Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Поскакал чуть поодаль Александра и Петра Христиановича, но впереди господ генералов. Не потому что заважничал, просто так положено.

К своему крайнему удивлению, они приехали в тот же самый Астраханский полк, в котором он только что провел богослужение и затем уехал. Не зря говорят, торопливость хороша только при ловле блох. А в остальном лучше не торопится. Последовал бы совету полковника Самойлова пообедать, проверил бы, как старательно работают его люди и высокопоставленных сановников бы дождался. Эх, торопыжесть, и ведь не пятнадцать уже лет!

Построили полк, и уже Витгенштейн скрипел зубами и досадовал. Да, мундиры у солдат и даже офицеров были заметно обтрепаны, от обуви остались одни оденки. Но моральный дух военнослужащих был удивительно высок, солдаты утверждали на вопрос, готовы ли в бой? охотно и даже радостно, словно их там ждали не кровь, страдания и даже смерти, а обильный обед с мясом и водкой. В армии фельдмаршал отличается поручика, прежде всего, большими возможностями для удовлетворения собственных потребностей, в том числе любопытства. И капитан Ротман раскрыл полковую тайну, — оказывается, здесь только что было богослужение!

Цесаревич и Главнокомандующий переглянулись. Потом оба обернулись на Макурина. Что уж там было больше — укоризны от секретности его задания, или благодарности от эффектности действий — Макурин так и не выделил. На всякий случай отбрехался:

— Что вы от меня ждете, господа? Я непременный слуга Господний и в армию приехал, прежде всего, для молитв и богослужений. Если вы думали о другом, то поздравляю вас — вы очень наивны!

Два таких высоких деятеля, конечно, не ожидали от собеседника столь нелюбезных слов. В другой стороны, а что они ждали от святого? И доклада они, кстати, и не должны были ожидать. Пусть один из них является представителем императора и сам вскоре станет императором, а второй был Главнокомандующим Действующей Армией и фельдмаршалом, то есть по линии военной ему никто командовать не мог, наоборот, он сам мог приказывать любому, кроме, пожалуй, военного министра. Однако и их собеседник был не лыком шит. И если над ними еще были начальники на Земле, или начальник хотя бы, то над Макуриным лишь один Господь Бог. А учитывая его статус — святой, то есть представитель Бога, — это ему требовалось командовать ими. По крайней мере, он был точно чином старше.

Витгенштейн, как старый военный, снова понял это первым. Он отдал честь и сказал, что отныне он будет его преданный слуга.

«Еще бы, — подумал Макурин, — Ротман, наверняка, рассказал, как повлияла на него краткая проповедь. А я ведь говорил вам — Богу все равно, какие у вас перья и как вы молитесь. Богу, главное, ваша искренность и рьяность».

Андрей Георгиевич подумал еще немного, потом решил, что хватит нудеть. Скоро начнутся довольно-таки жесткие бои!

Глава 13

Петр Христианович Витгенштейн, имея огромный жизненный опыт, сумел найти выход из рискованного положения — из «артиллерийского огня глазами». в котором он, как неожиданно самый слабый, скорее проиграет, — предложил пойти пообедать, чем полковая кухня пошлет.

При этом он требовательно посмотрел на полковника Савельева. Чувствовалось, что командир полка сейчас поставил перед жестким ультиматумом — или подыграть Главнокомандующему или немедленная отставка с тяжелыми бумагами. Еще в советскую эпоху так делали. Выпнут вежливо — нечего тут себе нервы портить. Ну а в Санкт-Петербурге распечатают служебный пакет, да прочитают характеристику Витгенштейна, так только и остается, что «повысить» до командующего какого-нибудь гарнизона в провинциальной Сибири. И чтобы на тысячи верст вокруг безлюдье…

Командир полка высчитал ситуацию ничуть не хуже попаданца. И в XIX веке умели играть в подковерные игры не хуже, чем в будущем. Гостеприимно картинно раскинул руки:

— Ваше императорское высочество, господа! Позвольте вас пригласить к столу полкового собрания. Рецептура не сложная, но весьма сытная. голодными вы отсюда не уедите!

Эк полковник, а все-таки промахнулся, малой, будет тебе от Главнокомандующего на орехи! Вот если бы ты пригласил на жидкую кашу размазню, да на остаток ржаных сухарей вдобавок, тогда бы ты потрафил своему фельдмаршалу. А то ведь действительно не голодный паек, хотя и столичным его не назовешь: на первое уха из стерлядки, густая, аж ложка стоит, на второе даренные копченые куры. Запить на выбор — французское шампанское, итальянские вина. На десерт кофе с ликером, торты и пирожные, фрукты. Вот ведь как!

Да после такого обеда говорить о скудном пропитании армии никак нельзя. Кстати, а ведь в самой Ставке питались как бы и похуже. Во всяком случае, даже цесаревичу суп подавали мясной, но жиденький, а бедную курицу делили одну на троих. Что Петр Христианович страдает желудком и на стол особливо не подавали жирное и острое, чтобы не нервировать старика? Или, что еще хуже, высокопоставленным гостям пытаются убедить о плохом положении в армии и еще под этим соусом пытаются выпнуть обратно в Санкт-Петербург? Ведь это уже даже не наглость, это чуть ли не революция, черт побери!

Андрей Георгиевич вкусно погрыз грудинку курочки, негромко отпил вкусное шампанское и с нехорошим интересом открыто посмотрел на Главнокомандующего:

Что же вы теперь нам скажите, фельдмаршал, какую еще нарисуете трогательную сказку об остром недостатке продовольствия в армии?

Цесаревич Александр, чувствовалось, тоже имел недовольные вопросы к фельдмаршалу. Но вот что было интересно, и Главнокомандующий имел какие-то вопросы хотя бы к местному хозяину, и это было не только недовольство к неподдержке фельдмаршала. Слишком уж была разница между двумя военными в чине и должности, чтобы оспорить какой-либо вопрос. Да, конечно, они оба дворяне и оба имеют определенную свободу слова. Но одновременно, один фельдмаршал и Главнокомандующий, а второй полковник и командир провинциального полка! А ведь это военные, господа, а не какие-нибудь штатские!

— Извольте объясниться, полковник, о вашем обеде! Вы питаетесь куда лучше, чем я в Ставке!

Недовольство фельдмаршала было видно невооруженным глазом, и Самойлов даже встал по стойке смирно, что, в общем-то, не требовалось, по крайней мере, в столице. За столом же! Хотя Макурин его понимал, даже не являясь военным и жителем XIX века. Недовольное высокое начальство всегда во все времена приводило к ухудшению положения подчиненных при чем прямо противоположено — чем больше недовольства, тем хуже положения.

— Ваше высокопревосходительство! — доложил он так, словно на плацу докладывал — громко и торжественно, — еще сегодня к завтраку мне бы нечего вам предложить, кроме постной каши на воде и в лучшем случае, по одному ржаному сухарю, а на аперитив — холодную кипяченую воду. Но буквально за несколько часов до вашего появления, когда мы имеем счастие вас лицезреть, из столицы прибыл большой обоз с продовольствием. Старший оного обоза представил мне предписание военного министра о долговременной службе именно с этой кампании. И что часть кормовых денег будет даваться на пропитание уже в столице!

— Да? — несколько удивился Главнокомандующий, с удовольствием глядящий на стройного полковника, — это что же, ваш полк такой особый, что единственный снабжается из столицы самим министерством?

— Не могу знать, ваше высокопревосходительство! — строго по форме доложил полковник. Действительно, командир полка — это не та шишка, чтобы ему сообщили о положении в Действующей Армии из столичного министерства.

Кстати, — подумал Макурин, — а ведь военный министр мог бы и написать какую-нибудь цидулку в Армию. А то уже как-то неудобно становится перед Главнокомандующим. Зиц-председатель Фунт становится, а не боевой фельдмаршал!

Впрочем, вскоре все оказалось нормализовано. Бюрократизм Николаевской эпохи хоть и был медлителен, но прочен. И любой приказ выполнял строго до последней Яти.

Еще в конце этого же обеда прибыл императорский фельдъегерь с самоличным императорским рескриптом. Витгенштейн сам распорол столовым ножом пакет, прочитал и удивленно хмыкнул. Потом отдал бумаги, но не цесаревичу Александру, а Макурину. Хотя он посмотрел мельком и сразу отдал цесаревичу. Это было то послание, о котором они обговаривали еще до отъезда из Санкт-Петербурга.

679
{"b":"863941","o":1}