Выяснилось, кстати, что тысяча машин, действующих как одно целое – это не только неимоверной силы кулак, это еще и очень эффективное средство снижения собственных потерь. Вражеские истребители вообще старались не попадаться на глаза этой лавине, зенитчики сначала нервничали и мазали, потом, когда их позиции обрабатывались сотнями ракет, начинали попросту разбегаться. А кораблей с их многочисленными скорострелками Корнев вообще не видел – должно быть, ими занимался русский флот.

Скучать, в общем, не приходилось. Занимались и перехватом муллафарских транспортов, и сопровождением своих, и разведкой, и рейдами на планеты. Пару раз схватывались с муллафарскими истребителями, это когда вылетали не больше чем полком, к более крупным формациям муллафарские пилоты приближаться не рисковали. Корнев, правда, не понимал, почему пока нигде не устроили муллафарцам тотальный разгром, как это было на Фазане. Насколько Корнев знал из периодических разговоров с десантниками, массированных высадок на неприятельские миры тоже не было, как не просматривалось и признаков подготовки к ним. Так, аккуратные, хотя и чрезвычайно болезненные для противника, удары – захваты штабов с вывозом ценных пленных и документов, аналогичные рейды на дворцы влиятельных персон. Морпехи (так их именовали по традиции, хотя, понятно, никакими высадками с моря флотские десантники не занимались) отличились лихими абордажными схватками с захватом двух боевых кораблей и нескольких транспортов, но и им тоже не приходилось еще участвовать в каких-то масштабных операциях.

Ну и ладно, командирам виднее. Его, поручика Корнева, дело – летать, стрелять и маневрировать, тем более что получалось у него это, судя по неоднократным благодарностям Хваткова и даже паре добрых слов полковника Арефьева, очень хорошо. Так что мечты поручика о командовании звеном (а там и о четвертой звездочке на погонах) приобретали под собой все более и более твердую почву. Дожить, конечно, прежде всего нужно. Но молодости свойственно не верить в смерть. Не верить, даже если ты не раз видел, как гибнут твои товарищи, а уж скольких врагов сам убил… Тем более, смерть летчик видит совсем не так, как десантник или танкист. Рядом с летчиком не падает, захлебываясь кровью, товарищ, не кричит в горящем танке боевой друг. Летчик видит, как истребитель вдруг превращается в огненный шар – и все. И смерть врагов летчик видит точно так же – взрыв и огонь, огонь и взрыв.

Так что о смерти Корнев и не думал. Думал он о том, что любимому командованию пора наконец решить разнести весь этот Муллафар к чертовой матери, и тогда отпала бы тягостная необходимость торчать на этом проклятом Наджафе, мокнуть от этой дурацкой влажности и собственного пота, радуясь каждому вылету, когда можно посидеть в кабине «филиппка» в поистине райских, по сравнению с теми, что на планете, условиях. Вот так мало нужно человеку на войне – всего-то вернуться в человеческие условия жизни. И так много надо, чтобы этого малого достичь – победить.

– И вы еще будете говорить, что этот Корнев обычный капитан-пилот? – голос специального агента Голдберга был прямо-таки пропитан сарказмом. – Уничтожил в одиночку шестерых пиратов, каким-то неизвестным образом расправился с четырьмя истребителями и в блеске славы привез девчонку обратно на Райнланд?

Агент Фарадей, которому адресовался этот сарказм, с трудом подавил желание съездить Голдбергу в челюсть. Провалились сразу две операции, одну из которых планировал этот чертов спецагент, а теперь он ведет себя так, как будто виноват во всем Фарадей. При том, что его, Фарадея, операция с похищением немецкой девки была как раз проведена успешно. То есть почти успешно. А сорвалась она только потому, что этот ублюдок Голдберг решил нагрузить семейку Ли еще и похищением русского пилота. Ну да пусть еще построит из себя умника. Фарадей мысленно усмехнулся – отчет о своей операции он продублировал по собственному каналу связи, так что выставить его виноватым у Голдберга не получится.

– А с чего вы взяли, что он действовал один? – Фарадей перешел в контратаку. – Какие доказательства подтверждают эту версию?

– Версию?! – возмутился Голдберг. – То есть записи с камеры компьютера этих идиотов ничего, по-вашему, не доказывают?

– Они доказывают только то, что русский в одиночку перестрелял пиратов. Как он расправился с истребителями, мы не знаем.

– Хм… Черт возьми, может, вы и правы… – Голдберг на минуту призадумался. – И все же в любом случае этот чертов русский не так прост, как хочет показаться. Уж это, надеюсь, вам ясно?

Спорить Фарадей не стал. Нечего сейчас лишний раз злить Голдберга, надо думать, как выбираться из того дерьма, в котором они сейчас сидели. Русского надо найти и вытрясти из него все что можно, а потом… Фарадей уже не раз и не два представлял, что он сделает с этим подонком, лишившим его таких выгодных и удобных партнеров, как семья Ли. А уже затем он найдет, как лучше выставить перед начальством ошибки Голдберга и свои успехи, которые этот умник спустил в унитаз.

Хорошо еще, что на базу семейки Ли они успели раньше немцев и обрубили все ниточки, которые могли бы тянуться оттуда к скромному агенту Интерпола Джейсону Фарадею. Даже если чертовы джерри найдут покупателя этой девки, а они его, скорее всего, найдут, ничего они не узнают. Вот только этот русский пилот…

– Это мне ясно, – угрюмо ответил Фарадей. – Мне неясно другое. Раз уж русский опять на Фронтире, что мы будем с ним делать? Боюсь, он теперь станет для нас источником проблем.

– Рад, что вы это понимаете, – миролюбиво кивнул Голдберг. – Но я уже нашел решение.

Фарадей изобразил заинтересованность, хотя про себя грубо выругался. Чертов Голдберг затеял очередную авантюру, а ему придется в ней участвовать. Обратного хода не предусмотрено. Вот же дерьмо!

– Мы уже знаем, – продолжал Голдберг, – что гиперпространственный туннель, который этот Корнев использовал для полета с Райнланда на Александрию, проходит почти через систему Скраггенхольда. Значит, если он снова полетит этим маршрутом, то мы знаем, где его можно перехватить.

– Скраггенхольд… – задумчиво протянул Фарадей. – Но ведь там…

– Именно! – довольно усмехнулся Голдберг.

– Но для этого нужно заранее знать точное время вылета русского с Райнланда…

– А мы будем его знать. Я вам больше скажу, Джейсон: мы сделаем так, что он вылетит в то время, которое будет удобно нам! И полетит не один, а с этой чертовой девчонкой! Так что мы сможем решить обе проблемы сразу!

– Бенджамин, – поинтересовался Фарадей. – А зачем нам вообще сдалась эта немецкая девка?

– Джейсон, в нашем деле есть вещи, которых лучше не знать, – ответил Голдберг. – Я вот не знаю, зачем понадобилось убирать девчонку, и знать не хочу. Мне кажется, не зная этого, я и спать буду крепче, и проживу дольше.

Да уж, так Фарадей и поверил. Все он знает, этот подонок. И про девку знает, и про время вылета русского знает… Хотя так даже лучше. Если они опять сядут в лужу, он со своими знаниями и будет виноват. А с него, Фарадея, какой спрос? Бонусов никаких, конечно, не получит, зато и все неприятности достанутся Голдбергу. А если и не все, так он посодействует, чтобы как можно больше. Зато если дело выгорит, у Голдберга никак не получится затереть все заслуги агента Фарадея и приписать их себе. А с русским этим он, Джейсон Фарадей, еще поговорит как следует. Этот мерзавец еще ответит ему за прогоревший бизнес!

Но у «этого русского», а именно у капитана-пилота Романа Михайловича Корнева, в данное время проблемы были совсем другие. И не проблемы даже, а так, обычные заботы. Сообщать в русские консульства о прибытии и отбытии он уже привык, происшествий никаких не было. Зато Корнев стал знаменитым человеком на Фронтире, по крайней мере среди перевозчиков. История с пиратами обросла, как это обычно бывает, всяческими «подробностями», которые каждый ее пересказывающий добавлял в силу своей фантазии, так что иной раз Корнев с удивлением узнавал про себя такое, что, как говорится, ни в сказке сказать, ни пером описать. Хотя даже сравниться по силе творческого воображения с корневской племянницей Надей эти народные сказители никак не могли, а уж о том, чтобы ее превзойти, и речи не было.