— Какими? — снова уловив в речи собеседника специально оставленную паузу для моего ответа, уточнил я.

— Первое, — Карл Августович показал мне сухенький кулачок, а после отогнул большой палец. — Вы прямо сейчас даете мне слово, что до того, как мы ударим по рукам или, напротив, разойдемся в разные стороны, вы не заключите ни с кем ни одного контракта. Полное деловое молчание.

— Хм, — озадачился я. — Признаться, странное условие. И для меня не слишком выгодное, не сказать — убыточное. Я не знаю, насколько долго будут идти наши с вами переговоры, верно? Они могут и затянуться, а жить на что-то надо. И не только жить. Мне же еще зарплату сотрудникам нужно платить, арендную плату и так далее.

— Даю слово, что все разрешится достаточно быстро, — кивнул антиквар. — В течение следующей недели, а именно такой срок я поставлю предельным, мы или ударим по рукам, или разойдемся в разные стороны. Как мне думается, за семь дней убытка особого вы не понесете. Ну и… Давайте так — даже если мы не сойдемся в наших интересах, то в качестве компенсации вы получите от меня некоторую сумму.

— Вот столько денег? — показал я на пальцах толщину колоды карт, чем вызвал искренний смех собеседника.

— Клянусь, вы мне нравитесь все больше и больше, — вытирая слезинки, выступившие из глаз, сказал Шлюндт. — Мне кажется, наше сотрудничество будет приятным и долгим.

— Второе условие, — напомнил ему я. — Внимательно слушаю.

— А его я вам сейчас не назову, — Карл Августович отогнул указательный палец, пошевелил им, а после загнул его обратно. — Услышите его при нашей личной встрече. Повторюсь — ваша цена велика, не безмерно, но изрядно. Тут без определенных оговорок не обойтись, и, прежде чем сказать «да», мне надо кое-что проверить.

— Разумно, — согласился я.

— Итак, — антиквар подался вперед, его лицо приблизилось к экрану, — Максим, вы даете мне слово, что никто, кроме меня, в ближайшие семь дней, начиная с сегодняшнего, не сможет вас нанять для своих нужд?

— Даю, — подтвердил я.

— Ну и замечательно, — снова заулыбался старичок. — Вот и сговорились. На сем разрешите откланяться, пойду заниматься нашими уже общими делами. Времени не так и много, а хлопот полон чулан, как говаривала одна моя старинная знакомая. А вам — приятного аппетита. Кстати, вижу, вы воспользовались моим советом, не так ли?

— Каким именно?

— Заказали ростбиф, — пояснил собеседник. — Не правда ли, он дивен? Ну скажите — так ведь?

— Чистая правда, — подтвердил я. — И порция большая. Это сейчас редкость. Карл Августович, а вот насчет личной встречи…

— Все будет, — перебил меня Шлюндт. — Просто делайте то, что обещали, и ждите от меня скорых вестей.

Хлоп — и экран опустел. Все, сеанс связи закончен.

— Рад был познакомиться, — отвлек меня от мыслей через пару минут голос Аркаши. — Пойду я.

Он забрал со стола нетбук и убрал его в сумку.

— Телефон мне свой оставь, пожалуйста, — попросил я его. — Мало ли, созвониться понадобится.

— Не понадобится, — отмахнулся он. — Зачем? Приятного аппетита!

И ушел, попутно чуть не сковырнув вешалку, по традиции «нулевых» стоящую рядом со входом в ресторан.

Ну а вечером мне тем для размышлений еще и Танька подсыпала, так сказать, до кучи. Здание наше на самом деле кому-то продают, вопрос это решенный, так что проблем с переездом, скорее всего, избежать не удастся. Единственный плюс то, что моя давняя приятельница вроде как собирается на этого «кого-то» выйти и договориться с ним о том, чтобы один этаж здания под себя арендовать. Ну, если получится, тогда, может, и мне удастся к ней присоседиться. А раз она так сказала, причем сопроводив это своими обычными «куда ты без меня» и «вот все на моих хрупких плечах», значит, все не так и плохо.

Жалко только, что она не знает пока, кто именно этот потенциальный владелец здания. Мне бы имя-фамилию и адрес, желательно домашний, я бы и без нее, может, вопрос решил. Вон Модеста Михайловича попросил бы посодействовать, да и все, он умеет страха на людей навести. Или с анчутками договорился бы, эти в плане бытового хулиганства кому угодно фору дать могут, жизнь в любом доме в ад за сутки-другие превратят — только в путь. И подъездные им нипочем, чихать они на них хотели. Они же сродни банным, а те всегда отличались редкостной независимостью и сварливостью.

Но увы, информации у Татьяны на этот счет пока нет, а мне ее взять просто неоткуда. Административные и ведомственные вершины государственной машины мне взять вряд ли удастся, не мой профиль. Куда-куда, а туда я не вхож. Нет, деньги решают любые проблемы и дают ответы на все вопросы, но тратить время и ресурсы на эту суету сует мне не сильно хочется. По крайней мере в данный момент.

Кстати, Модест Михайлович очень недолюбливает мою школьную приятельницу и при виде Татьяны всегда недобро цыкает зубом, что означает только одно — кабы не я, он бы ее на вкус давно попробовал. Я спрашивал у него, в чем тут дело, чем эта бизнес-леди ему не угодила, но путного ответа не получил. Вернее, в своей обычной манере бывший владелец дома от него ушел, наплетя семь верст, да все лесом. Одно только я более-менее понял — он считает мою приятельницу весьма лживой особой, которой глубоко плевать на все, кроме своих интересов.

В принципе, конечно, все так, собственно, она всегда хитровыдуманной была, даже в школе, но, с другой стороны — а кто сейчас живет по-другому? Особенно в той сфере, где она вращается? В большом, да и среднем бизнесе истинные, а не показные благодушие, высокоморальность и сердечность — явление приблизительно такое же редкое, как ларек с холодным пивком в центре пустыни Сахары. То есть в принципе его там можно встретить, но в основном в качестве миража. Но поскольку от меня ей выгоды ноль, какой смысл себе этим голову забивать? Думаю, тут дело в том, что Таньке время от времени хочется хоть ненадолго побыть такой, как раньше, в светлое и безмятежное время нашей юности. Ностальгия, все такое… Так и пусть ее, мне не жалко.

За всеми этими мыслями я чуть не проскочил харчевню с забавным, но притягательным названием «Пончики-Блинчики», около которой Василиса просила меня непременно остановиться. Дескать, с год назад она там побывала и сохранила об этом месте самые наилучшие воспоминания, потому раз уже едем мимо, то следует туда заглянуть. Ну и потом — от данного заведения до конечной точки путешествия дороги останется всего ничего, надо набраться позитивных ощущений перед тем, как окунемся в море негатива.

Она была готова привести еще пяток аргументов, скорее всего такого же рода, но я, поняв, что скоро моя голова от ее трескотни лопнет, сказал, что ладно, заедем. Только замолчи.

А вообще ей сильно не по себе, это заметно невооруженным взглядом. И странного в том ничего нет. Да, рядом со мной сидит ведьма, наверняка успевшая уже пару-тройку чьих-то судеб сломать, может, и душу чью-то к рукам прибрать, но что это меняет? Уверенность в себе и умение загонять чувства под ноготь приходят с опытом и возрастом, а тут вон молодая совсем девчонка. Еще и городская до мозга костей. Ее сила там, позади, где проспекты, бутики, заклятые подруги, мужики с наметившейся лысиной и кризисом среднего возраста, которые ради ее тугого молодого тела на любую дурь готовы, и все остальные радости мегаполиса. Там все просто и понятно. Ну а здесь что? Сзади расположилась вурдалачка, которая с удовольствием бы ее крови попила, сбоку устроился человек с туманным прошлым и сомнительной репутацией, а о том, что впереди ждет, вообще думать не хочется. И главное — непонятно, зачем ее к этой Даре вообще послали? Ясно же, что мира не будет. И переговорщица из нее никакая, ее такому никто не учил. Недавно же двое ее товарок уже сгинули в этой долбаной Лозовке, зачем из нее третью жертву делать?

А что, если это вообще какие-то происки соратниц по ковену? Они на все способны, им ближнюю свою втравить в какую-то неприятность одна радость, ей ли не знать. Просто она, Василиса, точно такая же, как и зловредные подруги.