Настроение спутников, в общем, соответствовало обстановке. Кера чувствовала их страх, ожидание неизбежной гибели, мрачную решимость подороже продать жизни. Единственный, кто не ждал скорой смерти — это ее смертный. Сначала он лежал без сознания в какой-то убогой хижине, а потом, когда старый его все-таки растолкал и объяснил, что скоро они все умрут, зачем-то опять заставил катить железку в гору, причем опять-таки даже не думал отчаиваться. Это неимоверно бесило.

То, что случилось потом, заставило Керу простить наглому смертному все его прегрешения. Он принялся крутить какую-то изогнутую ручку, отчего большая железка начала дико грохотать и изрыгать пламя и металл. Это само по себе было очень красиво, но гораздо приятнее было то, что она увидела внизу. Куски металла с дикой скоростью летели в чистых. Сначала они только вспыхивали и рассыпались пеплом, не долетая до слуг чужака, но каждый последующий успевал пролететь чуть дальше. Вот один пролетел прямо сквозь голову чистого в белых одеждах — она так красиво разлетелась в стороны, забрызгав окружающих красным и белым. Потом еще один достиг цели, а потом защита не выдержала, и слуги чужака начали умирать быстро, как будто тысячеглазый Аргус устроил среди них пляску со своим серпом. Красиво. Это было завораживающе красиво. Кровь, разорванные тела, осколки костей, а, главное, ужас и безысходность, сменившие сытую уверенность, которая еще недавно владела слугами чистого. Это было так сладко, что хотелось смеяться и плясать. Хотелось оставить смертное тело и носиться на своих черных крыльях там, среди криков ужаса, брызг крови и внутренностей. Если бы не нужно было засыпать в железку блестящие цилиндрики, которыми она питалась, да поворачивать ее за колесо, водя из стороны в сторону изрыгающим пламя стволом, богиня непременно так и сделала бы.

«Тебе, Кера», — хрипло пробурчал Диего, когда чудесная машина, наконец, замолчала. «Глупый смертный, они и так мои», счастливо думала Кера, чувствуя, как возвращается уже подзабытое ощущение силы. На смертного она больше не злилась. Наоборот, зауважала этого нелепого человечка за то, что придумал такую славную шутку. Пожалуй, с ним действительно можно иметь дело.

Прежде, чем отправляться в путь, нужно было определиться, куда именно мы хотим попасть. За несколько дней, проведенных в отрыве от цивилизации, многое могло измениться. Неизвестно, остались ли еще очаги сопротивления, и если остались, то где именно. Кельтиберия — провинция довольно обширная, в ней много поселков и городов. Нам неизвестно, какие из них находятся под властью чистых, а где люди взбунтовались. Даже в той газете, что попала мне в руки несколько дней назад, конкретные города не указывались.

— Я считаю, нужно ехать в Бургас! — Горячился Мариус. Мужчина в порыве чувств начал размахивать руками, пытаясь активной жестикуляцией лучше донести мысль до собеседников. При условии, что длине его рук могла позавидовать даже горилла, опасение демонстрировали все собравшиеся вокруг костра, даже те, кто расположился напротив. — Весь город на уголь работал. Если где народ поднялся, то только там. И, считаю, нужно быстрее. Сейчас каждый боец на счету будет! Квириты Диего и Рубио вон сколько оружия с бою взяли! Эх, жалко мы там не собрали, в лагере…

— Скажи, доблестный Мариус, а ты знаешь, сколько дороги до Бургаса? — будто невзначай поинтересовался Мануэль.

— Если я правильно представляю, где мы находимся, то около трехсот миль. — С готовностью ответил парень.

— Да, примерно так, — кивнул старик. — Около трехсот двадцати, по моим прикидкам. Как ты думаешь, Мариус, у нас есть шансы на всем этом расстоянии не встретиться с людьми?

— Нет, квирит Мануэль, если только не идти пешком, держась подальше от дорог и поселений. — Энтузиазм у разошедшегося было кузнеца поблек.

— И сколько мы будем таким манером добираться? — криво ухмыльнулся старик. — Без еды-то?

В итоге решили двигать на Сабиньяниго. Достаточно крупный город, при этом Мануэль откуда-то знал, что там не было резерваций неблагонадежных — всех, отказавшихся присягнуть чистому, оттуда распределили по другим местам уже давно. Значит, чистые, как и жандармы там должны быть не слишком насторожены. Нам будет проще раздобыть все необходимое. А нужно нам довольно мное. Прежде всего — провизия, одежда и документы. Именно в таком порядке. Найти пропитание для шести человек не так-то просто, все, что удалось раздобыть в той безымянной деревеньке, которая дала нам приют, уже подходит к концу. Ну и самое важное — даже не будь у нас этих проблем, нужно где-то раздобыть топлива для автомобиля. Флогистона хватает надолго, но на триста миль оставшегося в котле не хватит. Отказываться же от этого средства передвижения, будет безумием — глупо не использовать такое преимущество, как скорость и относительная мобильность. Конечно, разместиться вшестером в просторном, но все же не резиновом авто, не так просто, однако все признавали — лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Жаль, что локомобиль переоборудован под флогистон, ехать на любом топливе, как обычная паровая машина он не может.

Утром, едва рассвело, мы отправились в дорогу. Локомобиль смог вместить всех шестерых, благодаря гостеприимству чистых, толстяков среди пассажиров не было. Однако все равно пришлось потесниться, чему особенно недовольна была Кера.

— Как же я вас всех ненавижу! Кто бы мог подумать, что люди могут так сильно вонять! Интересно, зачем вам такие носы? Чтобы почувствовать такое хватило бы и вдесятеро меньшей чувствительности! Эй, ты, старая сволочь, ты можешь не трясти так сильно?

— Вы так говорите, Ева, будто сами человеком не являетесь, — не выдерживает Мариус. Спутникам, конечно, никто не сообщал об особенностях девушки, но не заметить странностей было невозможно. До поры они старались не обращать внимания, однако любопытство все-таки взяло верх.

— Квирит Мариус, и вы, друзья, я бы попросил вас игнорировать странности, связанные с Евой, и не задавать лишних вопросов. — Вмешиваюсь я, предостерегающе косясь на девушку. Сохранить тайну не то чтобы сильно важно, но и рассказывать об этом направо и налево не хотелось бы. Мало ли, до кого дойдет информация? Как ни крути, ее не совсем человеческая природа остается козырем только пока об этом не известно широким массам. — Ева действительно отличается от обычных людей, но конкретные отличия мне хотелось бы сохранить в тайне, на случай, если кто-то из вас попадет в плен.

Просьбу спутники восприняли с пониманием, но любопытство из взглядов никуда не делось. Интересно, сильно ли изменится их отношение, если они узнают, кто именно прячется под личиной хрупкой и прекрасной девушки? Лично мне Кера, несмотря на всю ее враждебность по отношению к людям, ближе, чем чистые. Не потому что я оправдываю ее злодеяния, прошлые и, наверняка, будущие. Просто сейчас мы на одной стороне.

Дальнейший путь прошел в молчании, тем более, что Рубио еще немного ускорился, отчего разговаривать стало совершенно невозможно: каждый, открывший рот рисковал остаться без языка. На нормальную дорогу мы так и не выехали — соваться такой компанией в цивилизованные места было бы безумием, так что до самого Сабиньяниго старик вел машину козьими тропами, тщательно избегая любых признаков цивилизации.

Самочувствие мое продолжало оставаться крайне паршивым. Видя такое дело, старик собрался отправляться в город в одиночку.

— Мы пойдем втроем, — я и сам не рвался на подвиги, просто казалось неправильным отпускать его без поддержки. Драться сейчас я не могу, зато Кера явно может оказать силовую поддержку, да и мои способности могут оказаться небесполезными. Именно эти аргументы я привел, когда Рубио начал в своей манере интересоваться моими умственными способностями. Как ни странно, они его устроили. Всех троих кузнецов, напротив, было решено оставить с машиной и оружием. Их никак пока не получится выдать за благонадежных граждан — слишком сильно истощены, и слишком оборваны. Нас со стариком и Керой, конечно, тоже нельзя назвать образцом элегантности, но мы все же обзавелись более-менее целыми тряпками, уходя из лагеря, а вот наши новые товарищи об этом забыли. Из оружия я оставил себе только Вебли, старику достался менее удобный Уберти. Карабины брать не стали — их в карман не спрячешь. Впрочем, вступить для нас в перестрелку сейчас однозначный проигрыш, так что револьверы брали только для самоуспокоения.