Красногвардейская атака красных на императорские устои XIX века оказалась неудачной. А ты, братец мой, как думал? Еще современным танком Т-90 атакуй древних мамонтов. История, брат, это очень объективный фактор. Если начнешь толкать ее легонечко, может и ускорится. Начнешь нахраписто продвигать, возьмет со зла, развернется и врежет по харе!

Так-то вот, милый!

Как-то незаметно для попаданца в XIX веке прошел почти целый месяц. Дела у Андрея Георгиевича, можно сказать, шли. Как у прокурора, медленно, но шли. Благодаря прекрасному почерку и дворянскому происхождению он заметно выдвинулся среди чиновников. Так сказать первый среди равных.

Все бы хорошо, но чиновники эти были самыми низшими, кабинетными регистраторами. Хвастаться этим хотелось не очень. А когда другие чествуют, стыдно.

С прочими, даже титулярными советниками, он еще сравнится не мог. Кабинетные регистраторы теоретически были квалифицированными чиновниками, способными работать со всеми бумагами. В том числе ведомственными и важными. На практике же Кологривов, пользуясь положением столоначальника, приближенного к министру, XIV и XIII классы полностью отодвинул, фактически приравняв к существующей мелочи, типа дворника Камалова.

Придорожный и Ухватов, по сути, находились на положении мальчиков на посылках, принеси — подай, в остальное время побираясь сплетнями и слухами. Они и на Макурина-то набросились от безделья и ничегонеделания.

Всякие бумаги, даже самые простые, обставлялись такими препонами и такими оговорками, что их могли прорабатываться только чиновники X–VIII классов. И ведь ничего не сделаешь, это не XXI век, м-гм!

Что с этого имел столоначальник, трудно сказать, скорее всего, ничего хорошего. Наоборот, для господина начальника только плохое. Чиновников было весьма мало, и в тоже время оказывалось много бездельников. Титулярных советников и коллежского асессора построить было трудно, хотя столоначальник и это мог, пусть и с натяжкой. Но в целом работать приходилось по поговорке — не было у бабы проблем, купила баба порося. Теперь мается.

Но все это было еще до Макурина. С ним же положение совсем стало подходить до абсурдного. Чиновник, имеющий почти идеальный почерк, отодвигался от прорабатываемых бумаг. И ведь говорить, что из безопасности, уже нельзя. Столбовой дворянин, стержень государства не может отодвигаться от служебных тайн. Нет допуска? Работайте с ним и будет!

Андрей Георгиевич поначалу не совсем понимал, почему Кологривов с ним то добр, то сердит. А потом допетрился — еще бы! Ведь он потомственный дворянин, подходящий до всех категорий чиновников. И документ из финансового ведомства, дрянная в общем-то бумага, им была блестяще сдвинута с места.

С другой стороны, именно из-за него пришлось проводить кардинальные изменения в подразделении, что в XIX веке очень не любили. И особенно при Николае I, который и реформы проводил таким образом, чтобы ничего не проводить, и подчиненных самих учил тому же самому.

Да-а, но работать-то Кологривову было надо, при этом эффектно, или, хотя бы, так, чтобы начальство не трогать. Ведь тот же его высокопревосходительство министр, прибыв из Зимнего дворца с очередного августейшего предупреждения о дурном письме министерских бумаг, не просто будет предупреждать, он наорет на тебя и останешься без премий, без орденов, без очередного чина.

И бумаги с дворянством медленно идут. Как теперь его высокопревосходительство попросить? После этого ничего такого, что «вдруг» на удивление всех чиновников хотя бы из их департамента, а потом и всего министерства, столоначальник Кологривов, жуткий консерватор и не любитель любых изменений, изменил структуру своего подразделения.

А именно, он подвинул всех чиновников, не очень способных, но имеющих соответствующие чины и поставил молодого чиновника, без стажа и без опыта. И подумаешь, что дворянин и что со способностями, но ведь еще XIII класса! Ведь так его превосходительство и писарька без класса пустит вперед. Это ж настоящая революция будет!

Такие вот и ходили слухи. Но Арсений Федорович стойко и твердо выставил Макурина на только что созданную должность делопроизводителя при столоначальнике. То есть он не всех кабинетных регистраторов подвинул, это уж действительно будет революция, а только одного и на особую должность по причине его превосходительству известной. Во как! И нечего свой любопытный шнобель сюда совать, а то тяжелой дверью как двину! Кровью потом обольетесь!

Попаданец же Андрей Георгиевич просто разложил кипу своих служебных бумаг. Кто как, а ему этот вариант развития событий, прежде всего, обещал много кропотливой и нудной работой. Нельзя сказать, что тяжелой и неприятной, но все же. Но без того никак не пройдешь.

А потому заострим перышко, проверим чернил в чернильнице и посмотрим, что нам передали для официального образца. Андрей Георгиевич чуть не свистнул. Так, ого, это же высший пилотаж! Аналитическая записка нашего министра августейшего монарха! Сверхсекретнейшая бумага! Иной бы всю жизнь мечтал хотя бы одним глазком посмотреть. А вот он не только смотрит, но и сам переписывает. Вот же ж!

Конечно, он понимал, что много чего проходит мимо него в жизни. Так ведь и любопытной Варваре по носу аккуратно и больно били! И нечего ему, маленькому чиновнику, обо всем знать! А происходило в столице Российской империи, между прочим, много такого не то, чтобы важного, но интересного и прелюбопытного, если повнимательнее узнать и чутко прислушаться. Начать хотя бы с того, что его императорское величество Николай Павлович на очередном совещании высших сановников на прошлой неделе произнес едкую-таки филиппику. Ни к кому конкретно, в воздух, но весьма если так можно сказать печально и даже злобно для его высокопревосходительств.

Речь опять шла о плохом уровне письма подаваемых августейшему государю документах. Большинство министерств даже на высшем уровне, направляя бумаги на императорское имя, пишут их кое-как, В России есть тысячи грамотных чиновников, на которых ежегодно тратится десятки тысячи рублей. Так нельзя ли хотя бы подобрать двух-трех делопроизводителей получше? Или господа министры специально портят глаза своему императору? Вопрос был произведен в воздух, ни чья фамилия не прозвучала, но Семен Семенович каким-то верховым чутьем понял, что тема эта августейшего монарха очень даже не то, что совсем тревожит, но нудно свербит. Как маленькая заноза в заднице. И сказать неудобно и терпеть уже никак невозможно.

И, наверняка, кто-то от этого полетит с высочайшего места, а кто-то, может быть, будет награжден. Не просто так, а по высочайшей оценке проводимой работы. И что если он немного потревожит себя и поработает, то может на пользу себе что-то сделать. Благо, большинство мероприятий министерства не то, чтобы Николаю в последнее время не нравились, но зримого отзвука в императорской душе не получала.

А это был тревожный симптом, который скоро может превзойти даже отставку! Будет тогда генерал-лейтенант гвардии командовать замшелым департаментом.

Вернувшись обратно в министерство, Подшивалов кликнул ответственных сотрудников, тех, кого понемножку подбирал и на кого в случае трудных моментов мог опереться. Поговорили о том, о сем. Один из них и подсказал.

Арсений Федорович Кологривов, которого он медленно, но постоянно тащил вверх, надеясь на удачу, все-таки однажды выстрелил, подсказал в нужный момент. А всего-то лишь назвал фамилию молодого дворянина, который так его удивил, и о котором он в суматохе в последнее время позабыл.

А Кологривов не позабыл. И не только напомнил, но и в подтверждение показал в общем-то не важный, но существенный документ, на котором и зиждется все делопроизводство.

Министр полюбовался на стройный ряд букв, на отсутствие, как всегда, клякс и ошибок, и приказал, во первых, приблизить его к столоначальнику, а во вторых, передать ему разрабатываемую докладную императору Николаю.