Транспорт остановился прямо посреди дороги и двора.
Сижу. Жду, что дальше будет.
— Андрей Андреевич, вы где? — раздался молодой, весёлый голос.
Ну, если ему идёт половина от половины Карловича, даже в рублях, я бы тоже таким весёлым был.
— Здесь я, Саня! — кричу я. — Нога болит, на скамейке, в сторону гаражей и забора больницы идите. Я тут у турника обосновался.
— Понял, идём!
Точно. Четыре фигуры. Габариты не хуже, чем у лежащих на земле амбалов. Вот же, встрял!
Рукоятка пистолета придаёт мне уверенности.
— Привет, Рэмбо!
Смеётся высокий парень, подходя и протягивая запросто мне руку.
Пожать или нет? Вот в чем вопрос!
Но протягиваю свою клешню и пожимаю аккуратно, в знак приветствия, руку этого Сани.
— Так! Вижу троицу. Обыскивал? — спрашивает он.
— Да. Вон того малого. — Отвечаю я быстро.
Саня окинул мою физиономию. Комаров море, я уже замучился отбиваться от них, заели, гады!
— Эта крыса всегда любила одеваться красиво и в модные вещи. — Говорит здоровяк. Окидывает меня взглядом. — Куртка точно подойдёт. Мы её в машине этих дурачков видели, когда водителя упаковывали. Держи!
Кидает он мне на колени ещё один лопатник и телефон.
— Твои трофеи. Как распорядиться — сам решишь. Их всё равно никто искать не будет, ты уж поверь.
— Грохнете? — устало спросил я.
— Зачем? — удивился Саня. — Сейчас не девяностые, да и смысла в этом нет. На счётчик их поставим. Деньги, машины с квартирами и коттеджами отберём. Сейчас на них такой висяк повесят, лет двадцать отрабатывать будут. Парни их на беседу забирают. А вот тебе переодеться бы. Сейчас Кеша подъедет, а то по ночам уже прохладно, а ты налегке. Пётро! — кричит он в сторону, — Куртку Щербатого из автобуса захвати, когда обратно пойдёте. Жора, а ты с этого дохляка шатны сними, ща примерим, и кроссы тоже. Вроде, размер у парня такой же, не помешает. И по золоту пройдись, не хер этим козлам ничего оставлять, и обшманай всех!
Саня прошёлся по месту нашего боя, при этом подсвечивая себе под ноги большим фонарём на диодах. Отличный обзор!
Один из помощников сунул ему в руки какие-то шмотки и вот Щербатый, которого тащили под мышки два бойца, убыл в сторону дороги.
— В автобус их уложим штабелем. — Произнёс Александр, подсаживаясь ко мне.
— Ну-ка, примерь. Джинсы — фирма, баксов триста, к бабке не ходи! Не стесняйся, кто увидит? Шорты в пакет положишь, лишними не будут. У Щербатого этого добра дома навалом, под мажора косил, хмырь.
Мне тут Кеша, пока ехали, по телефону твою историю рассказал. Уважение. И прими мои соболезнования. Тяжело родителей терять, да ещё в таком возрасте. Но почему в детдом то? У тебя, вроде, как сказал Иннокентий, тут в Хабаре квартира есть, да и учился в школе ты у нас в городе.
Я пожал плечами. Комары заели меня в моём лёгком прикиде, и я молил всех богов, чтобы штаны и кроссовки мне подошли. Джинсы сели нормально. Малость великоваты, и в длину тоже, но ремень снял проблему в поясе, а штанины я просто подвернул.
Кроссачи где-то на размер больше, но не критично. Свою одежду кинул в предоставленный мне Саней пакет.
— С родственниками по матери я не очень, — говорю я. — Гнилые. Хотя и сестра у меня есть, родная, по матери, — добавляю я, — а одному, без опекуна, мне, бедному, жить не дадут, а потому и детдом.
Помолчали.
Вернулись парни, которые оттаскивали бесчувственное тело щуплого.
Взялись за следующего, а тот, кого Саня назвал Жорой, передал Сане какой-то маленький пакет.
— Так, эти барыги с наличкой были. — Под светом фонаря, который попросил подержать и посветить ему, Саня копался в очередном лопатнике. — Карточки — нам, тебе они без надобности, — решает он. — О! Ты смотри, видно, за тебя предоплату получили.
Ворошит цветными бумажками. Вижу — опять пятитысячные, но тут их явно меньше. Всего четыре и тысячных по минимуму. Три, не больше.
— А ничё так, портмоне. — Говорит Саня, и протягивает мне пакетик, что Жорик принёс. — Там золотишко с ребят сняли, нам без надобности. Ты их уложил — тебе и владеть. Кресты и цепи в поряде. Всего рыжья точно грамм на триста. Перстеньки. Но обручальные трогать не стали. Не тот фасон, да и не по понятиям это. Не поймут. Мобилы у всех крутые. Щербатого ты осмотрел? — уточняет Саня.
Я молча протягиваю ему карточки, которые хотел выкинуть.
— Неплохо.
Улыбается этот простодушный с виду здоровяк и протягивает мне в ответ два айфона. Хоть и не последней модели, как у Щербатого, но тоже почти новые. — Симки убрал. Проверю. — Говорит Саня. — Это уже не твоя проблема, да с телефона Щербатого дай тоже удалю.
Ого! — рассматривает он переданный мной телефон. — Неплохо!
Потом посмотрел на меня.
— Куртку накинь, а то загрызут кровососы.
Ещё два лопатника падают мне на колени.
— Карты их я забрал, коды они мне скажут. — Смеётся. — По секрету. Жаль, прав у тебя нет, а то бы и машину тебе отдал, но, думаю, этот вопрос вы с Кешей обмозгуете. От него сообщение пришло, что будет черед пару минут, уже на подходе. Подождём.
Парни уже оттащили третье тело, и как я понял, возвращаться они не собираются.
— Пошли, в машине под кондиционером посидим, а то и влажно, и комары достали! — жалуется Александр.
Я же в уме подсчитывал, плетясь со своим костылем до машины, дивиденды, полученные от этой драки.
Если будут этих бедолаг на бабосики разводить, то однозначно укажут, что я либо баксы, либо еврики затребовал. Если и машины с квартирами отобрать хотят и пожизненно долг отрабатывать заставят. Посмотрим, как это мне будет втюхивать Карлович. Судя по деньгам из лопатников, около сотни я сегодня точно поднял. Плюс золото, что сняли с бедолаг. А уж если ещё и телефоны сюда приплести, то и вовсе получится весьма кругленькая сумма, под триста тысяч. У Щербатого точно крутая мобила была.
Сели в машину.
Гелендваген. Машина ФСБэшников и бандюков, что в принципе одно и тоже. Слова синонимы. Устало вытянул ноги. Костыль примостился на заднем сидении.
Работает радио. Ждём адвоката.
А у меня в голове разные мысли роятся.
Если всё ровно, как сейчас, разложится и с адвокатом, то может, стоит того же Саню попросить подбросить меня в детдом? Что тут ему на гелике до Комсомольска доехать?! Часа четыре от силы при скорости в сотку, а если больше, то и того быстрее.
— Саня! — обратился я к молчащему хозяину машины.
— У! — открыл глаза он.
— У тебя дел в Комсомольске случайно нет? — спросил я на свой страх и риск.
— У-у!
Потом помолчал.
— А что?
— Да вот подумал, если бы было зачем туда мотануться, может быть и меня бы до детдома подбросил бы. Меня через три дня выписывают, а тут такое! — произнёс я.
— А, понятно. — Помолчал. — С Кешей переговори. Одобрит эту поездку — сгоняем. Там у меня серьёзные друзья есть ещё с армейки. Один чечен чего стоит.
— Чечен? — удивился я.
— Настоящий чечен. Во вторую чеченскую бок о бок два года провели. У него дудаевцы семью вырезали. Полностью. Так вот, он в ответ деревню родственников главаря банды под нож пустил. Замяли. Даже тут на него покушались, но когда он с ответкой прилетел в Грозный, его кадыровцы на поле в аэропорту у самолёта встречали. Отступные предлагали. Он ведь в бога ударился, православие принял. Сейчас под Комсомольском храм строит. Сам там вести службы будет. Вроде даже, как сан уже получил. Одно радует — женился недавно и детишки появились. Успокоился. Деньги у Ахметыча не взял за месть кровную, а вот пожертвование на храм… там баба заказала его. Вроде, то ли мать, то ли бабка кого-то из родственников кровников, которых Шер проложил. У него позывной такой был. По их понятиям, с женщинами воевать стрёмно, если они не с оружием, а тут заказуха, но вроде успокоили и тут, и там. Ты не смотри, что я так молодо выгляжу. Тридцать три уже, как Христу было. А в Чечню в шестнадцать попал, совсем зелёный был, романтики захотелось. Идиот! Еле выжил.