Занятый собственными переживаниями, я не обратил внимания, как быстро стихли вой и проклятия. Кера вдруг прекратила подпрыгивать от нетерпения и на ходу выскочила из кузова. «Нужно все же узнать, что она задумала», — вяло подумал я, и выбрался следом.

Мы уже почти подъехали к площади, поэтому машина затормозила: приходилось объезжать тела горожан. Окинув взглядом пространство, я не сразу осознал увиденное — настолько это выглядело странно и дико. Все жители города лежали вповалку. Кто-то был уже мертв, другие все еще вяло шевелились. Среди мертвых и умирающих носилась Кера. Сначала она просто плясала среди горожан, все быстрее и быстрее, а потом за спиной ее раскрылись огромные черные крылья, и богиня с яростным смехом взметнулась в воздух, принялась носиться из стороны в сторону, то и дело взмахивая почерневшими руками, закручиваясь и пикируя, чтобы в следующий момент снова взмыть в воздух.

— Я определенно догадывался, что она необычная девушка, — раздалось справа. — Но такого даже предположить не мог. Брат, ты ничего не хочешь мне объяснить?

— Спрашивай ее сам, — покосился я на кузена.

— Уж поверь мне, непременно спрошу, — криво ухмыльнулся Доменико. — Хотя твою версию как ты умудрился подчинить богиню беды я бы тоже хотел узнать. Не отпирайся, я давно заметил, что она безропотно выполняет твои приказы, хоть ты и не любишь этим злоупотреблять. Но сейчас меня больше интересует, почему все эти люди мертвы.

— Меня тоже заботит этот вопрос. Я убил многих. Но не всех. Не совсем понимаю, что с ними произошло.

— Их перестали питать силы их бога. А своих у них уже давно не осталось, — пока мы говорили, Кера прекратила свою безумную пляску и спустилась к нам. Крылья исчезли, руки тоже вернули свой нормальный цвет. Только глаза слегка бликовали алым, и то, если не приглядываться, то и не заметишь. — Их бог давал им силы в обмен на жертвы. Я сразу почувствовала, едва мы въехали.

— Почему не сказала?

Кера стрельнув глазами, быстро пробормотала:

— Не могла. Я закрывала нас от взгляда чистого. — И выругалась.

— Лжешь.

— Да, лгу! Я могла сказать. Но тогда все эти смертные умерли бы зря и достались чистому. Им уже недолго оставалось — еще несколько дней, и они все пошли бы на корм чистому. Может, взрастили бы собой еще одного иерарха. А так они дали мне столько силы! Я не забирала столько со времен битвы при Араузионе! Эти силы мне понадобятся, и тебе тоже.

— Больше никогда! — прошипел я, едва сдерживаясь от того, чтобы ударить ее. — Ты больше никогда не посмеешь подстроить что-то подобное, или я тебя изгоню, тварь! Вспомни, ты клялась подчиняться!

Кера вдруг оказалась очень близко оскалилась, вновь выросшие на руках когти впились мне в спину, до крови продавливая кожу. Боль ощущалась отстраненно, а вот злость — совсем нет. Я оскалился в ответ, и разом провалился в транс. Состояние лишь слегка отличалась от того, к чему я привык, оперируя своим даром. Я видел нить, связывающую две сущности, я хорошо понимал, как ее порвать. Знал, что это потребует серьезных усилий, но в то же время был уверен — справлюсь. Зарычав, я вцепился в эту связь, сам не знаю, каким образом — у меня просто нет органов, которые позволяют совершать действия с такими материями. Тем не менее, мне удалось — девушка повалилась на колени, изо рта и носа брызнула кровь.

— Пощади! Пощади, хозяин! — закричала богиня. — Я не стану. Больше не стану!

Замерев на секунду, я усилием выбросил себя из транса, отвернулся. Богиня выглядела жалко, униженно, и это больно резануло по нервам. Я только что, чуть не лишил жизни самое близкое на этом свете существо. Она мне не рабыня — я отношусь к ней почти как к сестре, о которой всегда мечтал. Взбалмошная, вредная, жестокая. Что ж, родственников не выбирают. И я чуть не изгнал ее только потому, что из-за нее пережил несколько неприятных минут. Массовый убийца, да. Но не благодаря Кере. Она ведь не заставляла меня в них стрелять — я сам принял решение. Она просто поставила меня в такую ситуацию, выбор был за мной. И тот факт, что я чудовище от нее никак не зависит.

— Я не стану тебя изгонять. — Бросил я за спину. — Ни сейчас, ни потом, даже если ты повторишь то, что сделала. Слишком привязался. — Не выдержал, оглянулся. — Прошу, не заставляй меня больше ненавидеть себя.

Не выдержала Кера в самый подходящий момент. Позже, вспоминая свои действия, размышляла — не специально ли она прекратила противостояние именно сейчас? Так драматично получилось! Нет, не специально. Просто в один момент чистый вдруг многократно усилил напор, сопротивляться стало решительно невозможно, и она позволила себе расслабиться. А дальше все произошло так, как она и надеялась. Раб чистого был убит, тысячи смертных расстались с жизнью, и она ненадолго потеряла разум от восторга и удовольствия. Хотела ведь провернуть все тихо, так, чтобы смертные ничего не заметили. Не сдержалась, устроила пляску. Такое количество силы одновременно — разве можно было удержаться? И потом, все еще на волне эйфории сболтнула лишнего. Смертный удивился. Смертный разозлился. А она… опьяненная силой, она не контролировала свои эмоции. Казалось — что ей этот смертный? Сейчас она может равнять с землей горы! И он еще смеет что-то указывать? Ей, богине беды? Она решила надавить. Немного боли, немного страха, и толика божественной силы — такое заставит быть покорным любого смертного. Кера забыла, что давала клятву. Забыла, что нарушив ее, потеряет все, чего смогла достичь с помощью смертного, вновь вернуться в то страшное, полубезумное состояние. Где-то на краю сознания кричала Ева. Девочка просила образумиться, просила не совершать непоправимого. Кера осталась глуха. Она — воплощенное могущество. Для нее нет ничего невозможного.

Оказалось, есть. Диего было наплевать на боль, страха он не испытывал, а попытка подчинить его божественными силами натолкнулась на ледяную стену. Он будто не замечал ее усилий. Игнорировал. А потом ударил он сам, и она — да, она-то почувствовала. Всем своим обретенным могуществом она не могла сопротивляться безжалостной силе, что вышвыривала ее обратно из тела Евы и вовсе из тварного мира. Вот тогда она снова почувствовала страх и взмолилась о прощении. Краткий миг — и все стало так, как было. Связь с телом Евы снова крепка, она чувствует себя прекрасно, вот только путы, связывающие ее, стали гораздо осязаемей. Теперь ей еще долго придется вымаливать прощение у смертного, зарабатывать его доверие. И неизвестно, удастся ли, или ей так и суждено будет оставаться покорной рабыней, вынужденной до последней буквы выполнять приказы, не имея ни капли свободной воли.

И он снова ее удивил. Только что кипевший от гнева смертный вдруг успокоился, и как-то буднично пообещал, что не станет пользоваться своей властью. Секунда — и Кера ощутила, как возвращается утраченная было свобода. Возвращается с лихвой. А еще его последняя фраза. Богиня вдруг почувствовала новое, неведомое доселе чувство. «Это стыд, сестренка», — прошептала на краю сознания Ева. — «Тебе неловко оттого, что ты заставила Диего страдать».

Бежать из города больше не было смысла — живых там уже не осталось. Нужно разделиться и осмотреться на предмет найти кого-то живого. Ну и чего-нибудь полезного. Да, мародерство. Однако Памплона очень нуждается во множестве вещей, кроме, собственно, провизии. Если мы найдем здесь что-то полезное, оно будет вывезено. Мертвым не нужно, а нам пригодится. Марк, когда, наконец, пришел в себя и осознал, в какой заварушке мы только что поучаствовали, заикнулся было насчет похорон, но я широким жестом обвел площадь, заваленную трупами и предложил:

— Занимайся, если хочешь. Помощников бери, если кто согласится. Можно прямо сейчас начинать. Месяца за три, может, управитесь. Хотя вряд ли, к тому времени уже все зверье растащит.

— Но нельзя же так-то вот оставлять. Все-таки люди…

— Это просто мертвые тела. Им уже все равно. Да, их нужно похоронить. Не сжечь, так хотя бы закопать. Я это осознаю, и не из-за морали, а потому, что столько трупов — это зараза, которая скоро начнет расползаться по округе. Но я просто не могу придумать, что мы можем здесь сделать! Расскажем об этом кому-нибудь, у кого достаточно свободных рук, чтобы решить эту проблему — если встретим таких. Вот только, боюсь, к тому времени будет уже поздно.