— Ну, так ведь и записали столько на автотранспорт, — киваю я.

— Да, но это уже детализация, — смеётся Владлен. — Водилу толкового, даже парочку, я тебе найду. Есть у меня на примете, на оплату ты деньги, думаю, найдёшь.

Потом видит, что я сижу с отрешенным видом. Меня эти споры с оценщиком реально вымотали, да и вообще, эта ситуация…

— Ломаешь голову, почему согласились тебе таким образом вернуть деньги? — неожиданно спрашивает он.

Я поднимаю на него взгляд.

— А ты знаешь? — спрашиваю я.

— Конечно, знаю! — смеётся побратим моего куратора. — Во всём виноваты косорылые ублюдки!

— Какие это ещё косорылые ублюдки? — туплю я.

— Япошки. Акционеры холдинга побратима твоего отчима. Они странные ребята. Тут, на днях, торги разыгрывали, на предмет строительства завода от совместного предприятия с японцами. Мы работаем, а они башляют. Так вот, японцы очень щепетильно относятся к благотворительности, особенно, если она направлена на обустройство детей. А тут, и вовсе речь идёт о детском доме и о серьёзной сумме денег пожертвования! — он, сидя, разводит руками. — Твои опекуны выиграли тендер. А суммы там… — смотрит на меня усмехаясь, — под двести миллионов баксов. И то, она не окончательная, может на порядок вырасти.

Я сижу, как мешком по голове пришибленный.

— Тонкий расчёт, мой маленький друг! Но посмотри на всё это с другой стороны — ведь могли, и вовсе тебе ничего не давать и не тратиться, достаточно было бы директора подмазать.

— Ага, — шепчу я. — Они так благотворительностью за мой счёт занялись!

— А могли бы, и вовсе тебя просто кинуть! — хлопает он меня по плечу, — тебе просто повезло, так сложились обстоятельства в окружающем тебя мире.

Он смотрит на меня сочувственно.

— А теперь давай, ещё раз пройдёмся по срокам и вкратце озвучим, к чему мы с тобой пришли в своих расчётах.

— … прибавляем! По прямой, с ускорением. Девочки, не отстаём! Алина, не рви так, опять заднюю часть бедра потянешь!

Я стою посередине нашего поля. Ура! Без костылей, но с палкой с набалдашником, тяжело опираясь на неё. Во второй руке свисток.

Последние тёплые денёчки августа. Через три дня начнётся школа. Сегодня понедельник двадцать девятое августа. Вчера всем дал отдохнуть, а сам с сестрёнкой по городу погуляли. В кафе посидели. Даже в кино она меня умудрилась затащить.

И, да. Это не та стерва, что по-молодости моему сыну кровь сворачивала. Нет, сестра-побратимка по крови — Алинка. Увы, но не я был героем её романа!

Вечером того памятного дня, когда по мою душу Владлен с товарищами прибыли и когда я дал согласие на участие в футбольной авантюре. Именно в тот день у меня появилась сестрёнка по крови…

Вечером, после ужина, я её выгуливал, или она меня… в сторону реки. До берега с моим-то передвижением на костылях минут тридцать ползли. В конце концов, добрались. Я, уставший после общения с представителями строительных компаний, и Алинка, после беготни по делам нашей директрисы. Всю дорогу так и молчали.

Я себя, если честно, весьма скверно чувствовал. Я ещё тот ухажёр на костылях, а Алинка… она сразу пресекла мою робкую попытку дать волю рукам. Ну, приобнять хотел. И вот теперь сидим на сухом бревне, когда-то выброшенном на берег во время очередного наводнения. До воды пару метров. Песок.

Воды Амура мутные, поток сильный. Противоположный берег скалистый, полностью заросший непонятной растительностью. Вечереет.

— Как прошёл день? — наконец-то разлепила уста девчонка.

— Сложно, — пожал плечами я. — Провёл первую тренировку. Ребята, вроде, все слушаются, самоотводов из команды пока нет. Да, по большому счету, и нагрузок то не было.

— Ага! — смеётся подруга. — Ленки мне на тебя уже жаловались. Устроил всем кросс, и ведь никто сойти не мог, все боялись опростоволоситься и перед тобой, и перед ребятами. Все жилы рвали.

— Это я заметил, — улыбнулся я, вспоминая перипетии первой тренировки.

— Они почему-то верят в тебя. С твоим появлением в интернате, жизнь у ребят сильно изменилась. Десу к ногтю прижал. Он сейчас со своей сворой тише воды, ниже травы. Не избили их только из-за вашего договора с Илюхой, хотя такие предложения поступают от ребят постоянно. Он многим тут успел плохого по жизни сделать.

Грустно вздыхает. Опять молчим. Комарьё, хоть рядом и растительности почти, нет один песок, грызёт, практически, не переставая. Я тут же Сирию вспомнил. Вот где кайф, но там другие сложности, иногда несовместимые с жизнью, хотя песка тоже хватает.

— Меня сегодня тоже предали! — с надрывом в голосе произносит Алинка…

— Не понял? Тебя что кто-то смог обидеть?

Опять тяжкий вздох мне в ответ.

— И нет и да… — непонятно отвечает подруга.

— Это как? — удивляюсь я.

— Парень, которого считала своим… в общем, в городе, с местной его видела. Под ручку шли, довольные. Благо, он меня не видел.

— Ты с ним встречалась? — спрашиваю я и чувствую, как на душе становится тяжело. Ну, небезразлична, оказывается, мне подружка.

— Он просто одноклассник. В нашей школе учился. А сегодня, — пауза, — в начале Наталья Андреевна сказала, что Лёша заявление на перевод принёс от родителей. В центре учиться теперь будет, а потом я его с этой драной кошкой в городе увидела. Видно, что не родственнички.

М-да, мадридские страсти!

— И что теперь? — спрашиваю я.

А что теперь? — пожимает плечами подруга, — продолжаем жить. Тяжко просто!

И упирается лицом мне в плечо.

Вздрагивает всем телом и плачет…

Вот же ситуэйшин! Я ей что, близкая подружка? Хотя, судя по её статусу в детском доме, перед подружками она бы точно плакать себе не позволила.

А со мной что, можно?! Но, видно, можно, раз ревет навзрыд.

Высвобождаю руки и приобнимаю её за плечи. Она прячет заплаканное лицо у меня на груди.

— Ну, Алинка, забудь ты его! Сестрёнка! Хватит ныть! Он твоего мизинчика не стоит. Найдём мы тебе мужика, не сомневайся! — пытаюсь успокоить я подругу.

В ответ рыдания ещё сильнее.

Очень глупо себя чувствую. Вот что делает с женщинами отсутствие подруг, близких подруг. Так бы с родственником поделилась своим горем, а где его взять, когда его в природе не существует?!

— Ну не плачь, сестрёнка! — шепчу я ей на ушко, поглаживая ладошкой по волосам.

Успокаивается, вроде. Притихла…

Я же не прекращаю своих поглаживаний.

— Ната-ль-я, — икая, пытается говорить моя подружка, — ска-за-ла, что у тебя есть настоя-щая сест-ра?

Произнесла она, наконец-то, трудную в её состоянии, фразу.

Есть, — киваю я. — По линии матери ещё и бабушка с дедушкой имеются, но после этой катастрофы…

И я, сам того не ожидая, выложил ей всю подноготную — и про аварию, и про нахождение в больнице, и о взаимоотношениях с родственниками и с сестрой, в частности, тоже всё рассказал. О том, как меня на бабки хотели кинуть, и о нападении Щербатого тоже упомянул, о деньгах обещанных рассказал и о том, как кинуть меня решили. О том, что всё-таки удалось вырвать бабки, правда, они почти все пойдут на ремонт помещений детского дома. И что этими помещениями, пока здесь живу, распоряжаться буду только я. Весь разговор с Владленом ей выложил, поделился своими задумками насчёт команды, обрадовал, что завтра везу всех, если, конечно, получится, и будут места в транспортном средстве, приобретать спортивную экипировку.

— А как ты собрался команду назвать? — неожиданно спросила, полностью успокоившаяся подруга. И что интересно, она почти лежит на моём плече. — Ведь говорят же, что как корабль назовёшь, так он и поплывёт!

Я задумался.

Вариантов, если честно, у меня было много, но все они как-то не очень мне нравились.

— Я бы Спартаком назвал. И в гербе клуба гладиатора с мечом изобразил бы, на фоне арены.

Смеемся.

А что, мне нравится! — произнесла, пригревшаяся у меня на груди, девчонка. Спартак! Спартак ДВ!

— Почему Спартак ДВ? — не понял я.