Я брел по территории лагеря, чуть опустив голову, и рассеяно смотрел исподлобья на окружающую обстановку. Постарался напустить немного блеска любопытства на глаза. Мне все было вокруг интересно. Но на самом деле я сканировал и запоминал на ходу: где посты охраны, где бараки, где дома апостолов. Нелегкая задачка — разглядеть все мельком и успеть запечатлеть в памяти. Но мне не в первой. Когда ползешь по полю боя, хочешь — не хочешь запомнишь все дзоты, лежки снайперов и прочую смертельную ерунду. Возможно, именно это умение и сохраняло мне жизнь.

Мы приблизились к кирпичному дому с деревянной верандой. На белых окнах белые занавески. Вокруг дома чистота, аж противно. Строение напомнило церковь свидетелей Иеговы. Вроде все снаружи ладно, а если глубже копнуть, то диванные экстремисты. Слово божье несут так, что потом квартиры лишиться можно.

На крыльцо дома вальяжно вышел долговязый поджарый детина неопределенно возраста. Половину лица закрывали кустистые бакенбарды, такие огромные, что росомаха позавидует. Желтые змеиные глаза с любопытством уставились на меня. Окружающие называли его Мясник.

— Кто такой? — рявкнула росомаха.

— Простите-е… — залепетал я. — Меня зовут Скунс, я пришел из заброшенного хутора. Его захватили гнилые. Вас я искал.

— Нас?! — долговязый сдвинул лохмотья бровей на переносицу. — Как ты узнал про апостолов? Отвечай, сука, иначе я тебя живьем сожгу.

— Не надо мня жечь, — запричитал я. — Кто такие апостолы? Я не понимаю, о чем вы.

— Зачем вы его ко мне притащили?! — заревел мясник на сопровождавших мня солдат.

— Чтобы проверить, босс, вдруг он засланный?

— Да какой из него засланец, — долговязый смерил меня презрительным взглядом. — Посмотрите на него, того и гляди обделается от страха.

— Ну, мы ж не такие прозорливые как ты, — кинул леща предводителю один из сопровождающих. — Посмотри на него! Странный тип. В плечах сажень, подбородок рубленный и взгляд хоть и бегающий, но колкий, как мороз у меня на родине. Вот и привели к тебе на допрос.

— Не хрен меня по пустякам отвлекать, — злобно зыркнул на подчиненных росомаха. — Разве не видите, что он чмо?

— Вот ты сказал, Мясник, теперь понимаем, что ошиблись. Но ради этого тебя стоило потревожить. Теперь нам спокойнее будет. И перед Велиаром, если, что тебе отвечать.

— Проваливайте! — рявкнул Мясник. — У меня еще куча дел, а вы тут с дибилоидом вошкаетесь.

— Знаем, какие у тебя дела, босс, — ехидно проговорил солдат. — Небось оприходуешь ящик вискаря, что мы чудом вчера добыли, когда обшаривали брошенные машины.

— Не двое дело, сучий выродок! — громыхнул Мясник. — Будешь много болтать отправишься обратно в послушники, или того хуже — в рабы разжалую.

— Прости, босс! — миролюбиво проговорил апостол. — Я же пошутил!

— Прочь! — брызнул слюной долговязый. — Займитесь делом, а этого в общий барак с рабами отведите. Может он не такой малахольный, как с виду кажется. Стукачем будет или надсмотрщиком. Вид у него презентабельный для такого дела, не то что душонка — мелкая и трусливая.

За пару минут общения с Мясником (причем сам я даже не участвовал в диалоге) я узнал о себе много нового, не полезного и неприятного.

Хотелось бы верить, что я не такой. А какой? Вот тут я крепко задумался… Кто теперь я? От былого офицера не осталось и следа. Сейчас мне приходилось изворачиваться, притворятся и убивать мирных жителей. Правда не совсем мирных — а будущих апостолов. Но на душе от этого не легче. Раньше проще было. Вот он враг по ту строну баррикад, а вот мы. А сейчас у каждого своя правда, жить всем хочется. Каждый выживает, как может. И теперь злодей не тот, кто деньги у народа тырит, а тот, кто по головам идет. А по головам сейчас ходить стали гораздо чаще — мир рухнул, а уродов стало больше.

Меня затолкали в вонючий барак и велели ждать особого распоряжения. Полумрак сарая не давал сразу разглядеть помещение. Ну улице стоял белый день, рабов угнали на работы, и внутри никого не было.

Я уже было расслабился и с любопытством рассматривал обстановку абмарного жилища, как услышал чей-то кашель. От неожиданности чуть не подпрыгнул. Оказывается, в самом темном углу кто-то притаился.

Я подошел ближе и хотел уже было выковырять оттуда незнакомца, но рассмотрев его, оставил дурные мысли. “Шпионом” оказался мужичок с болезненным лицом. Он лежал на ворохе тряпья и молча на меня поглядывал.

— Привет, — я подошел ближе.

Мужичок кивнул в ответ и проговорил скрипучим голосом:

— Новенький? Как попал сюда?

— Искал людей и наткнулся на поселение, но похоже здесь гостям не рады.

— Отчего же? Рады, только мы для них не гости, а рабы. Я вот третий день встать не могу, что-то ноги отказали. Хотя не старый еще. Да поясницу перекрутило. Мясник сказал, что если не оклемаюсь — убьет меня, не хочет задарма переводить еду. У них каждый работать должен. Вот ты, что умеешь делать?

— Ничего, — пожал плечами я.

— Плохо. Определят тебя на сельхоз работы на дальние поля. Там люди долго не живут. Мертвяки нападают часто, а стен защитных вокруг нет. Меня Шнырь зовут, а тебя?

Я назвал свое вымышленное имя, а Шнырь продолжал меня расспрашивать. Странный раб. Его жизнь висит на волоске, а он так живо интересуется мной. И на неходячего он не очень похож. Я подошел ближе и как бы невзначай споткнулся о его ногу. Тот сразу ее под себя поджал и, глазом не моргнув. Ага! Что-то здесь нечисто… Тот, у кого ноги не работают, так не делает. Попахивает подставой. Тряхнуть бы этого Шныря покрепче и выведать все, но нельзя. Вдруг его специально приставили за мной следить? А я для апостолов безобидный запуганный лох. Значит и Шнырь должен видеть меня таким. Эх… Не люблю комедии играть, а придется. Убить или не убить, вот в чем вопрос…

Лодка причалила к берегу, вокруг расстилался бескрайний лес. Гектор и Энн выскочили на сушу, а Воробей остался лежать на лодочной лавке. Он обхватил свое тело руками и трясся от мелкой дрожи. Утреннее солнце почти не грело.

— Плох совсем, — задумчиво проговорил Гектор. — Разболелся парень в конец. Надо травки лечебной пособирать. Заварим в котелке.

— Не верю я в эти ваши травки, — услышав слова Гектора, съязвил Воробей. — Аспирина бы мне или антибиотиков.

— Ну извините, — развел руками старик, — что в аптеку не сходил. Лежи здесь и не понькай. Мы в лес сходим, скоро вернемся.

— Вы меня одного оставите? — округлил глаза парень.

— Да нет здесь никого, — успокоил Гектор. — Весло вон возьми, если боишься.

— Не боюсь я! — фыркнул Воробей и отвернулся на другой бок.

— Ну вот и славно, — улыбнулся Гектор. — Только смотри, не уплыви без нас.

— Да куда я от вас денусь, — пробубнил Воробей. — Вы меня сначала вылечите.

Гектор и Энн скрылись в лесу. Воробей хотел поспать, но озноб не давал уснуть. “Вот если бы сейчас сюда теплое одеяло”, — подумал парень. Вроде старик не дурак, а не сообразил прихватить с хутора такую нужную вещь. И зачем только с ними пошел? Спал бы сейчас в доме апостолов сытый и в тепле. А так чуть людоеды не сожрали, а теперь, того и гляди, от пневмонии окочурюсь.

Со стороны леса хрустнула ветка. Уже вернулись? Быстро, что-то. Послышались шаги. Воробей приподнялся на локте и чуть не заорал.

Из леса вышла группа оживших: две женщины в камуфляжном туристическом рванье и мужик в изодранном костюме "горка".

Воробей упал на дно лодки и затаился. Черт! Только бы не заметили! Может закричать и позвать на помощь? Но нет. Пока старик с девчонкой прибегут, меня сожрут уже! Да и что они сделают без оружия против зомби? Мама, мамочка… Только бы не увидели…

Воробей слышал как шипят ожившие. Они заметили покачивающуюся на воде лодку. Ее нос был на берегу а корма предательски шевелилась. Воробей слишком рьяно упал на дно и раскачал ее. Лодка покачивалась и не думала останавливаться. Вот уже слышно клацанье прогнивших челюстей. Шорканье ног стало чаще, мертвецы явно ускорились. Воробей лихорадочно перебирал в мозгу варианты спасения. Что же делать?