— Слушаю вас.

— Пиво пьешь?

— Я за рулем алкоголя не пью.

— Не наш человек. Зато мы пьем. Вот там деревня, а в деревне магазин. Задача ясна?

Вспотевший водитель двинул транспорт в указанном направлении. Я тихонько поинтересовался:

— Не слишком пугаешь парня? Сбежит еще.

— Коли сбежит, туда ему и дорога. Нам пугливые не нужны. Они мрут быстро.

— К-ха… А на пиво ты всех новеньких раскручиваешь?

— Всех. Вдруг кто не приживется, так все какая-то польза.

— Ну ты и корыстна!

— От мздоимца слышу!

Автомобиль перемещался в сторону вызова, а пиво перемещалось из посуды в наши организмы. Вдумчиво перемещалось. Со смыслом. Люси сдула густую пену с мензурки и объявила:

— В следующий раз темного покупай. Портер желательно.

Патрик затравленно покосился на начальницу.

— Шеф! Патрик как будто имя ирландское. Я слышала, что ирландцы выпить не дураки. Откуда ж ты такой взялся? Ну-ну, ты не дергайся. За дорогой следи.

— Господа доктора! Разрешите обратиться?

— Буль-буль-щайся.

— А вы психов не боитесь? Они же буйные бывают!

— Ха! Чего нас бояться!

Пилот некоторое время помолчал, переливаясь всеми цветами радуги — от бледно-зеленого до ярко-пунцового. Судя по всему, он силился осмыслить, шутка последнее заявление или нет. Неизвестно, к какому выводу он в итоге пришел. Боюсь, что к нелестному для нас.

Получасом позже:

— Госпожа Рат, мэм! А вот этот сумасшедший, к которому мы едем, очень опасный?

Люси подслеповато уставилась в бумажку с вызовом, пытаясь разобрать текст сквозь пивные пары. Не без усилий разглядев написанное, она посуровела.

— Очень. Он не местный, ваш земляк. Один из самых крутых преступников, каких только видели Сан-Квентин или сибирские лагеря. Одних доказанных убийств на нем больше, чем на собаке блох. А уж подозревают… Джек-потрошитель перед ним младенец. Гнить бы ему за решеткой до самой смерти, но исхитрился как-то попасть сюда. Отошел от дел, живет тихо-мирно, но иногда находит на него бзик. Тогда он достает свой нож и начинает его точить. Точит, точит, точит, а сам звереет постепенно. Кончается дело тем, что выходит на улицу и кромсает на куски первого попавшегося.

— И ему разрешают находиться на свободе?

— Немало, должно быть, золота перекочевало в чей-то карман. Так-то, вне обострения, он мирный, подобные приступы с ним случаются все реже и реже. Да и стар уже. Но! Ребята! Максимум внимания! Опасен по-прежнему хуже клубка гремучих змей. Твердо, с соблюдением всех правил вежливости, препроводить в машину. Не пытайтесь обезоружить — вмиг вас на ленточки распустит. В машине он, как правило, фокусов не выкидывает. Но если сбежит — не сносить нам голов. Пока кого-нибудь не зарежет, не успокоится. Вопросы?

Вопросов мы не задавали. Я мысленно прикидывал свои возможные действия как бы и больного взять, и целым остаться. Патрик же, по-моему, просто проглотил язык от ужаса. Посинел он окончательно, предчувствуя скорый конец своей молодой жизни.

Я заботливо осмотрел пневматическое ружье, заправил несколько стрелок-шприцев убойной дозой снотворного, вложил одну в ствол. Водитель белыми губами пролепетал:

— Вы не промахнетесь, если что, сэр?

— Знать бы…

Прибыли. Патрик на заплетающихся ногах волочится в дом, добросовестно стараясь не опередить нас. Бог с ним, мне не привыкать. Не ему первому хочется спрятаться за моей хилой спиной.

Маленький сухонький старичок любезно встречает нас в прихожей. Одет он весьма претенциозно: ядовито-зеленый пиджак, малиновые брюки, бабочка в горошек. Руки затянуты в шелковые черные перчатки. Правая чуть на отлете. В пальцах вытанцовывает невиданную пляску до блеска отполированная сталь. Такого мне видеть сроду не приходилось! Нож то вертится пропеллером меж указательным и средним пальцами, то бабочкой порхает вокруг кисти. Только что лезвие выглядывало из кулака вниз — и вдруг оказалось сверху или щучкой выглядывает из-под мизинца. Виртуоз. Отступаю на шаг, держа ружье стволом вверх, палец на спуске. Выстрел мне ничего не даст — лекарство всасывается далеко не сразу. Клиент может и впрямь меня на ленточки успеть порезать, при таких-то талантах! Люси на моем плече, однако, сидит спокойно, не нервничает. Ей, конечно, легче, при ее размерах. Патрик подпер стену, чтоб не упасть, но героически бормочет:

— Сэр! Вы не окажете нам честь пройти в автомобиль?

Румяные щечки старика, окруженные белоснежными бакенбардами, недовольно шевелятся:

— Вы убеждены, что это необходимо?

— Совершенно необходимо, сэр!

— Как же не хочется мне в ваше заведение! Ну да что ж делать, я уж и сам чувствую — пора пришла.

Блеск стали в руке сливается в сплошное кольцо.

— А может быть, не стоит?

— Мы убедительно просим вас, сэр! — Патрик подает очередную реплику голосом, способным растрогать и нетопыря. Эк старается парень с перепугу!

— Что ж, если это неизбежно…

Старик семенящей походкой выходит из дома, аккуратно запирает левой рукой замок, двигается к автомобилю. Нож в правой не перестает вращаться ни на секунду. Вот мы уже у раскрытой дверцы салона. Патрик быстренько побежал в кабину, вскочил за руль, радуясь, что сохранил шкуру в целости.

О, черт! Старикан неожиданно ловким движением юркнул под днище машины и, проскочив под ним как белка, трусит мимо противоположного борта. Не успеть! Уходит! Уходит!

Такой прыти от Патрика не ожидал никто. С высоты кабины он с силой опустил кулак на лысину старца, выглядывающую из благородных седин. Дед упал, а наш орел обрушился на него сверху всей тяжестью своего молодого тела. Как-то в полете ухитрился еще и веревку с капота прихватить! Не успели мы обежать автомобиль к нему на подмогу, как он уже сам взялся связывать виртуоза ножа. Делал он это крайне непрофессионально, но качественно — просто обмотал веревкой вокруг тела, прибинтовав к нему руки, благо длина позволяла, и затянул узлы с такой силой, что сам чуть не лопнул от натуги. Закончив это мероприятие, Патрик отволок супостата к двери и зашвырнул на носилки. Тот лежал недвижно, тихо постанывая.

Мы аплодировали и громко пели хвалу нашему герою.

— Ты уж прости, бога ради, Патрик. Недооценила я тебя. Такого волчару взять! Это не всем дано!

Красный, вспотевший водитель отдувался и вытирал лицо огромным клетчатым платком. Руки его ходили ходуном, ему было не до похвал. Взгромоздившись на свое место, он выдернул из нашей сумки бутылку пива, открыл зубами пробку и шумно осушил сосуд до дна единым махом.

— Шура, ты посмотри на торжество генетики! Ирландская кровь не может себя не проявить, это несомненно. Нет, Патрик, ты не безнадежен. Мы из тебя еще сделаем настоящего психиатрического работника!

С таким кадром на борту лучше ехать в салоне, к нему поближе — не дай бог, развязываться начнет. Перед тем как влезть внутрь, я наклонился и подобрал очередной боевой трофей. Скоро можно будет торговлю ножами открывать. Дома я, вообще-то, этак частенько и поступал.

Что-то не так! Я озадаченно рассматривал то, что подобрал с земли. Где там на ленточки распустить! Это же обычный столовый нож, каким и масло-то резать нельзя без усилия. Гнется, что твой картон, и тупее, чем я спросонок. Взглянул на врача. Люси каталась по полу салона, дрыгая лапками в неукротимом приступе смеха:

— Не-е-ет, я не могу! Как он его по лысине! Нет, я сейчас умру!

До меня начала доходить странность происходящего.

— Стой, стой! Это что же, он никакой не убийца?

— Ой, лопну! Ну какой он убийца! Фокусник он, цирковой жонглер в отставке. Когда от пьянства ему начинает казаться, что белые лошади по потолку ходят, он сам нас вызывает. Нет, как он на него! А ты-то, с пушкой, — как только не пальнул!

Лицо водителя вытянулось. В глазах его занимался серый холодный огонь обиды.

— Значит, это все была ложь? Вы меня разыграли?

Люси прекратила смеяться, запрыгнула в кабину и взялась своими маленькими лапками за ручищу Патрика.