Вот, что значит сильная женщина, привыкла принимать решения, и довольно трудные и неоднозначные.

Я, почти не отстраняясь, разворачиваюсь в полоборота, достаю из кармана джинсов ключ, благо, что дверь за спиной, втыкаю ключ в замочную скважину и делаю один оборот ключом.

И разворачиваюсь, а меня толкают на эту самую дверь спиной, и пока я барахтаюсь, неумелые руки пытаются расстегнуть мне ремень на штанах. Резкое движение сильных рук, и джинсы с трусами падают в район моих колен. Огурец торчит почти параллельно полу, немного задираясь концом головки вверх.

— Красавец! — облизываясь, произносит красавица. — А это, чтобы ты меня всегда помнил!

И опускается на колени, при этом сдёргивая одеяло с рядом стоящей кровати себе под колени.

А дальше…

Даже не знаю, как он смог уместиться своей головкой у неё во рту, и как она умудрилась при этом не подавиться. Или опытная в таком виде ласк, или рот большой, хотя я бы не сказал…

Но мне хватило буквально пары причмокиваний её умелого рта.

М-да, такое, и правда, никогда не забывается!

А между тем, походу, на это и был расчёт красавицы. Я был давно в настрое, сильно возбуждён, плюс к этому, необычные, за гранью возможного для пацана, ласки.

М-да. Не скоро, походу, до конца я смогу взять под контроль это тело.

Меня всего колотит, а чаровница и не думает освобождать моего бойца из плена. Да, в своей прошлой жизни, я такого вида ласки от многих получал, но в этот раз выброс гормонов счастья был столь велик, что я едва не потерял сознание.

Но, видя, что может перестараться и моё очередное возбуждение не за горами, дама решила меня пожалеть.

Со смачным чмоком освободила меня из плена и, поднявшись с пола, произнесла, спокойно глядя в мои глаза:

— На большее, увы, времени нет ни у меня, ни у тебя, но думаю, что и ты будешь теперь ждать моего звонка, а когда будет оказия, позвонишь сам. Номер я пока менять не собираюсь, так что жду звонка, и сама тебе позвоню, узнаю, как устроился в детдоме. Штаны одень, да и собираться мне пора, а пока пара слов. О тебе непосредственно. — И, видя, что я уже начал нормально соображать, продолжила. — Восстановление у тебя странно проходит. Я не могу сказать, чем это всё обуславливается, но вот на обследование тебе надо будет приехать. И сегодня я такие наставления по телефону Яковлевича попросила в эпикризе написать. По возможности. Но сначала позвони, чтобы я была на месте и тобой позанималась.

Потом столь же лукаво улыбнулась.

— Мне и одной хорошо, мой оракул, но вот сына и правда хочется! И кто знает, может, и без мужа я смогу его заполучить? Нет, с этим-то, как раз, проблем нет, но хотелось бы по любви…

Опять этот взгляд.

И опять.

Бздынь, бздынь, бздынь.

— Меня уже торопят, — печально говорит она, — ключ потом Сергеевне отдашь, или лучше Марине Николаевне, я ей позвоню, подруга какая-никакая всё-таки.

И прильнула ко мне, чмокнула в район шеи.

— Спасибо за всё, и жду на обследовании, — смеясь, произнесла она, — открывай, Казанова!

— Почему Казанова? — изумился я.

— А кто Марину пригласить на отвальную успел? — спрашивает она.

— Так это ещё до того, как у меня вечерняя прогулка наметилась в ваше дежурство, — оправдываюсь я.

— Да ладно, не оправдывайся, — смеётся она. — Ты мальчик видный и силён, — а глазами показала мне на мою, только что застёгнутую ширинку. — С Мариной и вовсе можешь не стесняться, она очень любит юных кавалеров, и размер для неё тоже имеет не последнее значение. Яковлевич поэтому и просто друг — не прошёл тест, но вот у тебя, думаю, есть шанс сдать его с большим успехом.

— Ты можешь так спокойно об этом говорить? — сделал я удивлённое лицо.

— Я же не юная девочка, хотя когда то и была. Неопытной и большой идеалисткой. А сейчас, ничего против не имею, — улыбается она. — Тем более, ты очень удобен, уж прости, скажу честно. Про размер твой по отделению, среди медсестер, да чего там, и врачей тоже, сказки рассказывают, кстати, с подачи всё той же Марины Николаевны. Ну и второе, и основное, несмотря на твой возраст, у тебя есть ещё одно преимущество.

— И какое? — удивился я не на шутку.

— Ты сирота, — печально говорит она, — уж прости меня за эту горькую правду, кому тебе жаловаться, если что?

Права, во всём права!

— А потому, звони и на обследование найди время приехать!

— А если к тому времени ты замуж выйти успеешь? — задаю я вопрос.

Та лишь отмахнулась.

— А какая разница-то? Ты же сам сказал, что ты для меня останешься навсегда юным и молодым другом, а и между друзьями иногда происходит такой желанный, дружеский секс, — она мне подмигнула, — и спасибо ещё раз за подарки.

Обнимет меня, целуя в щёку.

— Звони!

И отстранив меня от двери, повернув ключ в замке, вышла из платы.

Сижу у себя на кровати, перевариваю случившееся.

Что-то непонятное творится. То стеснительная до одури, то шпарит минет, как заправская шлюха. Непонятно. Увы, не разбираюсь я в женщинах, или это так на неё мои подарки подействовали? Даже не знаю, что и сказать. И это предупреждение насчёт Марины! Но на что-то подобное я, если честно, и надеялся. Мадам хороша собой, несмотря на возраст, и если нас, мужиков в возрасте, всегда тянет на девчонок помоложе, тогда почему и женщинам не должно хотеться молодого тела? Мораль? Да, эта сторона медали весьма темна, но если вспомнить историю, того же Калигулу или Александра Македонского, то мои возможные отношения с великовозрастными дамами уже не выглядят так уж неприлично. Да и законодательство, нет, если посмотреть закон о совращении малолетних, но я ведь в душе далеко не мальчик! Вот же, выбор. Или не дёргаться и пусть его за меня делают другие, как и произошло, впрочем, с моей Зизи. Можно было отпустить её так, и не набрасываться в первые минуты общения, но уж больно она выглядела смущённой и потерянной, хотелось вырвать её из этого состояния виноватой. А в чём она была, собственно, виновата? Что среди других мужиков не могла найти себе, не то что пару, а просто любовника? Кто знает, что у неё за тараканы в голове, хотя, как раз меня-то, это и не должно особо волновать. Даже не знаю, когда и вообще, встретимся ли мы вновь, но это требование прибыть на обследование, хм, если это написано в моих выписных документах, то думаю, что для директора детдома это будет весомым аргументом, чтобы способствовать моему убытию на это обследование именно в Хабаровск и именно в Краевую больницу. Но этот момент проясню сегодня с Яковлевичем — он тоже на посиделки приглашен, и он тоже для меня многое сделал. И ангелочек мой будет…

«Ты смотри, как Зизи то о Марине высказалась, вроде как, и не ревнует, а с другой стороны, ага, значит, я — Казанова. Интересно, когда я им успел стать то для неё?»

Заправил кровать, которая стала свидетелем всего произошедшего. И главное, одеяло не пострадало.

Ключ припрятал. Сейчас вот-вот дед появится, надо и продумать, что с деньгами делать, с золотом и другими вещами, доставшимися в качестве трофеев, добытых в бою. Оставлять всё это богатство без присмотра нельзя. Меня сегодня никто никуда дёргать не будет, все анализы я сдал. Процедур у меня нет, уколы не ставят, физиопроцедуры закончились. Полежу, посплю. Высплюсь перед завтрашней ночью. Чуть позже Марине позвоню, попрошу, чтобы прикупила мне…

И тут раздаётся трель моего телефона.

Не понял?! Кто это может меня в такую для меня рань беспокоить? Да и кто вообще может меня беспокоить? Так, это явно телефон не Марины и не Карловича, но что мне мешает ответить на этот требовательный вызов, вон уже сколько ждёт абонент и не отключается, значит, человеку что-то от меня надо. Послушаем, но вначале включим-ка мы диктофон, я знаю, как это сделать.

— Да-а? — неуверенно произношу я в трубку.

Смутно знакомый голос произносит:

— Чё так долго не берёшь телефон? Спишь ещё, что ли?!