— Сэр, — осторожно начал коммандер, — разрешите вопрос?

Безымянный сэр несколько секунд внимательно рассматривал Белла, словно стараясь нагнать на коммандера страха. Есть такой тип начальников — запугают подчиненного и ждут реакции. Если после этого подчиненный продолжит свою линию, тут уже как повезет — в глазах одних командиров заработаешь себе такой смелостью дополнительные очки, а другие посчитают тебя неуправляемым и потому опасным анархистом и всю оставшуюся жизнь будут гнобить. Но Беллу повезло — адмирал-инкогнито, судя по всему, принадлежал к первым. Закончив просвечивать Белла взглядом, он благосклонно кивнул.

— Можно хотя бы ориентировочно предположить, какое время кораблю придется провести в укрытии? Экипаж у меня весьма, хм, специфический и хотелось бы заранее составить план, чем занять людей во время вынужденного безделья.

Сэр посмотрел на Белла с явным интересом. Похоже, довод показался ему резонным.

— Называть какие-либо сроки я вам не стану, — безразличным голосом начал он, — но если вы составите план занятий недели на две с возможностью его периодического продления…

Белл понял. Ну, или посчитал, что понял. Но две недели — это по минимуму. Интересно, а как его анонимное начальство собирается за это время устранить русскую угрозу? Судя по всему, последний вопрос безымянный сэр смог без особого труда прочитать на лице коммандера.

— Будет отвлекающая операция. Русским подсунут приманку. Но это, коммандер, не ваша уже компетенция.

Так, дальше испытывать благосклонность начальства на прочность уже, пожалуй, чревато. Белл, изобразив на лице высшую степень признательности, и тут же сменив маску на такую же степень сожаления, посетовал на необходимость присутствия в центральном посту.

Да. Если в центральном посту и требовалось присутствие Белла, то исключительно для порядка. Нужные координаты были введены в память навигационного компьютера, с контролем за движением корабля неплохо справлялся лейтенант-коммандер[65] Саймон, а Белл, прибыв на центральный лишь обозначил, что начальство бдит, все видит и все запоминает. Полезно, чтобы подчиненные не расслаблялись.

Кстати, о том, чтобы они не расслаблялись… Надо и правда составить план занятий, чтобы никто не бездельничал, пока «Джипси» будет отлеживаться в норе. Но это не так и сложно. Тренировки по своей и смежной специальности должны чередоваться с физическими упражнениями с таким расчетом, чтобы к концу дня каждый матрос мечтал добраться до койки и был бы счастлив уже тому, что эта его мечта наконец-то сбылась. Потому что экипаж «Джипси» был действительно специфическим. Почти для всех, кто сейчас находился под началом Белла, служба на корабле-призраке была альтернативой смертной казни, тюремному сроку никак не меньше лет двадцати или, в лучшем случае, увольнению с флота с позором. Последнее, впрочем, касалось только офицеров, и то не всех. А за что обычно грозит тюрьма и тем более смертельная инъекция рядовому матросу или даже старшине? Правильно, за всякую уголовщину, почти наверняка связанную с убийством. Были и на «Джипси» случаи, когда матросы, особенно негры, пытались решать свои разногласия с помощью подручных предметов, но на это имелась специальная команда крепких парней во главе с мастер-старшиной[66] Мартинесом. Эти ребята пресекали любую драку быстро и безжалостно, а затем, бывало, по приказу Белла отправляли ее зачинщиков охлаждать пыл в открытый космос. Без скафандров. После таких случаев следующая драка происходила, как правило, уже не скоро.

Зато когда матросов отпускали в увольнение на Хангнам, любители помахать кулаками и всяческими колюще-режущими железками отводили душу. Местные драчуны собирались толпами, не меньше чем по трое-четверо на одного матроса с «Джипси», но даже при таком соотношении сил подчиненные коммандера Белла почти всегда выходили победителями. Все-таки по сравнению с низкорослыми азиатами здоровенные белые и негры имели преимущество не только в длине рук ног, но и в силе удара. Да и просто были тяжелее — даже ударив изо всей силы, легкий и верткий хангнамец далеко не всегда мог свалить с ног верзилу в полтора-два раза тяжелее себя. А сам, поймав ответный удар, бывало, отлетал метра на три-четыре. Случалось, конечно, что некоторых матросов после увольнения приодилось лечить, кого-то даже списывали в безвозвратные потери, но не так уж и часто. Местным доставалось больше и чаще.

С офицерами было проще и на корабле, и в увольнении. На корабле сказывался куда более длительный, нежели у матросов, опыт жизни в условиях военной дисциплины, а в увольнении джентльмены находили себе менее опасные развлечения, главными среди которых были запои, из которых потом выводили в корабельном лазарете, и загулы с проститутками обоего пола. Впрочем, были среди офицеров и уникумы, проводившие свободное время нестандартно и по-своему изысканно — тот же лейтенант Шелтон с его пристрастием к насилию над малолетними рабынями или энсин[67] Каротти, старательно перенимавший у местных специалистов мастерство пыточного дела. Не сказать, чтобы коммандер Белл был в восторге от таких увлечений своих подчиненных, но поскольку страдали тут исключительно местные, то не считал это недопустимым. Раз уж желтые макаки терпят у себя такое, да еще и берут за это деньги, что ему до этого? А то, что деньги берут одни макаки, а страдания достаются макакам другим, так макаки и есть макаки. Это их проблемы, а никак не его.

Главное — экипаж, несмотря на всю свою специфичность, службу нес, дело свое знал, и вполне подчинялся своему командиру. Такое положение Белла целиком и полностью устраивало, и он собирался сохранять его и дальше. Потому что чем дольше ему это будет удаваться, тем больше он будет нужен всем этим безымянным мистерам, адмиралам в штатском, большим шишкам из ОРС и черт его знает, кому еще. В конце концов когда-то один такой мистер намекнул Беллу, что жизнь может продолжаться и после капитанской должности на корабле-призраке. Все зависит от того, каких результатов Белл на этой должности достигнет…

— Ты что такое себе придумала?! — оторопел Корнев. — Какая еще, на хрен, душа без тела?! Ты вообще соображаешь, что говоришь?!

— Прости, Рома, — Хайди, кажется, сама поняла, что сказала явно не то и совершенно не к месту. — Но я так подумала… Как это сказать? Только предположение…

Предположение у нее, видите ли… Нет, сам факт, что любимая жена заговорила о ребенке, Корнев воспринял нормально. Пусть и решили они, что сначала Хайди надо доучиться, а потом уже дети, но женщина все же, материнский никуда не денешь. Тем более инстинкт, грамотно и старательно развитый — об этой стороне обучения в германских женских гимназиях Хайди ему много интересного рассказывала. Но вот эти ее измышления… Немного подумав, Роман отнес их на счет общего нервного напряжения жены. Все-таки, как бы прекрасно Хайди ни держалась, видно же, что этот хренов параллельный мир со всеми сушеными финансистами, сумасшедшими учеными, пластиковыми куклами-отравительницами и оживающими покойниками стоил ей немалого напряжения. Вот организм и обратился к одному из глубочайших инстинктов. А дурацкие мысли насчет души без тела — просто побочный эффект этой нервотрепки да вчерашнего алкоголя. Ладно, хорошо хоть, сама понимает…

Пискнул коммуникатор. Так, что там? О, ротмистр Сергеев! Корнев открыл сообщение, оказавшееся списком постояльцев гостиницы тексалерского космопорта «Хилл-сити» на день убийства Уизлера. Черт, сплошь незнакомые фамилии… Хотя это же Фронтир, тут назваться можно как угодно. Ага, вот и сам Илья приписал, что список в настоящее время проверяется. Роман просмотрел список еще раз, более внимательно. Имя-то любое назвать можно, а вот откуда ты прибыл, указать придется — в портовых гостиницах базы данных почти везде объединены с космопортовскими. Нет, с Корела или Нью-Либерти нет никого. Так, а откуда у нас Бейкер и Хаксли? Хм, с Нью-Аризоны или Кларксона опять-таки никого. М-да, неудачно вышло…