Переехав в Париж, Мазерсы поселились сначала в доме на бульваре Сен-Мишель, 121, но позже перебрались в небольшой, но вполне симпатичный дом на улице Моцарта, 87 в пригороде Отей.

По своему обыкновению Мазерс встретил гостей в костюме хайлендера, сшитом из тартана цвета рода Мак-Грегоров.

Традиционно шотландцы подразделяются на хайлендеров, или жителей гор, и лоулендеров – жителей равнин. Хайлендеры считают себя кельтами, потомками скоттов, которые пришли в Британию из Ирландии в VI веке. Известная всему миру национальная шотландская мужская юбка – килт – является частью национального костюма хайлендеров. Лоулендеры в большинстве своем являются потомками датчан и англосаксов. В отличие от своих горных собратьев, они традиционно носят штаны, причём зачастую даже не клетчатые. Хайлендеры смотрят на лоулендеров несколько свысока.

У каждого шотландского клана есть день, когда все члены клана надевают свой костюм, где бы они ни были. Традиционно в дневной шотландский костюм входят: килт, твидовая куртка, простые длинные чулки, тэмешэнте (берет) и кожаный спорран – кошелёк который висит на узком ремешке, охватывающем бёдра. Вечером надевается меховой спорран, чулки со своим определённым тартаном, усложнённая, отделанная рюшем рубашка и усложнённая куртка.

Особо следует упомянуть о ноже, который истинный горец носит с собой всегда за правым чулком. Обычно на рукоятке ножа выгравирован цветок чертополоха и вправлен топаз. Мирные люди носят нож всегда с внешней стороны голени, и наличие ножа с внутренней стороны свидетельствует об объявлении войны.

Принадлежность к клану определяется по рисунку тартана – шерстяной материи с образцом линий различной ширины и различных цветов, которые пересекают друг друга под определёнными углами. Надеть чужие цвета или заиграть чужую мелодию на волынке во время церемониального марша – это грубейшее социальное нарушение. За порядком строго наблюдает Главный Герольд, Хранитель гербов и старшинства кланов.

Мазерс проводил гостей в свой кабинет – небогато обставленную комнату, в которой, тем не менее, находились достаточно дорогие магические аксессуары и старинные манускрипты.

– Чем могу быть вам полезен, господа? – спросил он, предложив гостям виски.

– Зная вашу репутацию человека, имеющего глубокие познания в тайных или оккультных науках, мы бы хотели узнать ваше мнение вот об этом, – Джеймс положил на стол несколько страниц из старинной книги.

Едва взглянув на них, Мазерс пришёл в такой восторг, словно ему подарили бриллиант размером с арбуз.

– Но ведь это!.. – волнение помешало ему договорить.

– Ключ Абрамелина, – закончил за него предложение Джеймс, – только с ним можно открыть глубинный смысл трудов этого поистине выдающегося волшебника.

Для Мазерса, который как раз занимался изучением и переводом книги магии Абрамелина на английский язык, Джеймс был посланцем свыше. О волшебнике Абрамелине Мазерс узнал из манускрипта, хранившегося в парижской библиотеке Арсенала. Это была книга, написанная Авраамом Евреем в 1458 году. Подобно многим образованным евреям того времени, он обучался тайным наукам, и в погоне за Знанием отправился в Египет. Там он познакомился с человеком по имени Аарон, который и рассказал ему о маге Абрамелине, живущем в Арачи. Авраам Еврей стал учеником Абрамелина. Значительно позже, уже будучи опытным магом, он написал книгу, содержавшую всё то, чему он научился у Абрамелина. Эта книга была переведена на французский язык около 1700 года. С тех пор эта книга считается одной из наиболее серьёзных оккультных работ.

– Я бы хотел просить вас об одолжении скопировать эти страницы. Взамен можете просить всё, что угодно! – произнёс Мазерс дрожащим от волнения голосом.

– Это совершенно излишне, – ответил Джеймс, и лицо Мазерса стало печальным. Он прекрасно понимал, что мало кто захочет лишиться монополии на обладание таким сокровищем, как эти несколько страниц. Какого же было его удивление, граничащее с восторгом, когда Джеймс продолжил после небольшой паузы, – мы готовы преподнести их вам в дар.

Мазерс не поверил своим ушам.

– В ответ мы бы хотели просить вас об одной услуге.

– Всё, что в моих силах!

– Мы бы хотели встретиться по одному весьма важному для нас делу с господином, который не далее как сегодня прибыл в Париж ради встречи с вами по одному деликатному вопросу.

– Хорошо. Я организую вам эту встречу, – пообещал Мазерс. Он так и хотел спросить: «И всё?!». То, о чём его просили эти люди, было сущей ерундой по сравнению с этим более чем щедрым подарком.

– Кстати, думаю, сегодня же или в крайнем случае завтра он непременно нанесёт вам визит, – сообщил Джеймс.

– Это тем более упрощает дело.

– Заранее благодарю вас и не смею больше отвлекать от ваших дел.

Волны с присущей им бесконечной настойчивостью накатывались на берег. Временами они были настолько огромными, что, казалось, своими верхушками упираются в небо, а временами превращались в чуть заметную рябь. Волны создавали Пограничную Зону – узкую полоску мокрого песка, за которым бушевал другой океан – Океан Песка, волны которого (пусть медленней) с той же настойчивостью обрушивались в воду.

На мокром песке Пограничной Зоны сидел Виктор. Он смотрел туда, где Океан сходится с небом. Виктор давно уже потерял счёт времени, он фактически превратился в часть окружающего ландшафта. Виктор всматривался в затянутый легкой дымкой горизонт. Иногда эта дымка рассеивалась, и он мог видеть смутное очертание острова, где в прекрасном замке ждала Возлюбленная. Она уже наполнила чаши тем золотым вином, что делает человека подобным богам.

Несмотря на свою близость, остров оставался недосягаемым. На всём берегу не было ничего такого, из чего можно было бы сделать лодку или плот. А уж о том, чтобы попытаться добраться до острова вплавь, не могло быть и речи: Океан буквально кишел невообразимыми хищными тварями.

Поэтому вечность сменялась вечностью, а Виктор всё так же сидел и смотрел туда, где вода сходится с небом, надеясь хоть на несколько секунд вновь увидеть очертания острова Возлюбленной. И так было всегда. Этот отрезок берега был прошлым, настоящим и будущим… Казался таким.

– Будьте добры… глоток воды и немного хлеба… я не ела целую вечность…

Виктор не сразу понял, что он не один. Больше не один. Откуда-то на этом пустынном берегу появилась закутанная в рваньё старуха. Она была худой и сгорбленной. Казалось, даже лёгкий ветерок способен сбить её с ног. Разумеется, старуха была безумной, иначе она не стала бы просить у Виктора того, чего просто не существовало в этом странном месте.

Старуха с мольбой смотрела на Виктора своими безумными глазами и не собиралась уходить.

– Я не могу выполнить твою просьбу. Я сам забыл уже, что такое пресная вода и пища, – сказал он.

– Зачем ты обманываешь старую женщину? Что я, не вижу, что рядом с тобой стоит стол, который ломится от яств, – недовольно пробурчала старуха.

– Тогда можешь угощаться всем, что видишь.

– Вот это другое дело, – обрадовалась старуха, – спасибо тебе, добрый человек.

После этих слов она села за невидимый стол и принялась жадно есть. В её трясущихся старческих руках из ниоткуда появлялись куски мяса, хлеб, сыр, молоко…

– Ты что, колдунья? – только и смог спросить Виктор.

– Я – Тень, хотя большинство из вас зовёт меня Истиной, – ответила старуха, не переставая жевать, – так что можешь считать меня Тенью Истины. Истину же узреть не дано никому, только лёгкую тень… Поэтому меня обычно и принимают за неё. Ты был добр ко мне, – сказала старуха, закончив есть, – и теперь пришло время платить. Открою тебе одну из тайн: ты не видишь из-за обусловленности своего ума, который играет с тобой в эти игры. Смотри.

Стоило старухе сказать «смотри», как мир вокруг переменился в одно мгновение. Пустыня превратилась в цветущий сад. Рядом с Виктором действительно стоял ломящийся от всевозможных деликатесов стол, за которым сидела женщина необычайной, ангельской красоты в прекрасных одеждах. Это её он видел старухой. И лишь Океан оставался таким же, как был, только волнение несколько усилилось. Из груди Виктора вырвался стон разочарования: несмотря на все случившиеся перемены, остров был для него всё также недосягаем.