Габриэль сразу узнал шевалье де Лорма. Высокий, стройный, смуглый, черноволосый красавец. Графиня Вер очень точно описала его в письме, которое Габриэль получил накануне. Де Лорм вышел из подъезда, где на втором этаже он снимал комнату для встреч с виконтессой. Подождав, пока шевалье скроется за углом, Габриэль вошёл в дом. Он чуть не опоздал: виконтесса уже спускалась по лестнице.

– Простите, сударыня, вы – виконтесса Анна Лестер? – спросил он.

– Да, но кто вы, и что вам угодно?

– Габриэль Мак-Роз. Думаю, моё имя вам известно.

Анна побледнела.

– Что вам угодно, сударь? – спросила она.

– Обсудить с вами одно деловое предложение в спокойной обстановке. Думаю, та квартира, откуда вы только что вышли, нам подойдет, – продолжил он.

Анна не стала отнекиваться и ломать комедию. Она прекрасно понимала, что поймана практически с поличным.

– Хорошо, сударь, идёмте, – сказала она. Анна прекрасно держала себя в руках, и даже бледность лица бесследно исчезла.

В квартире, довольно маленькой и бедно обставленной, ещё можно было уловить запах разгорячённых любовной страстью тел. Анна предложила Габриэлю стул, а сама села на довольно потёртый диван.

– Я вас слушаю граф, – уже совершенно спокойно сказала она, словно речь шла о покупке шляпки или пары перчаток.

– Я пришёл просить вас расторгнуть помолвку с Артуром.

– Вы шутите?

– Нисколько.

– Но зачем я должна это делать?

– Затем, что у вас нет выбора.

– Не смешите меня, граф. Если бы я не слышала, что вы умный человек, после этих слов я бы уже выставила вас вон.

– Ну что ж, как умный человек, я ни за что не отправился бы к вам, не наведя о вас справки и не убедившись, что моя карта старше, чем ваша.

– Вполне возможно, сударь, а возможно, вы просто блефуете, – виконтесса улыбнулась улыбкой спокойной, уверенной в себе женщины, у которой всё под контролем. Она удивительно хорошо умела держать себя в руках. – Откройте ваши карты и тогда, возможно, мы перейдем к вашему предложению.

– Начнём с того, что вы никакая не Лестер.

– Ну и что? Кого это интересует? Артуру я уже успела об этом сказать, а делать это достоянием общественности вы не станете, хотя бы ради Артура.

– А вы сказали, кто ваши настоящие родители?

– Увы, мне самой интересно это узнать, – виконтесса совершенно спокойно посмотрела в глаза Габриэля. Она даже не пыталась скрыть, что откровенно забавляется этим разговором.

– Может, вы уже сообщили Артуру и о своей беременности?

– О, граф, вы уже знаете, что Артур скоро станет отцом наследника или наследницы! Поздравляю. Думаю, Артур будет счастлив узнать об этом.

– А насколько, по-вашему, он будет счастлив узнать о том, что отец ребёнка далеко не он, а некто по имени шевалье де Лорм?

– Что за бред вы несете, сударь? Я не знаю никакого де Лорма.

– Зато его прекрасно знает тот врач, к которому вы так неосторожно обратились за помощью. Насколько я знаю, он констатировал беременность незадолго до того, как вы впервые отдались Артуру. Или вы думаете, он поверит, что вы стали второй богородицей?

– Хорошо, граф, давайте перейдём к вашему предложению.

– Я хочу, чтобы вы написали Артуру письмо, в котором вы разрываете с ним всякие отношения. Причину придумайте сами, затем забирайте своего шевалье и уезжайте отсюда немедленно. Зная, что у вашего возлюбленного нет ни гроша за душой, я готов дать вам денег, которых вполне хватит на первое время. Вот, – Габриэль бросил на стол увесистый кошелёк. – Ну а потом об этом пусть позаботится ваш шевалье.

– Как благородно, граф.

– Мне нет никакого дела до вашего сарказма, сударыня. Пишите письмо. Немедленно.

Анна села за письменный стол.

– Вас устроит? – спросила она, прочитав Габриэлю письмо.

– Прекрасно. Теперь не забудьте его отправить. Сегодня же вы должны покинуть Шотландию.

В квартиру ворвался взбешённый шевалье де Лорм с обнажённой шпагой в руке.

– Где этот негодяй?! – закричал он, – иди сюда, я проткну тебя шпагой!

– Я к вашим услугам, сударь, – спокойно ответил Габриэль. Между ним и де Лормом был стол, помеха, преодоление которой давало Габриэлю достаточно времени, чтобы приготовиться к бою. Пока он решил не обнажать оружие, чтобы не провоцировать де Лорма на резню прямо в квартире.

– Успокойся, дорогой, – попыталась его увещевать виконтесса, – этот человек – Габриэль Мак-Роз, друг герцога Артура. Он пришёл сюда для того, чтобы сделать нам одно предложение, которое…

– Я знаю, кто этот мерзавец! – перебил её де Лорм. – И знаю, для чего он сюда пришёл! И пусть убирается ко всем чертям, пока я его не спустил с лестницы.

– Шевалье, вы уже наговорили на несколько поединков, но так и не потрудились объяснить, какие у вас ко мне претензии, – Габриэль старался говорить как можно спокойней. Он понял, что кто-то уже успел завести де Лорма, наговорив ему чёрт знает чего, и если это не Оскар…

– Тебе нужны объяснения?! Получи!

Шевалье настолько молниеносно кинулся на Габриэля, что тот едва успел выхватить шпагу. Но де Лорм был слабым фехтовальщиком, к тому же злоба и ревность – плохие советчики во время схватки. Габриэлю потребовалось всего несколько секунд, чтобы острие его шпаги вонзилось в живот противника и пронзило его насквозь.

– Шарль! – закричала истошно Анна и бросилась к своему любовнику, но Габриэль оттолкнул её.

– Кто тебя прислал? – закричал он, хватая умирающего де Лорма за ворот рубашки, – скажи мне!

– Оскар, – прохрипел де Лорм, – он сказал, что ты шантажируешь Анну, чтобы затащить её в постель.

– Клянусь, у меня даже мыслей таких не было!

– Теперь уже всё равно.

– Где Оскар?

– Там, – ответил де Лорм и потерял сознание.

– Будьте ты проклят! – закричала виконтесса, кидаясь с кулаками на Габриэля.

– Проклинайте своего отца!

Габриэль со шпагой в одной руке и пистолетом в другой бросился на улицу, но Оскара, разумеется, там уже не было.

Дорога не была ни широкой, ни узкой; ни трудной, ни лёгкой; ни длинной, ни короткой; ни людной, ни безлюдной… Она была живой, подвижной, изменяющейся после каждого шага. Она была нигде и повсюду. Можно было повернуть в любую сторону, и дорога поворачивала вместе с идущим. Можно было бежать по ней вприпрыжку, идти прогулочным шагом, остановиться и стоять, сесть на обочине, лечь поперёк дороги… Можно было практически всё, и дорога подстраивалась под каждое движение. Но у неё была своя логика, своё видение, своя цель… Логика, которая не была логикой; видение, которое не было видением; цель, которая не была целью. Дорога существовала вне слов и понятий.

Дорогу надо было чувствовать, понимать, знать, куда она хочет вести. Иначе… По ней можно было годами карабкаться из последних сил в гору, брести среди бескрайних песков или пробираться через непроходимые джунгли, а можно было сделать всего один правильный шаг и оказаться в прекрасном саду, в дорогом ресторане или на весёлой пирушке среди друзей.

У дороги были свои ценности. Так многие вещи, кажущиеся очень важными и безотлагательными, вообще не влияли на дорогу, и наоборот, какая-то мелочь, ерунда, безделица могла в корне изменить всё.

В конце дороги путника ждал дом. Он был построен в виде идеальной геометрической фигуры, которая была всеми фигурами одновременно и каждой в отдельности. Это зрелище невозможно описать, как невозможно описать и саму дорогу. У парадного входа прямо на лужайке перед мраморной лестницей сидел человек и пил чай. Это был Джеймс в костюме слуги. Он встречал гостей.