Удивляло то, что Кера почти не хотела ее за это убить. Да, им всем грозит опасность быть поглощенными ненасытной тварью извне. Но сейчас, если уж совсем честно, ее все устраивает. Жить стало гораздо интереснее и увлекательнее. Ей впервые удалось воплотиться в смертную — только ради этого стоило терпеть все лишения, которым она подвергалась после прихода чистого. Столько сил, столько интересных событий, и они более не воспринимаются отстраненно — теперь она их живой, настоящий участник! Перспектива полного и окончательного уничтожения только придает всему происходящему остроту и вкус. Как перец придает блюду новых оттенков вкуса. Да-да, теперь она может даже наслаждаться настоящей пищей — разве не здорово? Нет уж, пусть живет Кубаба, жалкая трусливая тень прежде могучей богини. Кере нет до нее дела. Удивительно только, что патрон ее не уничтожил — ей казалось, что уж найдя виновницу своих несчастий, он церемониться не станет. Или он просто не понял, не осознал их беседу? В таком случае пусть остается в неведении.

Дядя был мрачен, как грозовая туча и встревожен, как курятник во время визита хорька. Дурацкие метафоры, но именно такие пришли мне в голову, когда я увидел доминуса Маркуса по возвращении.

— Скажи, дорогой Диего, что за причины заставили тебя сбежать из дома несмотря на то, что буквально накануне я прямо просил этого не делать? — едва сдерживаясь, мягко начал патриарх Ортесов. О моем появлении доложили сразу же, и уже через минуту я был доставлен в кабинет старшего родственника. И это несмотря на то, что солнце еще даже не показалось над горизонтом: я вернулся в половине четвертого утра.

— Прости, дядя. Я не предупредил о своем уходе потому что знал, что ты будешь против. Что касается причины… Позволь мне оставить это в тайне. Это дело не касается благополучия семьи, поэтому я предпочту о нем не распространяться.

По-моему, доминус Маркус уже готов взорваться. Боги свидетели, мне не хочется выводить его из себя, но вечно изображать пай-мальчика у меня все равно не получится. У меня куча своих дел, в которых дядя мне не помощник. Более того, узнай он о них, он всеми силами постарается мне помешать. У него огромная семья за которую он в ответе, и как бы он ни относился к чистым, месть — это далеко не первоочередная задача в списке дел главы Ортесов. Мне остается лишь дистанцироваться от семьи. Выйти из-под опеки, и я могу только надеяться, что мне удастся не порвать с ними совсем. Я успел уже привязаться и к Акулине, и к стервозной, но мудрой Аккелии, и к самому Маркусу — заботливому, как наседка, и дико занятому. Вынужденному проводить бессонные ночи, потому что беспутному племяннику пришло в голову сбежать из дома на ночь глядя и неизвестно где и с какими целями шляться по городу.

— Диего, мальчик мой, — похоже, доминус Маркус только что очень медленно посчитал от десяти до нуля, чтобы не наговорить лишнего. По-моему, я даже заметил, как у него губы шевелились. Или это были ругательства?

— Я вовсе не хочу лезть в твою личную жизнь, не хочу в чем-то ограничивать твою свободу. Может быть… я даже уверен, что мое поведение именно так выглядит со стороны. Может быть, отчасти это так и есть. Но и ты пойми меня. Я отвечаю за тебя. Перед родом, семьей, перед твоими покойными родителями. Если с тобой что-то случится, что я скажу им, когда придет мой черед переступить за кромку?

— Ничего, дядя, — нужно было промолчать, но я не удержался. — Асфоделевы луга пусты, все души после смерти пожирает чистый бог. Их больше нет, и тебя тоже не будет. Никого из нас. Впрочем, возможно меня ждет другая участь — Кера обещала устроить мне века мук и страдания за то, что связал ее обязательствами. Прости, что перебил, и не думай, что я нагоняю страха. Сведения у меня, как ты понимаешь из самых компетентных источников.

Доминус Маркус запнулся, посмотрел на меня с испугом и недоумением.

— И ты так спокойно об этом говоришь? И только теперь? Мы должны избавить тебя от этой богини. Флавий! Где Флавий, нам нужны…

— Дядя, подожди. — Я поднял руки, чтобы остановить его панику. — Ты меня не слышишь. Я сам согласился на эти условия. Дал слово, и не собираюсь его нарушать. Более того, они меня полностью устраивают. Я лучше соглашусь на вечные муки, чем отдам свои силы и суть чистому! К тому же я совсем не уверен, что у него умерших ждет именно небытие. Судя по тому, как он обходится со своими последователями, ничего хорошего после смерти не ждет никого.

— Да. Да, ты прав. То, что будет после смерти сейчас не важно, — согласился дядя. — Если уж мы не можем ничего сделать… — Он с силой потер лицо. — Однако какие новости ты сообщаешь вот так, мимоходом! Это надо будет хорошенько обдумать. Но вернемся все же к земным делам. Как бы там ни было, я не хочу, чтобы ты воспринимал мою заботу как контроль, как попытки ограничить твою свободу. Мы семья, и это нормально, когда старший член семьи в чем-то направляет и подсказывает младшему. Просто по той причине, что у него больше житейского опыта. Я не говорю, что я умнее. Уверен, что все вы, и Доменико, и Акулине и ты намного умнее нас, стариков, но умом опыта не заменишь.

«Ох, доминус Маркус», — подумал я. — «Ты кругом прав, и в другой ситуации я бы даже и не подумал спорить. Но что делать, если у нас цели разные?»

— Дядя, я собираюсь переехать. — Ну а чего, убедить друг друга мы не сможем, так что и пытаться не буду. — Ты говоришь правильные вещи. Я безмерно благодарен тебе и остальным за заботу. Благодарен вам за то, что не одинок. Однако отказаться от своих дел и целей я не могу. Так же как не собираюсь и рассказывать о них. В таком случае мое пребывание в доме Ортесов становится нежелательным. Ты будешь переживать за меня. Переживать, не вляпаюсь ли я в какую-нибудь историю, не навлеку ли неприятности на семью. И, к слову, это вполне вероятно: мою историю ты знаешь, и какие у меня враги — тоже. — Зараза, вот последнее я точно зря сказал. Надо же было ляпнуть!

— Не смей такое говорить! — ну точно. Вскочил, ударил кулаком по столу. — Семья не отказывается от своих детей только потому, что у них серьезные враги! Все твои враги — это наши враги. Как и наоборот. Иначе семьи не будет. Нас просто уничтожат, раздергают по одному!

— Дядя, я неправильно выразился! — Пришлось тоже встать, чтобы не выглядеть невежливо. — Я тоже считаю, что враги должны быть общими. Но я не могу рассказывать о своих делах и планах, поэтому будет неправильным пользоваться защитой семьи.

— Мальчик мой, почему? Почему ты не хочешь рассказать?

— Потому что ты будешь резко против. — Пожал я плечами. — Ты видишь мою дальнейшую жизнь совсем иначе, чем я. Жена, дети, образование, свое дело в тесном сотрудничестве с семьей. Все это очень хорошо, я и сам о таком мечтаю…

— Но воплощать не собираешься, — констатировал дядя.

— Не собираюсь. Не хочу жить в одном мире с чистыми и их богом. Не хочу такой судьбы для моих детей.

— Ты понимаешь, что хочешь бороться с системой? Понимаешь, какие шансы у одиночки? Даже с поддержкой семьи?

— Очень ясно понимаю. У меня нет шансов. Но сдаваться не собираюсь. Можешь считать это помешательством.

Дядя с силой потер ладонью лицо.

— Мы ведь уже говорили об этом. Никто не собирается сдаваться. Получи образование. Начни свое дело. Обрасти связями. Заработай денег. Так ты сможешь добиться большего. Неужели ты забыл?

— Дядя, я все понимаю. Для войны, не важно кого и с кем действительно нужны деньги. И чем больше, тем лучше. Но денег я найду, так или иначе. Может быть, действительно организую свое дело, только извини, учиться я не собираюсь. Не хочу терять время, к тому же самообразование никто не запрещал пока. Я побывал в университете — это лишь контора по зарабатыванию денег. Ты в курсе, что они отменили экзамены, кроме вступительных? Достаточно платить, и ты дипломированный специалист. Даже лекции посещать не обязательно. Обойдусь, и обойдусь так же и без связей, о которых ты говоришь. С кем можно подружиться в таком месте? С золотой молодежью? Люди мне нужны. Мне нужны те, кого не устраивает нынешнее положение дел. Не те, кто приспособился и согласен читать молитвы чистому, выполнять правила, придуманные священниками. Мне нужны те, кто готов убивать. Жаль, я пока не знаю, где таких найти. Но я найду.