— Ага, — поддакнул Андрей Георгиевич, — правда, тебе пришлось много постараться. Аж прямо приехать к жениху!

— Ну да, — не смутилась Настя, — если вас, мужчин, все ждать, так человечество совсем вымрет! Ничего не делаете!

— Как так! — даже опешил немного Макурин, — я же еще и виноват буду! А в чем — что сталкивал к греху, или, наоборот, не сталкивал?

— Да! — припечатала Настя, не отдавая активность, — и сегодня, и всегда, — сказала немного саркастически: — такова уж ваша судьба! Видел, наверное, даже император Николай I перед своей женой Александрой Федоровной периодически бывает виноват. И ничего, терпит.

Макурин помолчал, подумал, потом уже спокойно сказал:

— Я учту это. Но тебе придется изрядно постараться, чтобы я склонился к своей вине.

— Кстати, а ты уже решил, когда у нас будет венчание? — как бы невзначай спросила Настя.

— Как вы умеете переводить темы разговора, чтобы только в вашу пользу! — восхитился Андрей Георгиевич.

— Что! — возмутилась Настя, — этой ночью я стала женщиной. С твоим, между прочим, помощью. А теперь хочу быть честной женщиной!

— Хочешь, значит, бракосочетания? — возмутился Макурин, — что же, будет тебе таинство. Прямо-таки сегодня!

— Как, но я не хочу сегодня! — возмутилась уже Настя, — здесь же никаких условий нет для свадьбы. НИ-КА-КИХ!

— Так ты хочешь замуж или нет? — спросил Андрей Георгиевич спокойно, — что тебе надо: церковь есть, священник есть, свидетелей целое село?

Настя всхлипнула от избытка чувств, нашла причину:

— Но я не могу так, чтобы у меня, столбовой дворянки, были на священном таинстве крепостные крестьяне! Фу!

— Думаешь, Богу все равно! — хмыкнул Макурин., что голубая кровь, что обычная?

— Не хочу, — уперлась Настя, Богу, может и все равно, а мне нет.

— Ладно, — безропотно согласился попаданец, — будут тебе дворяне. Еще какие условия?

— Ах! — удивилась она искренне, — то есть, по-твоему, это уже меня надо уговаривать? Я вообще-то думала, мы сейчас тебя уговариваем!

Разговор сводился к пьяному варианту с его классическому: «Ты меня уважаешь?» с тем же классическим итогом. То есть абсолютным нулем.

Андрей Георгиевич постарался по возможности мирно выйти из этого тупика и поцеловал ее, потом еще и еще. А руки непрерывно гладили и ласкали девичье, или, пардон, уже женское тело.

Настя вначале сопротивлялась, но потом быстро сломалась. Не железная же она, в конце концов?

Через вселенскую паузу и еще пять дополнительных минут разговор продолжился. Женщина, как всегда в таком случае, сдалась и только представила некоторые мелкие условия:

— Венчание должно быть, как у всех в высшем свете, чтобы никто не вякал и не шептал потом о нашей свадьбе.

Ничего себе мелочи. Впрочем, ладно, побегаем, попрыгаем, что любимой не сделаешь.

— Ну, — необдуманно обтекаемо согласился Макурин, — конечно же, моя дорогая, а как же! Обязательно, таким образом, все рты закроем.

Настя на это взвилась:

— Не надо мне тут таким образом делать. Потом окажется, что ничего не получается и ты только раздвинешь руками. Мол, ты не против, но ведь не получается!

Она нависла над ним, грозная и темная, как большая туча. Из глаз то и дело метались молнии, и вообще казалось, что для него наступил последний день Помпеи.

Однако, как и любой мужчина в такой ситуации, он постарался найти что-то частично хорошее из общего плохого. Его глаза пройдя по лицу грозного противника (будущей жены, гм?), скользнув дальше, остановился на двух прелестных грудках. Они были прекрасны, в чем Андрей Георгиевич быстро уверовал, коснувшись губами и языком одного из сосков.

А-а! — отозвалась она и сразу сдалась, спрятавшись в одеяле. Через некоторое время оттуда послышался голос Насти, — вот ведь гад такой, пользуешься слабостью беззащитной девушки. Хотя приятно, конечно, — призналась она.

— Давай все же так, — деловито предложил он, чувствуя, что сегодня разумно думать может только он, — хоть ты и против, но проведем бракосочетание здесь.

— Но я требую условий! — тут же стала активно разворачивать свой огромный список будущая жена.

— И никаких «я пытался, но у меня не получилось», — невежливо перебил он ее, — как только ты почувствуешь, что венчание фальшивое, мы сразу прекращаем, и перейдем к Ильину дню в Санкт-Петербурге.

— То есть я не становлюсь женой, — огорченно уточнила Настя, — ведь мы не венчаемся!

— Зато мы проводим свадьбу «как положено» и тебе ни к чему придраться, — докончил свое предложение Макурин.

Казалось бы, он во всем аккуратно согласился и, можно сказать, капитулировал перед ней. Но Настя как-то и не особо радовалась. Даже наоборот, опечалилась. Тебе вообще, что надо, милая? Что-то провести или выесть будущему мужу мозги?

Уточнил на всякий случай:

— Но вместе с тем, ты не думай, что я. пользуясь этим, буду тянуть с венчанием. Я хочу, чтобы ты стала моей женой перед Богом и государством уже сегодня, — видя ее недоумение, объяснил: — перед друг другом мы уже стали этой ночью. Осталась только формальность.

Она задумчиво провела рукой по его щеке, выскользнув из одеяла и показав всю свою красоту перед будущим мужем. Андрей Георгиевич, разумеется, тут же этим воспользовался, перехватив руку и страстно ее поцеловав.

Прикосновение губ выглядело, как замыкание рабочих контактов под напряжением. Все ее тело содрогнулось, а из прелестных губ раздалось мучительно-страстное: «А-ах!»

Он еле-еле удержался, чтобы не схватить ее в объятия и продолжить амурное влечение. Только старческий разум его остановил. На белом свете был уже, между прочим, приличный день. И хотя помещика никто не осмелится поднять, крепостные его только обрадуются, что хозяин их не дергает. Но только ведь и дела так не идут. А их в этот будний день пришлось очень изрядно и сами они почему-то не произрастают.

— Настя! — решил он, — встаем на раз!

— Ну-у, хотя бы еще немножечко поспим! — заскулила она, — чуть-чуть, совсем маленько.

Она, естественно, уже не очень-то и хотела спать. Просто ей очень так нравилось лежать с милымчеловеком. Болтать ни о чем, предаваться плотским утехам и не думать совершенно не о чем.

Макурин тоже любил так лежать, но текущие важные дела, гхм! И он бесповоротно встал, несмотря на ее умоляющий взгляд.

— Я пойду, скажу на кухню завтрак, а ты уже вставай, — предложил он Насте. Даже пригрозил: — а не то приду, сам одену.

— Вот ведь, окаянный, — погрузилась она в одеяло в знак протеста, — сам не спит и мне не дает!

— У нас сегодня свадьба, — промурлыкал он в ответ, погладил открытую лодыжку Насти, и, не слушая крики протеста, прошел на первый этаж. На кухне вполне понятно ничего еще не было, хотя персонал уже находился — мальчишка — поваренок растапливал огромную печь, а его мать в роли кухарки сидела рядом на табурете. Похоже не то, что уже не спала, но и к созидательному труду еще готова не была.

Неожиданное появление помещика был как звук трубы Гавриила на Страшном Суде. Кухарка встрепенулась так, что опрокинула табурет, а ее сын сделал движение, как будто сам собирался оказаться в печи вместо дров.

— Так, — прокомментировал Андрей Георгиевич, понимая, что оказался здесь не к месту, но не собираясь по этому поводу мандражировать, — мы сейчас собираемся завтракать. Минут через пять подавайте еду.

— А-а, — протянула кухарка, не готовая сказать, что завтрак еще совершенно не готов, и они сами только — только здесь появились.

— Ничего серьезного, — понял он, — колбаса с яичницей, по паре блинов. Варенье, животное масло, может быть творог, мед. Чай, конечно. Пять минут вам хватит. Пошевеливайтесь!

Это не вольные повара XXI века, которые и сами могут послать посетителей куда угодно. Крепостные же!

Посмотрев, как они засуетились, Андрей Георгиевич одобрительно кивнул и неспешно пошел. Зуб готов отдать, поваренок понесет первые блюда, хотя бы тот же творог со сметаной раньше, чем он сам придет в столовую. Тем более, ему еще невесту поднимать. А там, пока поцелуешь, пока приласкаешь, час пройдет!