– Нет ли у тебя ощущения, друже, – Мирослав всё так же продолжал неприязненно рассматривать наглых норманнов, – что Олаф притащил сюда, на пирушку, тридцатку самых крупных кабанчиков из своей сотни? Ну не странно ли? Чего он хочет, чтобы они пожрали как можно больше солений с хмелем, уделав опосля своими отрыгиваниями все ковры в тереме?..
– Ну да, определённо, – Ратибор внимательно осмотрел гуляющих варягов, – выбрал, пожалуй, самых здоровых да толстозадых… А ты к чему ведёшь? – рыжебородый гигант раздражённо почесал уже ни на мгновение не прекращающее зудеть плечо. Царапины, оставленные Мельванесом, ныли безбожно, чем‑то напоминая сильную зубную боль. – Их три десятка… Ну, вон ещё пятак подвалил ихних шакалюг… Но Святославу ничего не грозит, ежели ты об этом! Они ж без оружия…
– Как и мы, – Мирослав пожевал губами, – как и мы…
– Да ладно, брось ты! – Ратибор, немного пораскинув мозгами, пренебрежительно хмыкнул. – Кумекаешь, замыслили против князя чего нехорошее эти ослы? Ерунда! С каждой из сторон на всех четырёх вратах во двор по паре‑другой вооружённых до зубов обормотов Бронислава скучает! Плюс нас ещё тут за столом под два десятка! Да не… Вряд ли! Даже ежели бы и удумали чего, из терема точно не смогут уползти, и сами северные псы наверняка прекрасно это понимают! На главном входе в замок ещё минимум пятнашка витязей трётся, трезвых, аки стёклышко, да вооружённых до зубов! Ты же не считаешь, что варяги за смертью в Мирград пришлёпали? – Ратибор отхлебнул из стоящего перед ним жбана с вином, сам при этом внимательно, по новой разглядывая разошедшихся не на шутку данов.
– Скорее всего, ты прав, дружище, – чуть помедлив, согласно кивнул Мирослав. – Но мыслится мне, зарубиться на кулаках, в случае чего, они не против… И уж не за этим ли и пожаловали наши смердящие хряки?.. Показать Святославу, какие бравые вояки к нему притопали… Уделали его лучших бойцов! Это ежели, конечно, завалят нас! Ну и грудь колесом до конца жизни от сего подвига…
– Так мы только за, схлестнуться‑то! – обрадованно воскликнул Ратибор, со слабой надеждой наблюдая за тем, как сидящему по центру, средь бурлящей ватаги соплеменников Кубальду, непрестанно буравящему рыжеволосого великана злым взором, что‑то горячо нашёптывает на ухо склонившийся над ним слева Гисли, тот самый «горный орёл», отчаянный любитель голубики да портовых девок. – Надеюсь, коли взаправду замыслили бучу, не передумают уж оглоблями поработать… Мне только в радость!..
– Ещё рыл двенадцать подвалило, – перебил товарища Мирослав. – Явно неспроста набиваются как сельдь в бочке! Так‑то под полтишок их уже… Нас же только двадцатка за столами, кто мельницами помахать встанет! Охрану у четырёх дверей во двор, то бишь в сумме ещё шестнадцать наших рях, тобой чуть ранее упомянутых, не беру в расчёт, они в карауле; оставить пост, побросать булат и влезть в обычную хмельную свару не имеют права, коль совсем уж грозы не случится аль Свят не велит… Яромир ещё где‑то подле князя шастает! Не вовремя они там меряются клинками… Хорошо хоть, ты, косолапый шатун, рядышком сопишь… Ежели чего, возьмёшь на себя этого Кубика, что нам дерзить, не сходя с лоханки, принялся, да довеском десяточку его сородичей…
– Без проблем, Мир! И не суетись да не тереби ты так нервно комарика за хоботок, – Ратибор снова встретился глазами с Кубальдом и демонстративно сплюнул на пол, не без удовольствия наблюдая, как наливается красным лицо «правой руки» ярла Олафа. – Сдюжим! Не таких зарывали!.. И зря, кстати, не учитываешь медвежат Бронислава у калиток! Наверняка встрянут, если чего заме́сится!..
– Да я особо и не нервничаю, – буркнул недовольно Мирослав. – Но варяги эти мне не нравятся! Смотри, как злобливо косятся на нас… Так обычно на врагов зыркают! Прав ты оказался, а я сглупил: надо было против тогда, у князя на совете голосовать, а не воздерживаться… Эх, все мы крепки задним умом…
– То‑то же! – хмыкнул удовлетворённо Ратибор. – Чуйка меня ещё не подводила… Коль твоя интуиция задремала, мою тогда слухай, бестолочь!..
– В‑выпьем, русы? – рядом с Ратибором на лавку плюхнулось уже знакомое ему смрадное тело в северных замызганных одёжках, и полная кружка вина гулко опустилась на столешницу, аккурат туда, где за долю секунды до этого покоилась правая длань рыжеволосого исполина, знатно при этом расплескавшись и чуть было не треснув. – Ой, хе‑хе, – пьяно рассмеялся незваный выпивоха, оказавшийся не кем иным, как Гисли, – чуть по лапе твоей не жахнул, рыжий буйвол… Успел отдёрнуть! Надо же, какой шустряк, однако…
Что Мирославу, что Ратибору почудилось одно и то же: заявившийся гость отнюдь не так пьян, как пытается это показать. Более того, чашкой по руке молодого богатыря он метил явно специально. К такому выводу мгновенно пришли оба приятеля.
– Кажись, повод ищут… – Мирослав вперился взглядом в усевшегося напротив викинга.
– Так это не беда! Сейчас подмогнём!.. – Ратибор недобро покосился на Гисли и пророкотал на весь двор, перекрывая гомон гуляющего люда: – С кем попало мы чарками не стукаемся, так что пшёл отсюда, жабья задница, покудова я тебя заместо бурёнки на крюк не подвесил! Ну, живо дал стрекача, не зли меня, оборванец!
– Ты как со мной гутаришь, собака!.. Да я тебя!.. – договорить возмущённый Гисли, явно осмелевший при своих, не смог, ибо Ратибор взял его правой рукой за загривок да смачно приложил харей о его же кружку, мигом разлетевшуюся от такой плюхи вдребезги. Сам незадачливый боец спустя пару секунд грузно шлёпнулся на пол. Лицо его было всё в крови. Сознание же покинуло пустую головушку разошедшегося забияки практически мгновенно.
– Мне кажется, или этот рыжий кабан нас не уважает? – в наступившей звенящей тишине зычно прокатился по двору скрипучий бас Кубальда. Широкоплечий викинг обращался в первую очередь к своим братьям, но сделал это нарочито громко, дабы за столами напротив его также хорошо услышали.
Всеобщая гульба быстро заглохла; померещилось, что во всём тереме воцарилось мёртвое безмолвие. Но вот многочисленные слуги, а также купцы, писари да остальные придворные, что ещё находились за столами, споро ломанулись наружу, вон из внутреннего дворика. Две ватаги русичей и варягов откровенно враждебно уставились друг на друга.
– Да тебе не кажется, криволап надменный! Ты совершенно прав! Причём не уважаю ни капли, я бы добавил! Ну ни на писюльку детскую, то есть нисколечко! – раздался в ответ громогласный рык Ратибора. – Ни на вершок!..
– Любопытно было бы послушать, почему… – вкрадчиво произнёс Кубальд. Орава викингов гневно загудела и вся заёрзала в нетерпении, готовая в любой момент в пятьдесят носов броситься на два десятка русичей. Всем стало понятно, что рубки не избежать. Дружинники Святослава отставили в сторону кубки да плошки и принялись неторопливо, степенно закатывать рукава, как будто им сейчас не тяжёлый кулачный бой предстоял с более чем вдвое превосходящим противником, а лёгкая прогулка за опятами.
– Да потому, – Ратибор не без удовольствия гаркнул «правой руке» Чернобрового в ответ, – что вы же самые настоящие разбойники, то есть погань позорная, которая губит простой народ почём зря, грабя, убивая и насилуя при этом!
– Мы воины, чтоб ты знал!.. – зенки Кубальда зловеще сверкнули. – Слава о нас гремит по всему побережью Западных земель!.. О наших удали, отваге и доблести саги слагают!..
– Какие вы воины⁈ – рассмеялся язвительно Ратибор. – Схлестнуться с обычными жителями, вооружёнными лишь вилами и мотыгами, да шустро драпать, коли в ответочку затрещина прилетела добрая, вот это вы мастаки, согласен, этого не отнять!.. Но много ли в этом отваги и удали, а⁈ Что вы там калякаете сами о себе, в своих же сказаниях? Как геройски селения мирные разоряете да честной люд в полон уводите, работорговцам опосля на хмель да злато разменивая? А ежели сдачи получаете, так только подошвы сапог видать, что спешно прочь сигают! О такой доблести баллады вы там у себя, в своей заднице мира, не слагаете, а⁈ – рыжеволосый гигант презрительно хмыкнул. – А гремит, похоже, только в твоём пустом котелке, когда по нему знатная зуботычина рикошетит!..
