— То есть в городе вы все-таки бываете, — хмыкнул Мануэль, — раз уж знаете, кого расстреляли, кого нет.

— Ну да, — пожал плечами здоровяк. — Что тут удивительного? Мосты все перекрыты. Но речка-то у нас — не Стикс, перебраться несложно. Пробираются ребята иногда. Вон, даже прессу читаем, — центурион вытащил из кармана штанов свернутую в несколько раз статью, бросил на стол. — Прочитаете, если захотите. Судя по тому, что пишут эти акулы пера в стране все хорошо, но окраины немножко волнуются. Поскольку здесь нет оскорбления религии, умиротворяют нас гражданские власти, чистые только помогают. Каково, а?

— Угу, — кивнул старик, и повернулся к нам. — В таком случае, надо нам отсюда валить ребята, как считаете? И побыстрее.

Не знаю, как остальные, а я сразу сообразил, к чему ведет старый вояка. А вот Северин удивился:

— Это почему это?

— Потому что сначала я думал, что вы просто забыли о разведке. Это очень тупо, но ладно, что уж взять с идиотов вроде тебя, дорогой центурион. Однако про разведку вы не забыли, а значит, идиоты тут не только руководство, но и рядовые члены организации. Потому что за все это время ваши разведчики ухитрились не выяснить то, что стало известно нам стоило только оказаться в городе. Первый встреченный жандарм рассказал!

— Что рассказал? — Северин действительно хорошо знает трибуна — вместо того, чтобы разозлиться, он мгновенно собрался.

— Даже и не знаю, стоит ли рассказывать, — издевательски протянул старик. — Или уж пускай вы побудете в благостном неведении напоследок? — И заметив, что собеседник все-таки начал закипать, сжалился: — Ладно, не кипи. Говорят, через пару дней сюда прибывают боевые спиры чистых и жандармы. Количество и точное время, уж извини, мы для вас не узнали, но, полагаю, их будет достаточно, чтобы превратить в пепел всю заречную часть Памплоны.

Северин не стал задавать глупых вопросов, правда ли это и не шутит ли Рубио. Он поверил сразу — из здоровяка будто одномоментно выпустили воздух, так сильно он ссутулился и поник.

— Тогда мы обречены. У нас на пять тысяч «бунтовщиков», — центурион особо выделил это слово, — всего тысяча тех, кто условно может воевать. Я имею ввиду взрослых мужчин подходящего возраста. Из них где-то четыреста тех, кто знает, с какой стороны браться за оружие. Но это еще не самое смешное. Самое смешное, что вооружены из них меньше сотни. Такая вот у нас армия.

— Что, вы даже не можете организовать производство? — удивился старик. — У вас же тут, вроде, не только металлургический завод, но и механический?

— Можем, а что толку? Пороха у нас от этого не прибавится. Мы начали понемногу выделывать кое-какие образцы, но пока это только на стадии экспериментов. Чтобы когда будет достаточно материала времени не тратить на налаживание производства. Но пока это все так, ерунда, тем более боеприпасов от этого не прибавится. Вроде, парни из Бургаса собирались поспособствовать…

— Кажется, догадываюсь, — хмыкнул Рубио. — Авилесский пороховой завод, да? Не толедский, конечно, но тоже достойно. Вполне разумные люди в Бургасе собрались, как я посмотрю.

— Разумные, — согласился Северин. — Только нам это уже не поможет.

— Ну, если ты собираешься сложить лапки и сдохнуть, тогда нам действительно не по пути, — подытожил старик.

— Хватит играть, трибун, мне не до смеха. Ты наверняка уже подумал, что можно сделать в нашей дерьмовой ситуации. Поделись своей мудростью с недалеким сотником!

— Нет уж, дорогой недалекий сотник. Мы больше не в армии, и я тебе не командир, который и задачу поставит и разжует, как ее выполнить. Я для начала предлагаю подумать, что можем сделать мы, и что будут делать чистые. Смекаешь?

— Да что мы можем сделать с сотней винтовок и боезапасом двадцать выстрелов на ствол?! — закричал центурион. Мне захотелось сплюнуть. И это бравый преторианец? Вместо того, чтобы думать, что делать, только и причитает! Не удивительно, что их так легко разогнали. Старик тоже разочаровывался все сильнее — это было видно по его лицу. Однако сдаваться, в отличие от сотника, он не собирался.

— Да забудь ты о том, сколько у тебя винтовок! Что ты на них зациклился? У нас в машине лежит шесть десятков спенсеров и патронов по полсотни штук на каждую. Ты что, думаешь, мы их в подарок от поклонников получили? Думать надо не о том, что у тебя есть, а о том, что тебе нужно, и где это взять!

— Да, — Северин с силой потер руками лицо. — Что-то я и в самом деле истерику устроил, как невеста перед свадьбой. Прости, старик, я сейчас соберусь. Просто последнюю неделю все висело на волоске, только появилась какая-то надежда, и тут появляешься ты, и все хорошее настроение обгаживаешь дурными новостями. Тут любой сорвется.

Нельзя сказать, что Рубио мгновенно возглавил повстанцев, но как-то так получилось, что его распоряжения стали выполняться будто бы сами собой. Северин любую просьбу бывшего трибуна выполнял так, будто это приказ — если бы старик прямо не отказался, он бы с большим удовольствием публично объявил, что слагает с себя полномочия командира в пользу квирита Рубио. Собственно, пару раз и порывался так поступить, но старик решительно воспротивился. Ну и остальные присутствующие, видя поведение лидера, подтянулись. А компания собралась разношерстная. На территории тюрьмы разместилась большая часть бунтовщиков, так же появились поселения на территории металлургического завода, и около пятисот бывших рабочих с семьями разместились на механическом заводе. У каждого из трех анклавов были свои лидеры, так что пришлось подождать, пока все соберутся — обсуждать последние новости и вырабатывать свои действия. Главой «тюремного» поселения оказался Северин, «металлурги» с единым лидером не определились, и потому избрали из числа мастеров и инженеров совет, состоящий из четырех членов — по числу цехов. Мужчины крайне основательные, но несколько медлительные. Даже дилетанту видно, насколько они далеки от любых военных действий, в отношении которых они целиком полагаются на Северина.

Механическим заводом управлял Доменико Ортес, франтоватый парень примерно моих лет. Причем, управлял, как я понял не только после того, как началась заварушка, но и раньше — Доменико принадлежит семье эквитов, в числе прочего владевших и механическим заводом. В отличие от владельцев металлургического, он сразу поддержал возмущение своих людей, и даже не подумал бежать, когда все началось. Хотя, подозреваю, мог просто отправиться в семейное поместье, умыв руки — потеря завода не может не ударить по семье, но в том-то и дело, что завод для них в любом случае потерян, так что заподозрить его в корыстных целях не получится. Любопытно, что парень мой однофамилец. Однако с тем же успехом он мог оказаться моим дальним родственником.

Эта мысль меня неожиданно взбудоражила. Сколько себя помню, мы всегда жили нашей маленькой семьей. Только мать с отцом и я. Ни бабушек с дедушками, ни всевозможных дядь и теть я ни разу не видел, и даже не слышал о них рассказов. А между тем, они ведь точно существуют. Про родственников мамы я вообще ничего не знаю, но вот отец — точно не был единственным ребенком в семье. Связи с родными он по какой-то причине не поддерживал, но иногда в разговорах родителей проскальзывали упоминания… Я тряхнул головой, заставляя себя вернуться к реальности. Сейчас вопросы родственных связей точно не актуальны. Денек выдался длинный, вот и начинают мысли плавать. Я мельком взглянул на настенные часы — до полуночи остается всего час. Неудивительно, что начинает клонить в сон. Жаль, что отдыха пока не предвидится.

После того, как Северин разослал вестовых, лидеры бунтовщиков собрались в течение получаса. Лица у всех настороженные: все понимают, что просто так отправлять гонцов бывший центурион не стал бы, и вряд ли он так спешит поделиться хорошими новостями. На нашу компанию все поглядывают со сдержанным интересом — подозревают, что мы с причиной сбора связаны самым непосредственным образом. Пока перебирались из столовой обратно в кабинет, Северин пару раз глянул на Рубио вопросительно — видимо, хотел спросить, не собирается ли старый отправить детишек погулять, пока взрослые дяди будут разговоры вести, но так и не решился, а сам Мануэль и не подумал что-то менять.