— Готов? Я, Мария Сергеевна. Что тебе надо???

Я вздыхаю.

У собравшихся в помещении, глаза по полтиннику, не понимают чего я тут делаю, и вообще, кто я.

— Контакт с телом, причём без этого, — указываю на хирургические перчатки, натянутые на кисти рук.

Кивает…

— Решим, у нас минут пятнадцать есть в запасе. И так подзадержались. Сейчас должен ведущий хирург города приехать, будут решать по операции. Но её исход, честно скажу, известен уже заранее. Шансов спасти мальчика — нет.

Разговариваем тихо, почти прикоснувшись головами. Присутствующие ничего не слышат и ничего не понимают, что тут, вообще, происходит.

Но вот двери на распашку, пора… Коридор…

А потом ход и огромное, для моего воображения, помещение. Понятно, святая святых больницы… операционная.

— Ничего не трогай, ни к чему не прикасайся, — командует женщина…

Потом приказным тоном тем, кто в операционной присутствовали.

— Все на выход. Я тут сама. Будьте рядом, если что не так, позову…

Опять недоумение, через медицинские маски, так и сквозит у людей, в белых халатах. Но никаких вопросов, все на выход.

М-да… насмотрелся я в своё время, но вот чтобы дети и ножевое, для меня такое, впервые, за столь долгие годы службы, в местах не всегда спокойных и безопасных. Куча трубок, явно реанимационные мероприятия проводят. Вон, сколько к парню аппаратуры подключено. Но не отвлекаемся, помним, времени у нас мало, вернее, у меня.

И вопрос, а чем я помочь то смогу?

Ну, диагностика, это и так понятно… А чего я ожидал, всё тело в грязном, сером спектре, а вот в трёх местах почти чернота…

Три удара ножом, три… ну суки, только доберусь я до вас…

Но эмоции сейчас в сторону, я же под завязку любовной субстанцией накачен, а любовь, ведь это и есть жизнь, мне так часто за время нашего недолгого совместного проживания в теле сына, богиня твердила. Какую структуру применить??? Вот в чём вопрос, ошибусь и парню конец… Восстановление?? Но я ею никогда ещё не пользовался. Но когда-нибудь надо начинать пользоваться и опасными техниками богини, опасными в первую очередь, для меня самого…

Перевожу взгляд на сопровождающего главврача…

— Мне надо снять перчатки и полный контакт с раной, — прошу я.

— Сейчас помогу, не спеши… — говорит она.

И правда, весьма ловко, сказывается долгая практика, помогает стянуть мне с рук резиновые изделия.

— А теперь подожди, я рану подготовлю…

Стою, жду, задрав руки ладонями вверх, на уровне груди, своей груди.

Жду…

— Готово… — делает шаг в сторону Мария Сергеевна.

Я же, отчего-то ставших ватными ногами, делаю шаг к операционному столу.

И убивать приходилось не раз, и раненых перевязывать, и друзей и врагов хоронить, на трупы насмотрелся, а вот сейчас, отчего-то сильно очкую…

Явно диссонанс сознания старого вояки и тела мальца, очередной раз, в конфликт вошли.

Но сомнения побоку, времени в обрез. Не получится с этой структурой восстановления, придётся применять, что попроще, из своего не столь уж и большого, оказывается, арсенала умений, переданных богиней. Но как она говорила, сможешь, будешь владеть, и пользоваться, нет, увы, так и останешься лишь с возможностями…

От вида дырки, в теле пацана, меня не мутит… всё, вошёл в боевой режим. Помогает, а теперь можно и действовать, вопрос в том, а потяну ли…

А потом, просто приложил руки к абсолютно неподвижному телу…

Прикрываем глаза, структура на правую часть грудины и подбрюшья мальчика… готово, а теперь инициация… и всё досуха, что есть во мне…

— … что значит закрылись???

В кабинете главврача, двое. Сухой старичок с бородкой, как у Дзержинского и подобными усиками… ну или просто француз в гости к кому-то в Комсомольск приехал. Но нет, это профессор Хабаровского медицинского дальневосточного, теперь уже, университета. По совместительству, оперирующий хирург и ведущий специалист всего Хабаровского края. Повезло, что у родственников отдыхал, проездом из Ванино во Владивосток. И сам хозяин, вернее, хозяйка кабинета.

— А то и значит — говорит женщина.

Белый халат. Уложенные каштановые, явно крашеные, волосы. Макияж, но в меру, как и украшений. Гвоздики-серёжки в ушах, а вот ни браслетов, ни колечек, на тонких изящных пальчиках, нет совсем. Явно, раньше под блондинку красилась женщина, к тому же голубые яркие глаза оттеняли цвет волос, делая из врача, мечту настоящих американцев. Монро в одном лице, правда, бюст, увы, подкачал. Немного сухощавая фигурка, хотя и изящная и тонкая.

— Сам же, видел. Осматривал ведь…

Антон Павлович Чаркин прикусил губу…

— И как ты это можешь объяснить. Меня выдёргивают из постели глубокой ночью, везут к тебе… и правда, ситуация дикая, детей порезали, а тут по приезду, рана в левой области грудины не грозящая пациенту, во всяком случае, кроме боли, ничем смертельным. А две раны, лёгкого и печени вместе со следами входа лезвия отсутствуют, совсем, это что, неудачный розыгрыш???

Мария Сергеевна качает головой…

— Дай слово, никому… — говорит она.

Явно они знакомы друг с другом давно и связывают их между собой далеко не только общая профессиональная деятельность, но и ещё что-то личное. Давнее… что-то вроде общения нерадивой студентки и любвеобильного профессора кафедры и решения неудачного экзамена.

— Хорошо, ты меня знаешь. Я могила…

Кивает уже ему, Мария…

— я предупредила…

И разворачивает к нему экран ноутбука…

— Запись из операционной. Я её изъяла. Просто смотри…

Минут десять тишина… и только сосредоточенное лицо профессора говорит о том, с каким интересом он просматривает запись…

— Однако… — откидывается он на спинку кресла… — и откуда ты его взяла?? И почему он валится прямо на пациента???

Вздыхает женщина…

— Не ожидала, мы вдвоём были. Это было условие, и я не думала, что мальчик сознание потеряет. Я вначале сама очень сильно испугалась. Звать на помощь стала, он же, сам видел, буквально, как руки к телу пациента приложил, сам же на него и рухнул, придавив его своим не маленьким, надо сказать, телом. Жирноват оказался помощничек. Но пока, суть да дело, пока очередного пациента из операционной вывозили, пока на каталку грузили и всё такое… медсёстры операционного блока раненым занялись, и вот тут то шок и прошёл, а ран то с правой стороны грудины и нет. И состояние пациента стало стабильно удовлетворительное. Мне как об этом доложили, я сама не своя была, а тут ты уже на подъезде, сам понимаешь, случай исключительный, но парня просили не палить. Серьёзные люди просили. Но тебе я отказать не могла… — улыбается — не получалось у меня это раньше, не получилось и сейчас…

Оба понимающе по ухмылялись, припоминая общее прошлое…

— И как ты теперь во всём этом будешь выкручиваться?? — уточняет профессор.

Та пожимает плечиками…

— А чего выкручиваться, перевязку сделали. Своих предупредила, чтобы языком, как можно меньше трепали, пообещав премии и если что, увольнением. Тебя привезли, ты для всех сейчас в операционной, спасаешь жизнь мальчику. Вернее, уже считай спас. Ты играешь свою роль, а я расплачусь с тобой — улыбка на её красивом лице… — как обычно, чем. Все довольны или тебя что-то не устраивает??

«Феликс Эдмундович» лишь усмехается в свои усы, явно довольный открывающейся перспективе…

— А что с нашим настоящим спасителем? — Уточняет он, между делом, расстегивая ширинку на брюках.

Мадам сползает на колени, касаясь ими ковра уложенного на полу кабинета… доставая губнушку, из только ей известных потайных карманов, ярко красную губнушку. Явно игра известна обоим и оба получают от этого свою часть удовольствия от действа…

— спит, без сознания. Проверили, вроде всё нормально, но он даже на эфир не реагирует, глубокий обморок. Ждём, когда он сам очнётся. Ну-с пациент, на что жалуетесь?? Приступим…

Продираю глаза…