– Кажись, у вас минус два, – крякнул чуть ли не сочувственно опешившим головорезам устроившийся поудобнее в седле Емельян. – Советую вам не тупить, а бежать, дурашки неразумные, причём как можно быстрее да далече! Тогда, глядишь, у кого‑то из вас есть шанс не отправиться сегодня к Перуну на пир! Но если поджилки ещё не трясутся, то можете попробовать защекотать до смерти этого рыжего медведя! Уверен, уж чего‑чего, а щекотки он точно боится!

– Я не понял, Емеля, а ты, вообще, на чьей стороне⁈ – третьему подлетевшему лиходею Ратибор, ловко пригнувшись под его дубиной, всадил сокрушительный крюк в челюсть, отчего тот, красиво пролетев метра три, смачно плюхнулся в одну лужу с Гостомыслом, опять окатив грязной водицей оставшихся семерых разбойников.

– Я за наших, Ратиборушка! – довольно прогундосил княжий племяш. – А тебе чего почудилось?..

– Да будто ты не за меня притапливаешь… – молодой исполин посмотрел на вставших на пути злодеев. – Ну чего, кто ещё искупаться желает? Подходи, не теряйся, пока водные процедуры бесплатны… – Ратибор довольно хмыкнул, когда увидел, как наконец пришедшие в себя бандиты, что‑то противно проверещав, с топорами да дубинами наперевес всем скопом помчались на него. Могучий воин даже не стал почём зря доставать секиру со спины своего рысака, а ограничился лишь здоровенным ножом, споро и умело отправляя одного за другим на тот свет бросившихся на него негодяев, так и не понявших, с кем они имеют дело. Отточенными, ловкими движениями он вспарывал им животы, перерезал глотки и сносил черепа. Что могли противопоставить сызмальства профессионально обучавшемуся владению всеми видами оружия рыжебородому богатырю оставшиеся семь неумех, вооружённых лишь колунами да палками? Ратибор учился у опытнейших витязей Мирграда и был лучшим в своём деле. Бой закончился быстро. По слякотной дороге были разбросаны окровавленные тела напавших на трёх путников душегубов. Последний оставшийся стоять на ногах головорез, дрожа как осиновый лист, бросил свою дубинку да мигом пустился наутёк. Но убежать ему удалось недалеко. Громко вскрикнув, разбойник с ходу шлёпнулся в мутную жижу, покрывавшую большую часть Кривого тракта. Из правого бедра лиходея торчал огромный нож Ратибора, который тот метнул вдогонку трусливому противнику.

– Собрался куда? – рыжеволосый великан подошёл и рывком, не обращая внимания на горестные всхлипы раненного чуть ниже копчика незадачливого грабителя, выдернул свой нож из его филейной части, после чего вытер лезвие о куртку лежащего перед ним, жалобно поскуливающего громилы.

– Не убивайте, прошу!.. – слезливо захныкал тот.

– Как звать‑то тебя?

– Василько…

– Купцы‑то, которых вы догнали да закопали где‑то в этих местах, тоже, поди, пощадить их просили?

– А как же! – негодяй вдруг прекратил реветь и, изловчившись, неожиданно ударил Ратибора тонким самодельным клинком, что умело прятал до этого в рукаве. В самый последний момент Ратибор успел отклонить голову, и лезвие стилета прошло лишь вскользь, слегка оцарапав левый висок богатырю. В тот же миг лиходей несколько раз дёрнулся в предсмертной судороге и затих навсегда; нож рыжебородого витязя торчал у него из глотки.

– Ты сам выбрал свою судьбу, Василько… – Ратибор озадаченно потрогал царапину и удивлённо хмыкнул: – Ты смотри, и на старуху бывает проруха… Вроде дурачок дурачком, а чуть было не достал! Уроком мне хорошим будет! Знал ведь, что нечего расслаблять булки раньше времени…

– А что тут происходит? – недалеко от места схватки остановился небольшой обоз, состоящий из трёх телег. Из него высыпали шесть человек, все с оружием наготове; пятеро из них, по виду простые работяги, в руках держали обычные топоры, шестой же, очевидно, главный, ибо одет он оказался побогаче, вооружён был мечом. На вид лет пятидесяти, полноватый, с длинной тёмной бородкой, уже слегка разбавленной седыми прядями, Демидий (а именно так величали проезжего торговца) регулярно ходил по Кривому тракту на свой страх и риск; вот и сейчас он выдвинулся из Мирграда с тремя повозками, доверху гружёнными всякой всячиной вроде четырёх тюков с драгоценными мехами, нескольких рулонов шёлковых и льняных тканей, пары кувшинов с редкими благовониями, а также всевозможных серебряных побрякушек и украшений. Из Борграда же Демидий обычно привозил бочонки с мёдом, воском и солью и, конечно, так любимые в столице бусы, амулеты и браслеты из янтарного камня, крупные залежи которого располагались недалече от города.

– Разуй глаза, пузатик! Не видишь, что ль, разбойнички с большой дороги слегка, ну, буквально са‑а‑а‑мую малость, ошиблись с выбором жертвы! – Емельян, наконец, слез с коня и вальяжно потопал к купцу с его подчинёнными. – Всё‑таки надо бы сходить в кустик, коль уж остановились… – уже тихо пробормотал он себе под нос.

– А, это ты… – Демидий неприязненно скривил физиономию.

– В смысле? – Емельян удивлённо уставился на румяного толстячка. – Не понял, мы что, знакомы?

– Было дело, довелось пообщаться!.. Правда, очень кратенько…

– Это где ж ента, позвольте полюбопытствовать?

– А ты не помнишь? – торговец настороженно взирал на княжьего племянника.

– Не‑а! А должен⁈

– В прошлый наш визит, Емеля, у Мефодия в трактире, когда ты был порядком под хмельными парами, довелось вам перекинуться несколькими словесами с этим приземистым крепышом, после чего ты добро прикорнул прямо на полу харчевни.

– Я что, Ратик, так хотел спать, что не мог дойти до постели⁈ – Емельян озадаченно почесал затылок.

– Именно! – широко улыбнулся Демидий. – Срубило тебя от порыва ветра!..

– Ну ладно, коли так… Пойду, по важному делу в бурелом загляну… – смущённый Емельян неторопливо потопал к ближайшим деревцам, при этом тихо бормоча: – И какие ещё порывы ветра в корчме? По морде мне врезал, что ль, собака?.. Ничего не помню… Но скула‑то побаливала с утра, что было, то было…

Тем временем купец оглядел недавнее поле битвы и перевёл уважительный взор на рыжего богатыря:

– Силён! В одну бороду всех положил? Что, впрочем, неудивительно!.. Хорошо помню тебя, Ратибор, ибо сложно забыть такого могучего великана! Да и на слуху имя твоё, чего уж там… – Демидий ещё раз осмотрелся. – Что, взаправду эти десять окровавленных тушек, что по дороге разбросаны, и есть те самые душегубы, кои бедокурили на Кривом тракте вот уж как несколько месяцев, нагоняя страха на люд добропорядочный?

– Похоже на то, – Ратибор показал глазами на Емельяна, отошедшего в ближайший лесочек справить надобность естественную. – А это, кстати, племяшка князя Святослава, так что давай‑ка сделаем так, чтобы никакие ветерки более не гуляли возле его головушки, а то ведь и в обратку дунуть так могут, что костей не соберёшь.

– Понял тебя ещё в прошлый раз, витязь! А вот того, что он родственник правителя Мирграда, не ведал, конечно… – Демидий удивлённо уставился в спину Емельяну. – Не говори в таком случае этому охламону, прошу, как я ему по чердаку засветил тогда, в «Дальней дороге»! Не помнит, и слава богам!.. Только проблем с государем мне не хватало для полного счастья!

– Сдаётся мне, он уже догадался, как дело обстояло, ибо отнюдь не такой дурак, каким кажется… Или хочет казаться… Но замётано! Я молчком. А ты сейчас в Борград двигаешь? У Мефодия будешь, порадуй этого жмоторылого конелюба, что лихие ребятульки, которые выехали из его кабака вслед за нами, вашего брата щипать не будут более. Усё, щипцы сломались…

– Сделаем!

– И тела прибери тут! Прикопай, вон, в канаве ближайшей! Мне некогда этим дерьмом заниматься, ибо спешим мы к Святославу с вестями важными! Ежели я буду каждого злодея, коего к богам отправил на гульбу, сам землицей присыпать, этак я, пожалуй, лопаты из рук не выпущу… А у меня на этот, столь необходимый по хозяйству инструмент аллергия, представляешь? Чихать начинаю, если долго черенок в лапах держу. То ли дело моя секира!..

– Без проблем, мигом исполним в лучшем виде!

– Всё, что найдёшь у них, – твоё. В качестве платы за хлопоты и время потраченное!..