— Вот, собственно, и все, — подытожил я минут через семь, а после отпил кофе, который перед нами поставила официантка. — Спасенная девчонка отправилась к папочке, а я почти сразу к вам. Слеза снова в Москве, крови из-за нее может уйти ох как немало. Это плохо.

— Максим, ты хороший парень, я это знаю, но, прости, не поверю в твои переживания на тему того, что кого-то где-то снова убьют из-за этого артефакта, — разворачивая салфетку, в которой находились нож и вилка, степенно произнес Ровнин. — Не потому, что ты циник или равнодушен чрезмерно, просто такова суть наемника. Обычного человека кровь и смерть как минимум смутят, он такое видеть не привык. А для тебя это будни, привычная среда обитания.

— Как и для вас, — не полез за словом в карман я.

— Да, — кивнул начальник отдела. — Как и для меня, увы. Профессиональная деформация. Хотя в целом ты, конечно, прав, Слезу надо максимально быстро найти и в темное сухое место положить. В нашем здании такое есть.

— И у меня в офисе эдакий закуток найдется, — бодро заявил ему я. — Олег Георгиевич, желаете — обижайтесь на меня, желаете — нет, но если я до артефакта доберусь первым, то вам его не отдам. Доброй волей, имеется в виду. У меня заказ, я обязан его выполнить.

— Помню-помню, — покивал Ровнин. — Одно только неясно — кто заказчик? Ты тогда так и не сказал ведь.

— И сейчас не скажу. Кодекс чести и все такое.

— Разумеется. Хорошо, с нами ты делиться этой штучкой не станешь. А если мы первые на раздаче окажемся? Тогда как? — Он сдвинул брови и наигранно сурово произнес: — Воевать станем?

— Да вот еще! — фыркнул я. — Заказ заказом, но с ума-то сходить не надо. Схлестнись я с вами, так придется за тридевять земель из Москвы уезжать, туда, куда ворон костей не носил. И вы мне жизни не дадите, да и остальные обитатели Сумерек могут рассерчать, многие из них отдел уважают и без нужды злить не хотят. Мне такое зачем? Я люблю наш город и дальше в нем жить хочу. Да и по-честному же, обогнали и обогнали, ко мне со стороны заказчика какие претензии могут быть?

— Золотые слова, — покивал начальник отдела. — Значит, на том порешим — кто первый лапу на артефакт наложит, тот его себе и забирает. Обмен информацией идет на взаимовыгодной основе. Договор?

Этот мастер размытых формулировок, как его называл Мирослав, нынче прост до крайности. Но Ровнин может в данной ситуации это позволить, ибо осознает, что здесь и сейчас он мне нужнее, чем я ему. Сложись все иначе, игра бы велась куда тоньше. И на будущих наших отношениях это никак не отразится, поскольку и отделу будут время от времени нужны мои услуги, и мне, увы, без них в некоторых случаях не обойтись.

— Согласен. — Наши ладони хлопнули друг о друга. — Так что там с вурдалаками? Ну и с моим загадочным недоброжелателем?

— С вурдалаками все отлично. — Олег Георгиевич отправил в рот кусочек круассана с лососем. — Голландский соус нынче хорош! Так вот — пока ты отсутствовал в столице, численный состав семей уменьшился на две единицы. Чем не повод для радости?

— Ух ты! — изумился я. — Это как так?

— Сами себя в пепел обращают, без нашей помощи, — пояснил сотрапезник. — Небольшой передел владений. В принципе разумно, слишком уж много кровопивцев в Москве развелось за последние лет десять, с горочкой, так сказать. Потому отдел только приветствует подобный разворот событий. Риски стать кормовой базой для граждан, которые таскаются по ночам по делу и без дела, снижаются, контролировать, опять же, кровососущую братию куда проще. Ну и им самим поспокойнее жить будет. Когда семей в городе много, то каждой из них волей-неволей приходится расширять численный состав за счет обращения неофитов. Это вопросы конкуренции и выживания, от них никуда не уйти. А значит, всегда есть вероятность того, что молодняк в какой-то момент сорвется с резьбы. Бессмертие и сила у них уже есть, а вот с умом проблемы, как и с ложным ощущением вседозволенности и власти над смертными. Проходили, знаем. И добро еще, если бедолаги, попавшие в руки этих не видящих берега идиотов, умрут относительно легко и быстро. Ну а мы подобное с рук никому не спустим, потому за проступок нескольких идиотов отвечать станет вся семья. А то и все сообщество, чего мелочиться? Как тогда, в двухтысячном, когда мы вырезали всех вурдалаков в городе. Ну, почти всех, кое-кому из старших, увы, удалось скрыться.

Кстати, Мирослав мне рассказывал, что не просто так эти самые старшие тогда успели улизнуть. Вроде как предупредил их кто-то о грядущей резне буквально за пару часов до того, как она началась. И ноги, как он считал, как раз из здания на Сухаревке росли. Кстати — верю, сразу и без колебаний. Подобная услуга очень дорогого стоит, она загоняет уцелевшего главу семьи в долги перед спасителем надолго, если не навсегда, обеспечивая его лояльность к любым решениям и желаниям отдела. Ну и еще стоит учитывать вот какой факт — все уцелевшие вурдалаки не были запачканы безвинной людской кровью, они даже во время лихолетья 90-х вели себя, если можно так сказать, вполне прилично. А вот из тех, кто убивал направо и налево, крича о том, что теперь пришло их время и их власть, не уцелел никто, все они разлетелись хлопьями пепла по ночным улицам Москвы.

— Дайте угадаю, кто стоит во главе победителей, — усмехнулся я. — Горбоносый и поросший диким волосом Самвел Саркисян?

— Ара, угадал! — гортанно, имитируя кавказскую речь, воскликнул Ровнин, растопырив указательный и большой палец на правой руке. — Уф, что за молодец! Целую твои мысли, брат!

— Широко шагает, — прищурился я, — как бы штаны не порвал.

— Может и такое произойти, — кивнул Ровнин. — Но пока Самвел действует вполне разумно. В центр не лезет, подминая под себя близлежащие окраины, ничего не нарушает, гортанно орет о лояльности и к нам, и к старым семьям, некоторые из которых на Москве со времен деда царя Ивана Грозного сидят. Так что с нашей стороны претензий, повторюсь, нет. А вот тебе в том радости немного.

— Если конкретнее?

— Да Бога ради! Саркисян уже несколько раз в узком кругу упоминал о том, что для начала он вспорет тебе живот, насладится криками, которые ты неизбежно станешь издавать, и только после выпьет всю ту кровь, что останется после этого в твоих венах. Сильно ты его разозлил, Максим, скажем прямо. Сначала на дне рождения при всех опозорил, после еще пару нолей к счету добавил своими визитами в его дом… И тут, что совсем скверно, я тебе помочь ничем не могу. Нет у меня оснований. Ты хоть и человек, конечно, но живешь не только по людским законам, потому, выходит, что Самвел в своем праве.

— Так я вроде защиты и не просил?

— Не просил, — согласился начальник отдела, — но я решил чуть предварить события. Ну, чтобы после без обид друг на друга все обошлось. Да, вот еще что. Отдельной строкой в счете Самвела к тебе прописан тот факт, что ты помог скрыться из Москвы его давней и недоброй приятельнице Маргарите. То ли кто-то из его пристяжи видел вас вместе в аэропорту, то ли рассказал ему про это кто.

— Да какая теперь разница, как узнал? — глянул я на Ровнина. — Важен факт того, что он захотел убить меня еще больше. Хотя, если честно, не вижу здесь ничего катастрофичного. Я Самвелу, выходит, столько задолжал, что лишняя претензия ничего не меняет. Вот только больше одного раза ему меня все равно не прикончить.

— Пока Марго не стала пригоршней пепла, Саркисян под свою руку на законных основаниях ее владения прибрать не может, — пояснил Ровнин. — И это его жу-у-утко бесит! Кстати, если не секрет — жива твоя приятельница? Или Урал оказался к ней не сильно милостив?

— Жива, — кивнул я. — Ну, насколько данное слово применимо к вурдалачке в принципе.

— Славно, — одобрил мои слова Олег Георгиевич. — При случае скажи ей, чтобы в Москву не совалась, нечего ей тут делать до той поры, пока с Самвелом ничего неприятного не случилось.

— А что, есть такая вероятность? — заинтересовался я.

— Все смертны, — равнодушно произнес сотрапезник. — Даже те, кто формально числится бессмертным. Но это тема для другого разговора, согласись?