— Ерунда, ерунда, — согласился я. — Совершенно бесполезная и неинтересная ерунда. Отстань от меня уже, вон, лучше помоги ужин приготовить.

— Нет! — возмущенно завопили Комо и Гаврила в один голос. — Не подпускайте ее к котелку!

— Я лучше сам все сделаю, — берендей решительно ухватился за мешок с крупой, и даже отвернулся от Агнии, чтобы уж точно ей ничего не досталось.

— Что, так плохо? — сочувственно спросил я, глядя как обиженно отворачивается рыжеволосая.

— Ты даже не представляешь, насколько! — проникновенно глядя мне в глаза объяснил собакоголовый, — Мы когда служили, однажды поймали воришку, который регулярно тырил всякие мелочи. Так вот, после второй ложки ее стряпни, он обливался слезами и клялся всеми богами, что больше никогда не станет крысятничать. Он клялся вернуть все, что украл, лишь бы его не заставляли больше это есть. И он исполнил свою клятву. Правда, мне кажется, даже после двух ложек он слегка повредился умом.

— Ты преувеличиваешь, — злобно нахмурилась Агния. — Не после двух. Вы тогда почти полмиски ему скормили! Вы все просто ничего не понимаете в высоком искусстве кулинарии. Мои блюда отличаются изысканностью и богатством оттенков вкуса!

— Это правда, — вздохнул Комо, — Ей действительно нравится то, что она готовит. Она единственная, кто может это есть без вреда для психики.

Не знаю уж, что за кошмар обычно готовила Агния, а вот у Комо получилось очень даже хорошо. Классическая каша с солониной и салом. Ароматная, жирная, горячая — пальчики оближешь, особенно после долгой ходьбы по пересеченной местности. Крупа, кстати, гречневая, из запасов тартарцев. Дефицит. Как пояснил Комо — это в честь начала похода.

— Дальше будем эту вашу полбу есть, или рис. А то гречку здесь, в Африке, не достанешь.

В общем, отлично поужинали. А ночью джунгли, наконец, решили попробовать нас на зуб.

Сначала глухо зарычал Пушок. Доменико, который в этот момент дежурил, никакой опасности не заметил — вокруг было так же тихо и пусто, как обычно — так он потом рассказывал. Не знаю, кем надо быть, чтобы игнорировать настороженный трехголосый рык цербера. Кажется, даже смертельно уставший человек при смерти должен был проснуться, чтобы только убраться как можно дальше от источника этого инфернального гула. Среди нас таких не было, так что вся компания подскочила и принялась озираться раньше, чем проснулись. Первым из разумных опасность заметил Гаврила. Кинокефал молниеносно развернулся и высадил куда-то в темноту полбарабана своего револьвера. Из темноты с раздраженным ревом выметнулось гибкое темное тело — пули ему если и повредили, то не критично.

Мы находились в центре небольшой полянки — только это нас и спасло. Как только ягуар показался, стрелять начали все. Уверен, большая часть пуль попадала в его тело — я видел, как он вздрагивает от ударов. Однако это была единственная реакция. Если бы стоянка находилась ближе к зарослям, он бы снес кого-то из нас первым же ударом, однако преодолеть одним прыжком тридцать метров открытого пространства у хищника все-таки не получилось.

Время будто замедлилось без всякого транса, я видел, что шквал выстрелов не оказывает особого эффекта. Приземлившись, ягуар снова толкнулся лапами. Если откровенно — я запаниковал, действовал на рефлексах. Манн заработал будто без моего участия. Рука чуть дернулась, и очередная пуля попала не в торс ягуара, а в заднюю лапу во время толчка. Прыжок был сбит, хищник покатился по земле. А потом стрелять стало невозможно, потому что Пушок оставаться в стороне не пожелал. Он тоже прыгнул, и приземлился на ягуара в тот момент, когда животное подкатилось к самому краю освещенного костром круга. Разобрать что-то в клыкасто-когтистом клубке было невозможно. Кера рванула было на помощь питомцу, да остановилось. Ягуар пришел не один.

Это только описывать долго, а на самом деле все заняло едва ли несколько секунд. Рык Пушка, выстрелы, еще выстрелы, визг-рык сцепившихся тел… И тут из леса полетели дротики. Пара десятков одновременно. Хорошо, что уже занимался рассвет — я успел рассмотреть мелькнувшие в воздухе древки. Тот, кто их бросал, знал свое дело. Хорошо, я еще не успел «отпустить» манн. Резкий порыв ветра от реки сбил траекторию, а я снова начал стрелять в заросли. Расстрелял оставшиеся пули в револьвере, выхватил второй. Куда стрелять — непонятно, да и есть ли толк от этой стрельбы… тридцать метров — далековато. Попасть можно только случайно, тем более, что целей-то никто из стреляющих и не видит.

Кера метнулась в кусты, следом за ней с ревом рванул Комо уже в медвежьем обличье. Они правы, обороняясь мы ничего не сделаем. Я рванул следом. Развить такую же скорость, как берендей или, тем более, богиня не в моих силах. Я чувствовал, что не успеваю. Продрался сквозь кусты, и чуть не столкнулся со здоровенной черной образиной, раскрашенной красным и белым. Встреча была неожиданной для обоих, и сориентировались мы одновременно. Он махнул топором, надеясь снести мне лицо, а я дважды выстрелил в упор, одновременно заваливаясь на бок. Повезло. Лезвие разошлось с моей физиономией на пару миллиметров, а вот я не промахнулся. Противник еще не упал, но уже выронил свое оружие и с тупым удивлением рассматривал кровь на ладони, которой зажимал живот. Я прекратил его мучения, выстрелив в голову, и начал подниматься. Не успел. Сзади послышался шелест рассекаемого воздуха, все, что мне оставалось — это снова воспользоваться манном. Понятия не имею, что именно я сделал — я ведь не видел противника, но что-то явно получилось, потому что удар топора обрушился в землю рядом с моей головой. Я извернулся, как таракан на сковородке и выстрелил, еще до того, как разглядел цель. Попал в ногу — это был еще один негр, от удара он молча повалился на землю и начал корчиться, но по-прежнему не издавал ни звука. Я подхватил левой рукой топор, и ударил его по голове, постаравшись попасть обухом, чтобы не убить. Со стороны лагеря по-прежнему щелкали выстрелы — тем, что там остался тоже было не скучно. Куда деваться? Вернуться на стоянку, или попытаться помочь Кере с Комо, которых я окончательно потерял из вида?

Мгновение нерешительности чуть не стоило жизни — опять на меня выскочил очередной вояка с топором, причем снова — со спины. А у меня в револьвере патроны кончились. Едва успеваю подставить под топор свой трофейный, который так и не выпустил. Левой рукой парировать толком не удалось… Да что там, такой мощный удар я бы и двумя руками не сдержал. Но грудь он мне не раскроил, так что я снова повалился наземь — теперь на спину. Негр навалился сверху, прижимая топорище к лицу. Близко — я даже смог заметить, что лезвие топора не каменное, а обсидиановое.

Удерживать одной рукой навалившуюся тушу с раздувающимися от ярости ноздрями и дико выпученными белками глаз — то еще удовольствие. Понятия не имею, как мне это вообще удалось — должно быть выброс адреналина в предчувствии неминуемой смерти помог. Правой рукой нащупал на поясе последний заряженный пистолет, подарок доминуса Силвана. Выстрел, другой. Потное тело надо мной дергается. Из раскрытого рта мне прямо в глаза льется кровь вперемежку со слюной. Да что ж ты не сдохнешь никак⁈ Стреляю еще дважды. Поднатужившись, сваливаю с себя уже окончательно мертвое тело.

Снова треск кустов. Я чуть не застонал от разочарования, но потом облегченно вздохнул — это, оказывается, Комо возвращается. Ну, значит и мне дорога к стоянке. Нужно разобраться, почему там было столько стрельбы. И Керу найти.

Все оказались живы, что уже хорошо. Только Доменико ранен в плечо — одно из метательных копий все-таки задело кузена, но не смертельно и даже не серьезно: он не обращает внимания на сочащуюся из пореза кровь, ошеломленно рассматривая тушу крокодила, лежащую посреди лагеря. Да какого крокодила. Это чудовище размерами напоминает древнего дейнозуха. В эту пасть я бы поместился стоя, не сгибаясь. Как они его убили⁈

— Где Ева? — спрашивает парень, дикими глазами ощупывая мое залитое кровью лицо. — Что с тобой⁈