Я попытался встать, привычно опершись о кровать правой рукой, но вскрикнул от боли — я забыл, что у меня нет правой руки. Культя замотана красными от крови бинтами. Сука! У меня нет руки! И только сейчас до меня дошло, что я плохо вижу. Сразу не понял в чем дело. Потрогал лицо. Больно. Половина лица тоже замотана в месте с одним глазом. Похоже, глазу тоже хана. Ну все… Теперь девки давать не будут… Да хрен с девками! Главное, что живой! — подумал я, пытаясь себя приободрить. Но получалось слабо: живой калека — перспектива так себе…

Дверь неожиданно распахнулась, я вздрогнул, и в комнату вошел странного вида тип. Небольшого роста, но крепкого сложения. Одет в просторный халат из черной потертой ткани. А не-е… Это не халат. Кимоно? Длинные волосы собраны в хвост. Глаза проницательные, как у моей первой учительницы. Бородка подстрижена, будто из барбершопа, только что… На вид лет сорок, а может больше, кто этих мелких разберет.

— Спасибо, что спас меня! — улыбнулся я незнакомцу.

Тот с каменным лицом кивнул в ответ и поставил на стол миску с дымящимся варевом. Жестом пригласил меня за стол.

Я с трудом поднялся с кровати, ноги подкашивались. Опираясь одной рукой о стену, я пробрался к столу и сел. Передо мной стояла тарелка с непонятной серой субстанцией. Рядом ложка из потемневшего дерева.

— Что это? — я кивнул на угощение. — Это можно есть?

Незнакомец ничего не ответил, а молча вышел из комнаты. Вот, блин! Немой что ли? Ну и хрен с ним. Главное, что спас меня и сейчас еду принес. Значит, убивать меня не собирается. Наверное.

Я взял ложку и хлебнул супа. На вкус, как луковая шелуха, такой же горький, но есть можно. Из чего это он? В бульоне всплыла нога кузнечика. Твою мать! Я чуть не вывалил немногочисленное содержимое желудка обратно в тарелку. С отвращением отодвинул похлебку. Посидел подумал…

Ну а что я хотел? Где ж сейчас мясо взять? Вон корейцы и прочие аборигены всегда такую пищу жрали, и ничего. Хотя, говорят, что это они только туристам жаренных тараканов и гусениц готовили, сами они такое не едят… Ох, как жрать-то охота… Дня два ничего не ел. Я посмотрел на электронные часы (это единственно что осталось у меня из прошлой жизни). Благо, я их носил на левой руке, и они уцелели. Мой глаз никак не хотел фокусироваться на маленьких циферках даты. Я прищурился и охренел! Я пролежал без сознания почти неделю! Так вот почему так жрать охота.

Но сразу есть много нельзя. Бульон с насекомыми не слишком калорийная пища. Этот, в халате, наверное, понимает, что к чему. Я нехотя придвинул тарелку обратно к себе. Понюхал, словно пес, который нашел сомнительную падаль, вздохнул и залил ложку жижи себе в рот. Проглотил. Сдержал рвотный спазм и закинул следующую ложку. А потом еще. Тарелка опустела быстро. Я облизнулся. Голод до конца не утих. Но для первого раза хватит. Не хочу блевать кузнечиками…

Я доплелся до кровати и плюхнулся на удивительно белую простынь. Как я еще не измарал её своими лохмотьями? А нет… Лохмотьев больше нет на мне. Я тоже одет в халат-кимоно. Или это пижама такая? Не разбираюсь я в китайских приблудах. Никогда не понимал, как можно драться в халате…

Сейчас немного полежу и пойду искать своего спасителя. Раз он немой, пусть хоть на пальцах объяснит, зачем меня спас, и кто он вообще такой… Я закрыл глаза и снова вырубился…

Проснулся, когда солнце сбежало за макушки деревьев. В полумраке комнаты чадила свеча. Я встал с кровати и хотел подойти к двери, но увидел в углу в кресле силуэт человека.

— Бл*ть! — вырвалось у меня. — Как ты меня напугал. — Фу-у-х!

Мой спаситель сидел и молча смотрел на меня.

— Где тут у тебя туалет? — спросил я. — Туалет, понимаешь?

Я жестом единственной руки показал недвусмысленный жест, изображая как собираюсь отлить. Незнакомец молчал.

— Тьфу, ты! Послал бог немого. Теперь даже поговорить будет не с кем.

— Почему ты решил, что я должен с тобой разговаривать? — раздался из темного угла голос.

Я аж подпрыгнул на месте:

— Блин, опять ты меня напугал! Так ты что, оказывается не немой?

— Ты не заслужил пока моего внимания, — ответил тот спокойным и ровным голосом, будто хотел меня загипнотизировать.

— Не думал, что общение надо заслужить, — улыбнулся я, пытаясь разрядить обстановку.

— В твоем случае да.

— Это почему же?

— Если хочешь узнать человека, — незнакомец сделал многозначительную паузу, — сделай вид, что не понимаешь его… И он сам тебе раскроет свою сущность.

— И что ты такого обо мне узнал?

— Ты труслив и эгоистичен.

— Спасибо за откровенность, но это я и сам знаю. И ни от кого не скрываю.

— Такие люди мне не нравятся. То, что я тебя спас — ничего не значит. Ты окрепнешь и уйдешь отсюда.

— Куда я уйду? У меня одна рука и один глаз, а вокруг стаи зомби…

— Это не моя проблема…

— Прости, чувак, если как-то тебя обидел, но дай мне шанс. Я могу измениться…

— Еще раз назовешь меня чуваком, и уйдешь прямо сейчас. Называй меня Мастер.

— Прости, Мастер, меня Рудый зовут… Где мы находимся? Ты здесь живешь один?

— Это охотничьи дом. Я здесь с начала эпидемии. В лесной глуши почти нет зомби и таких людей, как ты.

— Я не самый худший вариант человека. Просто ты еще не встречался с апостолами.

— Я слышал про них… Это сделали они? — Мастер кивнул на мою забинтованную руку.

— Да…

— Как это случилось?

— Нас схватили охотники за рабами. Мы с друзьями попытались сбежать. Но бандит хотел пристрелить Энн, она одна из наших. Я накинулся на него, думал успею выхватить обрез. Но картечь оказалась быстрее…

На каменном лице Мастера я уловил еле заметное удивление. Он не смог полностью утаить внезапные эмоции.

— Почему они тебя не убили?

— Думали, что я сдох… Честно говоря, я сам думал, что сдох.

— Возможно, я позволю тебе остаться, — неожиданно выдал Мастер. — Посмотрим, способен ли ты меняться…

Почти месяц я жил у отшельника. Рука заживала на удивление быстро. У Мастера имелся запас бинтов, антибиотиков и прочей фармы. Он оказался продуманным и вовремя слинял из мира цивилизации в глухомань, запасшись всем необходимым. Его небольшой домик состоял всего из двух комнат: кухни, совмещенной с гостиной и спальни, которую он отдал мне, пока я был в критическом состоянии. Но сейчас мне стало намного лучше и я переехал на диван в гостиную.

Я постепенно привыкал к жизни с одной рукой, но боялся подходить к зеркалу (вместо зеркала на стене висела отполированная серебристого цвета металлическая тарелка). Всякий раз проходя мимо нее, я отворачивался. Не мог смотреть на обезображенную шрамом одноглазую рожу.

На глаз отшельник соорудил мне повязку из черной кожи, и вкупе с отросшей рыжей бородой, я стал походить на пирата, ну или на другого викинга.

Рука все еще болела, но мастер заставлял меня ей шевелить. Говорил, что кровь надо разгонять и нельзя, чтобы мышцы атрофировались. Хотя на хрена мне на ней мышцы, если кисти нет. Но я покорно выполнял его странные требования и старался не спорить. Спорить с сектантом — это все равно, что окоп чайной ложкой рыть. В том, что он сектант я не сомневался: в доме на стене висели какие-то азиатского вида мечи. Гобелены с иероглифами и прочая «шаолиньская» муть. Хотя, наверное, это называется не сектант, а как-то по другому… Не силен я в этом.

Как только рана зажила, каждое утро отшельник стал выгонять меня во двор. Заставлял обливаться ледяной водой из ручья. А потом давал в руку деревянный меч и хвостал меня такой же палкой. К занятиям я по началу относился скептически, всегда пытался отлынить, ссылаясь на боль в руке, но Мастер быстро меня выкупил.

— Если не хочешь, чтобы я тебя выгнал, — говорил он. — тренируйся. Это мой дом, и ты будешь здесь жить по моим правилам. А основное правило бойца — ни дня без тренировки…

— Да не боец я, — пытался я ему доказать очевидное. — Раньше им никогда не был, а сейчас когда калекой стал, тем более.