— Таким образом нашим эмиссарам в стране норманнов пока по-прежнему не удается закрепиться, — докладывает один их иерархов. Впервые увидевший этого невысокого мужчину наверняка скривился бы от отвращения, увидев провалившийся нос. Правда, уже несколько лет не находилось храбрецов, позволявших себе демонстрировать это отвращение. Когда-то подвижник Коинт явился в один из первых тогда храмов чистоты, надеясь, что новый бог сможет излечить его от болезни, которая обезобразила ему лицо и медленно убивала. Чистый ответил на его молитвы и дал даже больше, чем можно было рассчитывать. Правда, исправить внешность последователя бог не смог, но подвижника это очень быстро перестало беспокоить. Впрочем, здесь, среди иерархов чистоты подвижник не сильно выделялся внешностью. Благородством черт не мог похвастаться никто из них, ведь каждого чистый бог вознес когда-то с самого дна жизни.

— Правительство отказывается получать флогистон, — продолжал тем временем докладчик. — Мы смогли наладить контрабандный канал поставки, но продукт не пользуется значительным спросом, даже при попытках отдавать его бесплатно. Фабриканты пока опасаются отказываться от угля, уповая на то, что наши поставки могут быть в любой момент прерваны. Ценой значительных усилий нам удалось договориться с мастерской Бенца о том, чтобы они ставили на свои локомобили котлы, работающие на флогистоне, под обещание непрерывных поставок, однако они все равно оставляют возможность перехода на топливо. Из-за этого цена на их локомобили упала не настолько сильно, как могла бы. Что касается проповедников, пока и вовсе нечем похвастаться. Их гонят отовсюду, несмотря на чудеса, которые они являют. Среди норманнов пока достаточно тех, кто может показать не меньшую силу благодаря своим мерзким божкам.

— Это печальные вести, Коинт. — Прервал говорившего иерарх Прим. — Однако неудачи у внешних народов волнуют нас меньше, чем волнения в республике. Я предлагаю вернуться к обсуждению внешних дел позже, а пока хотелось бы услышать Тетрия.

— Мы потеряли контроль над Дакией, севером Галлии и севером Ишпаны. — Коротко рапортовал Тетрий. — Послать сколько-нибудь крупные силы на усмирение провинций пока не представляется возможным. Причин несколько. Слухи об очищенных полностью поселках и городках разошлись слишком широко. Вина лежит на жандармерии — они не смогли организовать фильтрацию беженцев, отчего информация разошлась по всей республике. Остановить распространение вредного знания пока не представляется возможным. Более того, кое-где люди начинают задаваться вопросом, а такое ли уж благо — церковь чистоты. Если язычников нам простили, хоть и со скрипом, то расправа над вроде бы верными последователями чистого вызывает слишком много вопросов. Вторая причина в том, что невозможно использовать регулярную армию. Сенат воспротивился вводу войск. Они аргументируют это тем, что легионы сейчас крайне необходимы на границах.

— Это правдивая информация? — заинтересовался Прим. — Опасность внешней войны действительно реальна?

— Трудно утверждать уверенно, — вставил иерарх Кварт. — Опасность войны существует всегда, а сейчас республика действительно ослабла. Однако эмиссары так же докладывают, что войска настроены резко против того, чтобы воевать со своими гражданами. Есть подозрение, что сенат просто опасается, что солдаты, если их отправят усмирять бунтовщиков, начнут переходить на сторону последних, что только ухудшит положение.

— Что ж, ситуация ясна, — подытожил Прим. — В таком случае завтра я дам сенату ответ церкви. Нам было предложено пока отойти в сторону, и предоставить подавление бунта гражданским властям. Причем темпы усмирения следует временно уменьшить, сосредоточившись более на мелких очагах неповиновения, оставляя крупные на тот момент, когда республика успокоится и у нас высвободится достаточно сил для резкого и решительного очищения. Церковь устраняется от усмирения бунтующих, под тем предлогом, что они остаются последователями чистого бога и все их преступления не против церкви, но против гражданских властей. Это нужно будет донести до граждан через прессу. В связи с этим нам будет необходимо не допустить распространения знаний о недавнем уничтожение пятидесяти спир. Нам не нужно падение авторитета церкви и чистого бога. Это не значит, что бунтовщиков оставят в покое. Давление ослаблять нельзя ни в коем случае, кроме того, необходимо полностью исключить просачивание бунтовщиков на территорию метрополии. И если в боевых действиях мы действительно пока не должны участвовать, то уж обеспечить последнее мы не только способны, но и обязаны перед богом.

— Но как тогда быть с Ноной? — подал голос иерарх Септим.

— Да уж, этот идиот ухитрился сдохнуть в неподходящее время и в неподходящем месте. — Поморщился Прим. — Его смерть замолчать уже не получится. Что ж, я поставлю сенату ультиматум. Они должны будут казнить убийцу или убийц Ноны в трехмесячный срок. Их поиски и поимка остаются на их совести. Главное — смерть убийц. Иначе иерархам чистоты придется пройтись по взбунтовавшейся провинции полным составом, после чего города и поселки Каталонии опустеют полностью.

Неровно оборванный газетный листок в левой руке, в правой — кисет с табаком. Скатать шарик из сыроватого табака, чтобы лишнего не просыпать. Затем распределить получившийся шарик по бумажке относительно ровным слоем, аккуратно скрутить трубочку, облизать край, тщательно примять, чтобы держалось. Размять получившуюся сигарету, окончательно выравнивая содержимое, прикурить и затянуться горьким дымом. Привычные действия всегда помогают успокоить нервы, привести мысли в порядок. Да и от контузии немного помогает, хотя уверен, приличный врач бы мне за такие слова еще и добавил по башке.

Фабричных папирос теперь не найти, приходится обходиться продукцией окружающих Памплону фермерских хозяйств. Впрочем, необходимость привыкать к самокруткам — это последняя из наших трудностей.

Смешно сказать, но расстояние в несколько миль преодолеть оказалось не так-то просто. Причина простая — у нас возникли сложности с трофеями. Как-то не рассчитывали мы на такую богатую добычу. Жандармы ехали воевать всерьез, да и чистые не рассчитывали только на силы своего бога, так что оружия и боеприпасов в поезде оказалось очень приличное количество. После боя выяснилось, что значительная часть отряда уже разбежалась. Собрать удалось всего человек восемьдесят — и такого количества оказалось совершенно недостаточно, чтобы прибрать все, что попало к нам в руки. В то же время оставлять добычу не хотелось категорически — у нас жуткая нехватка всего.

— И хочется и колется, чтоб их! — протянул Рубио, найдя меня сидящим возле поваленного взрывом вагона. Кровавая каша, в которую превратился сияющий некогда иерарх Нона меня совсем не смущала — перегорел, должно быть. — Ладно, берем сколько сможем унести, и уходим. Незачем испытывать судьбу.

— Ой, да хватит уже причитать, — отмахнулся я. — Бери Доменико, сопровождения сколько в локомобиль уместится и езжайте в Памплону. А мы здесь пока посторожим.

— Ты ж понимаешь, что войнушка, которую мы здесь устроили ни для кого тайной не осталась?

— И что? Много ли сейчас жандармов в Памплоне? Уж как-нибудь отобьемся…

Старик согласился. Дал себя уговорить, хотя на самом деле и уговаривать не пришлось — он, наверное, лучше всех понимал, насколько нам необходимы сейчас эти стволы.

Ну а нам предстоит просто продержаться до возвращения Рубио с людьми. Очень сомневаюсь, что Мануэль успеет раньше, чем жандармы. Проводы надолго не затянулись — старик, приняв решение не стал тянуть время. Перегруженный локомобиль, а туда уместилось аж восемь человек, на случай, если по дороге случится какая-нибудь нежелательная встреча, шустро покатился по дороге. Я присел буквально на пару минут — снова закружилась голова, не прошли для меня даром близкие взрывы динамита. Казалось, глаза смежил буквально на несколько секунд, когда вдруг обнаружил рядом Доменико, который тряс меня за плечо. Парень и не подумал уезжать в Памплону — услышав предложение, он только отмахнулся, и ушел куда-то к вагонам, не желая ввязываться в споры.