Шаги апостола приближались ко мне из-за угла. Вот уже слышно его хриплое дыхание. Я напрягся, словно сжатая пружина. Еще секунда и выбросил вперед руку с ножом в темноту, в то место, где должна быть его грудь. Но выродок оказался низкорослым и нож оцарапал ему макушку.

«Гном» от неожиданности даже не успел вскрикнуть, когда я вторым молниеносным ударом всадил уже клинок ему в горло. Апостол, наконец, понял, что случилось, но было поздно. Нож пробил хрящи гортани и разворотил горло. Третий удар был в сердце, четвертый в печень. Когда апостол падал на землю, он был уже мертв. Я оттащил его в глухую тень и кинулся к сараю.

Распахнул дверь, пытаясь разглядеть в кромешной тьме сварожичей:

— Ну где вы там? Пора!

Но ответом мне была тишина. Нехороший холодок пробежал по спине. Твою мать! Где эти черти бородатые⁈ Что за прикол?

— Здесь мы! — послышался из-за угла хриплый приглушенный голос Акима. — На улице уже.

— Якорный бобер! — вполголоса прошипел я. — Я же сказал вам ждать внутри!

— Ну звиняй, мил человек. Не поверили мы тебе, что ты часового ведром укокошишь. Решили проверить и пошли следом. Откуда ж нам было знать, что из ведра приманка была такая? Хитро придумал…

— Хорош разглагольствовать, дверь поджигайте.

— Так уже, — Аким направил ствол автомата на свой дом. — Мои хлопчики выход подперли и дровами завалили.

Я посмотрел в сторону дома, там под его дверью рождался робкий огонек. Он поскакал по перекрестьям лучин, рассыпался на множество язычков, но собравшись с силами, жадно лизнул сухие поленья и моментально разросся до приличного костра. На бревенчатых углах дома начинали рождаться подобные огоньки.

— Быстрее! — крикнул я и рванул к дому. — Сейчас полезут гады!

Пламя затрещало и осветило подворье. Из распахнутых окон доносился веселый смех и пьяная болтовня. Никто даже не заметил, что дом начал гореть. И лишь когда ночной ветерок затянул дым внутрь, из ближнего ко мне окошка высунулась бородатая пьяная харя.

Харя ошалело огляделась и, выпучив глаза, заорала:

— Горим! Пожар!

Апостол исчез в окне. Послышался топот множества ног. Изнутри толкали дверь. Ее доски недовольно скрежетали, но не поддались. Апостолы забарабанили по двери. Та трещала под ударами ног. Кто-то даже выстрелил несколько раз, но толстые доски выдержали.

— В окна уходим! — донесся чей-то приказ. — Дверь подперли!

Окон с моей стороны было три, и с другой три. Всех сварожичей я отправил на другую сторону. Здесь я и один справлюсь, нечего им под ногами путаться.

Первый клиент вывалился из окна и неуклюже уткнулся в землю мордой. Я перечеркнул его спину короткой очередью. Он так и не понял, от чего сдох.

Выстрелы прогремели в ночной тишине, как залп фейерверка. Остальные сатанисты, услышав звук опасности, вылезать не торопились. Слышно было, как они орут и о чем-то спорят.

Бах! Бах! — прогремели выстрелы с другой стороны дома. Палили явно из дробовиков. Послышались крики раненых. Черт! Похоже, апостолы зацепили сварожичей.

Ответом сатанистам была автоматная очередь Акима. Я узнал звук калаша. Он палил без остановки. Вот дурень! Патроны спалишь!

Мне хотелось обежать дом и помочь им. Но нельзя оставлять свои окна без прикрытия. Мне оставалось только стоять и ждать.

С той стороны дома шла настоящая бойня. Выстрелы дробовиков перемежались с пистолетным и автоматным грохотом. До старосты наконец дошло, что надо стрелять короткими очередями. Фух! Может, выстоят!

Из дальнего окна высунулась закопченная морда и ствол ружья. Апостол увидел меня и вскинул ствол. Но на нажать на спуск не успел. Я всадил троечку ему в щеку и разворотил лицо. Он упал, повиснув безжизненной плетью на подоконнике. Следом высунулся другой и почти одновременно с ним третий.

Вот суки! Там прорваться не смогли и сюда ринулись. Я прижался к стене и строчил из автомата по высовывающимся из окна сатанистам.

Плечо царапнула пуля. Вторая прожужжала возле уха. Черт! Чуть не сдох! Я остервенело давил на спуск поливая очередями сразу три окна. Из любого из них мог вылезти враг. Тридцать патронов улетели за несколько секунд. Я отщелкнул пустой рожок и молниеносным движением воткнул другой, вытащив из кармана разгрузки. Дернул затвор и снова нажал на спуск, не дожидаясь пока бородатые морды высунутся из окон. И вовремя. В этот миг, как раз апостолы пошли на вторую волну. Скопом повалились из окон. Они больше не пытались по мне палить, и выскакивали разом, падая на землю. Кого-то мои пули догнали, кого-то нет.

Нескольким из них удалось встать на ноги и открыть по мне ответный огонь. Мне пришлось нырнуть назад за угол. Я встал на колено и, выглядывая из-за горящего угла дома, отстреливал гадов одиночными. Судя по их предсмертным крикам, мои пули попадали в цель.

Мародеры стреляли в ответ, но они были слишком пьяны, чтобы бить прицельно. Палили наобум, но и это было для меня опасно. Шквал картечи жужжал где-то рядом. Несколько раз картечины оцарапали кожу.

Наконец, до апостолов дошло, что против автомата им ничего не светит. Оставшиеся в живых кинулись наутек.

Свет от пожара выхватывал их бегущие силуэты и делал неплохой мишенью. Я больше не прятался, встал на колено и отстреливал убегающих одиночными. Прыти они особо не проявляли. Ноги их заплетались от выпивки, они падали и, громко матерясь, пытались бежать дальше. Но тут их настигали мои пули. Девятимиллиметровые кусочки свинца со стальным сердечником били четко и метко. Пробивали тела, дробили кости и превращали беглецов в трупы. Через минуту все было кончено.

Я встал с колена, когда вдруг один из «трупов» вдруг ожил, вскочил на ноги и рванул прочь.

Вот сучонок! Он даже не ранен! Видно, упал и притворился мертвым, а когда выстрелы прекратились решил попытать счастья. Но счастье сегодня не на твоей стороне. А завтра у тебя уже не наступит никогда.

Я не стал его убивать сразу, решил кое-что обсудить. Направил ствол по низу и полоснул очередью по ногам, почти не целясь.

У-у-у! — завыл койотом апостол и покатился по земле.

Из-за угла дома показались Аким и Прохор.

— Все! — замахал руками Аким. — Больше никого нет в доме! Вон как полыхает, если и был кто, то задохся давно. Положили мы шестерых, что из окон вылезли.

— А где еще двое твоих людей? — обеспокоенно спросил я.

— Убили их ироды! — Аким подбежал к катающемуся по земле раненному апостолу и зарядил ему пинка под ребра.

Тот заблажил еще сильнее. Я подошел к раненному и, наступил на грудь, направив ствол автомата в морду:

— Говори, сука! Сколько вас⁈ Где остальные?

Я посчитал трупы, их оказалось семь, плюс этот раненный и шестеро трупов с той стороны дома. Всего получается четырнадцать. Ах да, еще часовой с вышки. Пятнадцать. Это гораздо больше, чем обещанных десять человек. Может, еще где-то рыскают их напарники?

Но апостол раскрывать численность банды не торопился. Он понял, что уже не жилец. С перебитыми ногами он далеко не уйдет. Даже если мы его отпустим. Смерти он не особо боялся, видно, уже привык рисковать.

Вместо ответа на мой вопрос, он плюнул мне в лицо. Но лежа харкать неудобно, и плевок получился дохлый, я легко от него увернулся.

— Повторяю вопрос, — процедил я. — Если ответишь, то умрешь быстро. Если нет…

Я достал нож и убрал автомат за спину.

— Иди на хер, чертов ублюдок! — зарычал апостол. — Чтоб твои мозги сожрал самый гнилой упырь! Много мы вас таких по лесам забили, жаль, что тебя раньше не встретили! Жрал бы ты сейчас землю!

— Мы друг друга не поняли и не с того начали, — миролюбиво проговорил я и схватил апостола за ухо.

Чирк! Отточенное лезвие полоснуло плоть, и ухо осталось у меня в руке.

— А-а-а! — заорал апостол. — Су-ука!!!

Я поднес окровавленное ухо ему под нос:

— Тебе уши нужны или нет?

— Нужны, нужны! — заорал он.

Я схватил его за второе ухо:

— Ну раз нужны, я их отрежу и сложу тебе в карман.