Клятва клятвой, а подстраховаться никогда не повредит, тем более, когда речь идёт о собственной жизни. Оставив Любавушку, я до полудня успел посетить Вирну, Доротею, Лизу, Нору и Клавдию. Все они, разумеется, поклялись мне в непорочной чистоте. Их словам у меня был хоть какой-то резон верить. Свечку я, естественно, никому не держал, но относительно надежный источник сведений у меня имелся. Дело в том, что когда лавку рядом с моим домом не занимала молодежь, на ней устраивались вездесущие бабки. Занятие они себе находили одно - днями напролет тренировать язык, пересказывая сплетни. Стоило кому-нибудь из жителей деревни пройти мимо, как старухи мило улыбались, желали доброго здоровьечка, а затем, когда прохожий удалялся шагов на десять, тут же начинали рассказывать всю его подноготную. Кто, с кем, когда и на какой сеновал захаживал. Конечно, слушать бабкины сказки - удовольствие сомнительное, но глухие тетери шепотом говорили настолько громко, что мне из дома всё было слышно. Откровенно говоря, бабок я ценил, считай, своя собственная бесплатная агентура по поиску и выявлению грехов. Известно, что прихожане не всегда торопились идти каяться и опускать в ящик пожертвования. Грехи они предпочитали накапливать, чтобы по пустякам лишний раз батюшку не беспокоить и деньги платить, так сказать, оптом. Единственная проблема: совершая новые грехи, прихожане порой забывали старые, которые, естественно, оставались не отмоленными. Двойной вред выходил. И в душе прихожанина чернота оставалась (небеса, они ведь ничего не забывают), и ящик для пожертвований монет недополучал. В общем, хоть сплетни о ближнем своём по деревне разносить - дело тоже не Богоугодное, его я терпел, как меньшее зло.

Вирна, Доротея, Лиза, Нора и Клавдия были единственными молодыми девами на селе, для которых у бабок не нашлось "ласковых слов" больше рядового набора о том, что мы-"праведницы" в своё время так не одевались, громко не смеялись, мать слушались, и, вообще, скромницами были, а парня молодого не то что поцеловать - смотреть на него боялись. Помимо этого, больше за девушками ничего не числилось. На сеновале родня или случайные прохожие их ни с кем не ловили. Конечно, не ловили - не значит, что ещё ничего и не было. Может, девки своих хахалей просто лучше прятали, или место потайное нашли. Поэтому я не поленился и обошёл всех девушек, собрав слезы в шесть разных бутылочек. По словам отца-настоятеля, уже одна чистая капля должна обратить упыря в горстку пепла. Так что шансы у меня беспроигрышные. Должна же в Чертовых Куличках найтись хоть одна непорочная дева. Нравственность в деревне я блюду!

После полудня мы с Джонатаном выступили в священный поход против упыря. Рыцарь так беспокоился, что ведьма может нас опередить, что едва-едва не ушёл без меня. По счастью, где находятся развалины, Джонатан не знал, и ему потребовался проводник.

Абысдохлу пришлось взять с собой. Сперва Джонатан поинтересовался у меня, у кого из добрых прихожан можно оставить на сохранение благородную Элизабет и носимую ею поклажу. Рыцарь хотел передать несчастную кобылу в руки доброго человека, на тот случай, если мы не вернемся. Не став разрушать веру воина в честных крестьян, которые скорее отрежут себе руку, чем позарятся на чужое добро, я посоветовал взять кобылу с собой. На самом деле было удивительно, что ночью из седельных мешков Белоголовского ничего не пропало. Вдобавок, если мы действительно не вернемся из развалин (о чём думать не хотелось), "добрая" душа тут же сведет кобылу к местному живодеру, между прочим, моему самому щедрому прихожанину. За все годы существования деревни крестьяне усилено расчищали лес, но больших полей, для обработки которых нужна тяговая скотина, так и не заимели. Народ больше жил, разводя птиц да кроликов. В итоге, я сказал Джонатану, что Абысдохле, как и всякому рыцарскому скакуну, наверняка захочется умереть в бою вместе со своим господином. Подумав, Джонатан решил, что и впрямь не учел чувств кобылы, и честно попросил у неё прощенья.

Усевшись верхом на Абысдохлу, рыцарь звонко хлопнул лошадь по крупу, вздернул поводья и скомандовал:

- Но-о-о, Элизабет! Но-о... Не отставайте, святой отец!

Неспешным шагом вразвалочку я быстро обогнал едва-едва переставлявшую ноги кобылу. И как только Джонатан сумел добраться до самого края Эрмса верхом на мечте хромого волка? Оставалось надеяться, что Глиронда заплутает в лесу или, ещё лучше, встретится по пути с медведем.

По счастью, наш путь до развалин прошёл спокойно. Высокие, источающие смолу сосны почти заслонили своими пышными верхушками солнце, но рыцарю, верхом на кобыле, почти не мешали. Нижние ветки деревьев давно опали, оставив после себя множество острых сучков. Лишенные яркого солнечного цвета маленькие кусты почти не мешали нашему продвижению.

Выходя из деревни, я не без злорадства услышал от бабок, какую дорогу ведьме указал староста. Он, то ли из злого умысла (за чрезмерную плату), то ли просто не подумавши, посоветовал Глиронде идти по тропинке вдоль ручья. Хы! Прямо через густые заросли репейника. Лично я избрал другой, более длинный путь, сквозь крапиву. Тоже, конечно, неприятно, но через одежду, а тем паче через доспехи - не смертельно. По своему же опыту я знал, как хорошо репейник вцепляется в рясу! Роскошная мантия ведьмы сшита из той же ткани. Старосте-то всё равно, у него штаны кожаные, вдобавок, если что - жена дома есть, и дочери. Они и повыдирают. Бабе мужику своему услужить - только радость, которую они, к сожалению, не всегда понимают. Но староста, надо отдать должное, своим спуску не давал.

При минимальном везении, у нас были все шансы опередить ведьму. Если еретичка не просто запутается в репейнике, а, вдобавок рассвирепеет и начнет швырять в заросли огненные шары, то придет к развалинам не только позже, но и без кристаллов!

До старой церкви мы добрались без происшествий. С двумя короткими перевалами, наш путь занял несколько часов. Добрались бы и раньше, если бы не пришлось приноравливаться к вялым шагам "рыцарской лошади". Удивительно, но пробегающие средь зарослей лесные волки не сочли Абысдохлу легкой и вкусной добычей. То ли испугались меча Джонатана, то ли просто побрезговали несчастной кобылой, посчитав её больной и несъедобной.

- Вот они - развалины жуткие! Безмолвные, - произнес Джонатан, очевидно припомнив, слова из какой-нибудь рыцарской баллады, - ужасное зло нашло здесь своё пристанище! И покарать его надлежит!

Я с сомнением посмотрел вперед. Ничего жуткого не наблюдалась. Вообще, даже назвать старую церковь развалинами язык не поворачивался, просто заброшенное людьми строение.

Обнажив меч, рыцарь отсалютовал церкви. Полчища ужасных врагов, очевидно, легенд не читали и в атаку на защитника добра и справедливости не бросились.

- Видимо, недостойный враг поджидает нас в засаде, - ничуть не смутился Джонатан, припомнив другую легенду, - не по душе черной твари честный бой.

Вдохновляющие рыцарские романы, конечно, хороши, но не тогда, когда занимают место мозгов. Упырь - тупейшее создание, он не подозревал о существовании ни засад, ни честного боя. Мертвяком двигал лишь голод.

От последней мысли я слегка поежился. Никогда не понимал, почему ожившие мертвецы нуждаются в пище, и как они её переваривают - это же неестественно. Высохшему трупу просто нечем переваривать. Впрочем, само существование нежити нельзя считать объяснимым наукой явлением.

Спешившись, рыцарь направился вперед, не став привязывать Абысдохлу. За пару часов кобыла всё равно не уйдет далеко, а если мы с Джонатаном не вернемся, у неё будет шанс выйти в деревню к людям. Прямиком к живодеру, но пусть лучше к нему, чем упырю на съедение. Хоть какая-то людям польза.

- Где нам искать упыря, святой отец? - поинтересовался Джонатан.

Враг так и не соизволил выйти на честный поединок, и рыцарь помаленьку начинал беспокоиться.

- Внутри! - убежденно ответил я.