в него не просочишься при всём желании, ибо давно уж не осина стройная, а…

– И ты заканчивай! – Марфа легонько толкнула Ратибора в бок кулачком, прерывая своего ненаглядного на полуслове. Её карие глаза умоляюще тонули в бездонной синеве, неспокойным океаном плескавшейся в очах молодого богатыря. – Потерпи, прошу… – уже еле слышно прошептала русоволосая красавица.

– Ну чего, может, к столу? – примирительно проскрипела Душенега. – Или так и будем на пороге толкаться? Я блинов с оладьями напекла… Со сметанкой да вареньем, персты оближешь, как вкусно! Пирог ещё есть с голубикой, телячья вырезка, щучка молодая копчёная две штучки да четыре добрых голяшки нежнейшей косули… Квас, само собой! Самый лучший, что найти смогла в округе! Яблочки, груши, сливы, по лукошку брусники с ежевикой, огурчики, помидорчики, ну и салатика зелёного пожевать для аппетита! Одни вкусности да полезности…

– С этого надо было начинать, Ду́шенька, – буркнул, быстро остывая, Ратибор. Стянув с загривка недовольно упирающуюся Власту, которая принялась голосить на всю хату, что шея отца теперь принадлежит ей одной и она будет использовать её заместо седла и днём и ночью, дюжий ратник одной рукой подхватил неугомонную маленькую рыжую бестию себе под мышку, а другой – куль с гостинцами, да так и последовал на кухню за женой и её матерью, столь нежданно‑негаданно заявившейся к ним в дом. Время было уж давно за полдень, и с утра у могучего русича маковой росинки во рту не валялось, так он спешил добраться до родной избушки. Посему предложение добро отобедать подоспело как нельзя вовремя.

– К рукоделию, значит, приучаете с мамкой? – неторопливо присаживаясь во главе уставленного яствами стола, степенно промолвил Ратибор, поочерёдно взглянув на Душенегу с Марфой, а после и на юную воительницу, принявшуюся оперативно уничтожать одну за другой спелые сливы. – Попытка не пытка, да? Ну, дерзайте… Но драться я её всё равно научу! И на мечах, и на топорах, и на кулаках! Я сказал! – произнесено это было таким тоном, что возражений не последовало ни у кого. В довесок прозвучавший мощный хлопок ладонью по столешнице напомнил окружающим, что хозяин в доме один и он пару секунд назад огласил свой вердикт. Марфа с матерью тяжело вздохнули, ничего не ответив. Лишь шустро стрельнули друг в дружку глазками, подумав об одном и том же: «В Малую Дружину не отдал дочу, уже хорошо…» Препираться да оспаривать последние слова могучего ратника никто не пытался. Нравилось это кому‑то или нет, но окончательное решение всегда оставалось за Ратибором; это прекрасно знали все присутствующие. И лишь радостный вопль Власты, прорезавший наступившую на мгновение тишину, возвестил, что приезд бати хоть и частично, но оправдал её ожидания. Пусть не Малая Дружина, но тренировки с отцом, это уже нечто!

– Я ещё наваляю Буреславу, когда он воротится! – довольно пропищала мелкая топтыжка, подвигая к себе плошку с ягодами.

Семья рыжеволосого исполина приступила к дневной трапезе. И как‑то сразу за столом настали согласие, мир и взаимопонимание, а ругань да упрёки взаимные оказались мигом позабыты.