— А ты точно одна? — Пес прищурился и задумался.

— Точно.

— А что у тебя в рюкзаке? — неожиданно спросил собиратель.

— Тебе какая разница? — нахмурилась Лилия.

— У тебя есть еда? Ты можешь со мной поделиться.

— Не могу.

— Почему?

— Ты собираешь припасы для моих врагов. Если я с тобой поделюсь, ты отнесешь продукты им.

— Тебе что, жалко?! — прошипел Пес. — У тебя рюкзак большой, на всех хватит.

Пес придвинулся ближе и настырно смотрел прямо в глаза. Из раба побитого жизнью и невзгодами он превратился вдруг в назойливого проныру. Ее глазки забегали, оценивая Лилию как потенциальную наживу.

Лилия нахмурилась и размышляла, как ей быть дальше. Пес стоит очень близко, битой от него не отмашешься. Пока руку подниму, он уже вцепиться в меня успеет. Может показать что у меня почти ничего нет, и он успокоится? Так и сделаю.

— Смотри, — Лилия сняла рюкзак и высыпала на прилавок его содержимое. Кроме пледа, прихваченного в жилище Аиды, пары консервов, металлической кружки и сухого горючего в нем ничего не оказалось.

Лилия улыбнулась:

— Мне нечего тебе дать. Могу консервами поделиться. Одна банка твоя, бери…

— Не густо, — разочарованно протянул Пес и засунул обе консервы себе в дорожный мешок.

Затем на секунду задумался, и на его лице появилась ухмылка:

— Собирайся, со мной пойдешь.

— Куда? — опешила Лилия.

— К апостолам, раз у тебя ничего нет. Ты сама будешь моей добычей. Никогда мне не удавалось привести раба для своих хозяев. За такое, наверное, можно и звание послушника получить, — мечтательно протянул Пес. — Не берут меня чертовы мародеры в свои ряды, видать рылом не вышел.

— Нет, — тихо проговорила Лилия, — ты не такой, ты лучше…

— Откуда тебе знать?! — вдруг взвизгнул Пес. — Я каждый день с утра до ночи горбачусь на этих ублюдков, рискую жизнью, а из оружия у меня лишь это!

Собиратель помахал огромным самодельным ножом с чуть заржавелым клинком:

— Я не могу так вечно бродить, однажды меня сожрут заживо! Никто из собирателей не живет больше двух-трех месяцев. Я хочу стать одним из послушников, я справился бы! Я мог бы даже зажечь жертвенный костер!

— Не понимаю о каком костре идет речь, — Лилия пожала плечами. — Но мне кажется, что ты не должен становиться, как они, зверем.

— А что? Сдохнуть лучше?! — Пес махнул ножом, в его голосе появилась угроза. — Ты не представляешь, каково это — бродить одному в пустом мире, и возвращаться каждый день в тюрьму за тем, чтобы утром все повторилось…

— Апостолы схватили моих друзей, а ты хочешь, чтобы и меня постигла такая же участь? А что будет с ней? — Лилия кивнула на Аиду, девочка-зомби смотрела исподлобья на собирателя прищуренными глазами, будто понимала разговор.

— Мне все равно, что будет с этой тварью. Такие как она жрут нас, — пробормотал Пес и, понизив голос, отрешенно добавил. — И мне все равно, что будет с тобой… Отдай мне биту.

— Прошу, не делай этого, у тебя есть еще шанс не превратиться в нелюдя. Мы сможем вместе собирать ресурсы, ты будешь их относить, а я буду тебя ждать возле лагеря Апостолов. Ты покажешь где их логово, и мы вместе придумаем как вытащить моих друзей.

— Ты до сих пор не поняла! — собиратель, брызгая слюной вырвал из рук Лилии биту. — Апостолов не победить! Мне насрать на тебя и твоих друзей! Сейчас каждый сам за себя!

— Но ты же рискуешь жизнью ради своего брата? Он — твоя семья, а у меня больше нет семьи, только она, — женщина показала на Аиду.

— Протяни вперед руки, — зашипел Пес доставая из кармана пластиковый хомут, — Ты пойдешь со мной. Не бойся, в рабстве жизнь будет тяжелее, но шансов умереть от зубов тварей гораздо меньше. Если, конечно, тебя не определят в отряд собирателей. Но ты сама сказала, что родных у тебя нет. Так что собирателем тебе не стать светит. Будешь исправно работать и с голоду не умрешь. Тебе нечего бояться.

— Я не боюсь, по крайней мере за себя. После смерти мужа, мне уже ничего не страшно…

— А за кого тогда ты боишься?

— За тебя…

— Что?! Я не нуждаюсь в твоей жалости!

— Прошу, — Лилия умоляюще смотрела в обезумевшие глаза собирателя, — остановись, у тебя еще есть шанс…

— Заткнись! — взвизгнул Пес. — Разговор окончен! Давай сюда руки.

Лилия подошла к собирателю вплотную и еле слышно проговорила:

— Мне жаль, что все так получилось…

— Почему?

— Ты только что ты убил двоих человек…

— Что?!

— Себя и брата, — Лилия выхватила с пояса нож и вонзила его в грудь собирателю.

Сталь с противным хрустом прорезала грудину и, раздвинув ребра погрузилась в плоть.

Пес с выпученными глазами выронил биту и схватился за рукоять торчащего из груди ножа. Лилия сделала шаг назад и подобрала биту. В ее глазах блеснули слезы:

— Прости, мне очень жаль…

Хрясь! — удар битой размозжил голову Пса.

Вот уже несколько дней я терроризировал лагерь апостолов. Кружил по лесу вокруг их поселения и отстреливал из снайперки часовых, палил по небольшим отрядам, когда те оказывались за пределами забора. Иногда из ворот лагеря выходили одиночки без оружия в рваной одежде и с рюкзаками на плечах. Этих я не трогал. Они, явно, не апостолы, а скорее всего их добытчики ресурсов. Судя по исхудалым лицам и рваной одежде — люди они подневольные, вот только почему не сбегут? Наверное, их что-то держит. Может, оставшиеся в лагере родные. Нужно выйти с таким на контакт и узнать, что к чему, пусть расскажет о лагере подробнее.

Ранним утром я сидел в чаще на обочине дороги и поджидал одного такого. С каждым днем к лагерю приближаться становилось все опаснее. По лесу рыскали отряды апостолов. Меня, суки, ищут!

Вот по проселку проехала колонна из двух потертых джипов и мотоцикла. Я проводил их через глазок оптического прицела. Указательный палец с нетерпением пульсировал на спусковом крючке, но я удержался и не нажал. Пусть живут пока. Сегодня я здесь не смерть раздаю, а жду подходящего "языка".

Спустя час по дороге засеменил коренастый мужичок с обветренным, как у пирата лицом. Одежонка истрепана, оружия не видать — похож на подневольника. Я шел за ним еще с километр, чтобы убедиться, что за нами больше никого нет. На одном из поворотов проселка я обогнал его и выпрыгнул на дорогу, наставив на бедолагу пистолет. Тот замер, как статуя, а опомнившись, пробормотал:

— Я собственность калана апостолов, меня нельзя убивать!

— Если все мне расскажешь, как есть, останешься жить, — сказал я.

Буду с ним пожестче, мало ли что у него на уме. Пусть даже мысли не допускает, что меня можно обманывать.

— Я не боюсь умереть, — мужичок чуть скривился. — Я умер несколько месяцев назад, когда погибла моя семья. А теперь я всего лишь раб.

— Почему ты не сбежишь от своих хозяев?

— Я собиратель, если сбегу — они убьют моих друзей.

— Сколько апостолов всего?

— Я точно не знаю, в самом клане где-то около двухсот, плюс еще послушников около сотни.

— Каких послушников?

— Это те, кто желает вступить в клан, но еще не заслужил доверия его главы Велиара.

— Понятно. Короче, как полицаи у фрицев во время войны.

— Нет, полицаи никогда не становились армией вермахта, а послушники могут вступить в клан. Правда, таких пока не много.

— Почему?

— Апостолам выгоднее оставлять их в послушниках — ты вроде уже не раб, но и работаешь на них также за еду, еще и верен клану, в надежде, что тебя примут в их ряды.

— Нарисуй на песке расположение основных постов, строений и стоянок техники на территории лагеря, — я сломал ветку и протянул собирателю.

Он начертил мне схему лагеря. Я примерно представлял ее себе до этого. Оказалось, что в лагере есть отдельный дом для жреца. Рабы живут в бараках, переделанных из корпусов пионерского лагеря. Сами апостолы обитают в домах покомфортнее, чем у рабов, но хуже, чем “святилище” Велиара. Этот черт вообще хорошо устроился! Проповедует сатанизм, собирает плюшки и больше ничего не делает. Бандами управляет некий Мясник, он же заведует хозяйственными работами, он же главный палач. А жрец клана только дает ему указания и, в случае чего, спрашивает результат. Настоящий управленец-чиновник! Интересно, кем Велиар был в прошлой жизни? Наверное, бездельником — минимум мэром какого-нибудь городка, ну или другим “депутатом”.