Имур в этом отношении выглядел идеальной мишенью для проверки — он не хотел брать на себя ответственность в отличие от Ритана, который и в данный момент выполнял сложное и опасное поручение Дайрута.

Однако на правах друга он считал вправе выказать командиру недоверие или усмехнуться в лицо — не отказываясь, впрочем, выполнить приказ. В последнее время он подчинялся Дайруту беспрекословно, и даже тени сомнения не появлялось на его обветренном лице, чего бы Имур ни услышал.

Полдня они провели в пути, не встретив ни единой живой души, ни одного человека. Все, кто мог укрылись за стенами Руан-Дера, а кто не мог — попрятались в лесу или дальних деревнях.

Ближе к полудню резко похолодало, редкие лужи затянулись льдом, и теперь приходилось объезжать их.

— Раньше такого не было, сколько помню, — начал озабоченным тоном Имур. — Говорят, вся эта дрянь — от той алой звезды в небе, которая становится все больше. Коренмай сказал, что эта звезда дырка, которая съедает небо!

— В небе не может быть дыр, — ответил Дайрут. — Небо — само по себе дыра. И наш мир на крыльях драконов летит сквозь это небо, а солнце вращается вокруг нашего мира.

Имур расхохотался:

— И ты действительно в это веришь? Шаманы которых истребил хан Разужа, говорили, что солнце — это Светлый Владыка, который печется о нашем счастье. Безумные дервиши и оставшиеся шаманы говорят иное, мол, мир хочет разрушиться, а солце — упасть на наши головы, и только молитвы Темным Богам могут остановить это.

— О, я слышал о том, что солнце — это Светлый Владыка, — усмехнулся Дайрут. — И шаманы, и священники, и еще множество людей верят в это. Но здравый смысл никто не отменял. Ты можешь себе представить, чтобы бог, настоящий, сильный бог вдруг взял и пожертвовал собой ради тебя? Ради меня? Ради Абыслая, Вадыя, Разужи, ради старого больного Тукая, ради людоедов и орков, ради гоблинов и того мельника, которого мы вчера пришпилили стрелами к двери? По-моему, это глупость.

— Ты не прав, — Имур нахмурился. — Ты считаешь, что боги — такие же, как мы. А я думаю, что они такие же, но во всем гораздо более сильные. То есть если человек был бы злым — то бог настолько злой, что нам это не понять. Если человек — добрый и может кинуть нищему медяшку, то бог настолько добр, что может пожертвовать собой ради этого нищего! Но как людей больше злых или равнодушных, так же и с богами. Добрых очень мало…

— Интересно рассуждаешь, — усмехнулся Дайрут. — Пожалуй, не буду с тобой спорить — а то еще покажешься умнее, выйдет нехорошо. Кстати, вот и разбитый молнией вяз, здесь мы должны свернуть…

Они спешились и, осторожно выбирая дорогу, прошли сотню шагов в чащу.

На том, чтобы встречаться тайно, каждый раз настаивал Дайрут.

Его ярость, покоившаяся глубоко в душе и лишь изредка тревожившая его воспоминаниями, была спрятана и благодаря наручам, но взамен они странно влияли на главу Рыжих Псов.

Дайрут стал бесстрашнее в бою — и подозрительнее во всех остальных случаях.

Он вел одновременно десяток интриг, его Псов теперь можно было увидеть по всему обитаемому миру, от варварских гор до побережья Внутреннего моря — и далеко не всегда в шапках с рыжими хвостами.

Его интересовало то, что будет через год, не меньше, чем то, что произойдет завтра. И порою он договаривался о совместных действиях с человеком или нелюдью, о котором точно знал, что через несколько месяцев тот станет врагом, и уже сейчас подыскивал тех, кто потом устранит эту помеху с его пути.

Он знал, что вскоре потеряет доверие Вадыя в этом не оставалось никаких сомнений, хотя темник не был врагом Дайруту и тот предпочел бы сохранить старого воина.

А для этого нужно быть осторожнее, не оставлять следов и успевать выполнять все задания, стараясь, чтобы они не мешали осуществлению собственных планов Дайрута.

— Вон они, — Имур указал в сторону. — Не прячутся.

Из зарослей выступили четверо гномов — все в полных доспехах, бородатые и невысокие, лица мрачные и непроницаемые. Даже после того, как двое Рыжих Псов подошли почти вплотную, ни одни из коротышек не сказал ни слова, не шелохнулся.

— Я попросил вас о встрече, потому что могу предложить вам нечто большее, чем деньги, — сказал Дайрут на имперском языке, так и не дождавшись намека на то, что гномы готовы начать беседу. — Я могу предложить вам месть. Я убил короля Кристальных Холмов, потому что он стал зверем. Точно так же я однажды убью Разужу, который тоже стал зверем, только во сто крат хуже.

— Я должен тебя проверить, — хрипло и с жутким акцентом ответил один из гномов. — Ты не похож на того, кто носит наручи из подземелья. Ты готов к проверке?

Дайрут ощутил нехорошее предчувствие.

Он обернулся к Имуру и сказал:

— Что бы ни случилось, не дергайся.

Тот поморщился, но кивнул. Тем временем гном, поняв что собеседник от проверки не отказывается, снял с пояса двуручный топор, лезвие которого было сделано из сплава стали и мифрила, а затем с неожиданной для его роста и тяжелого доспеха легкостью и взмахнул оружием.

Имур даже не дрогнул.

А вот Дайруту пришлось пережить настоящую бурю внутри, когда все его чувства, память, тренированные мышцы — все восстало против разума и попыталось сообща захватить власть над бездействующим телом.

Он наверняка успел бы выхватить отцовский клинок и отбить топор, смог бы уклониться, скользнуть вперед и полоснуть мифрильным лезвием между стальной юбкой и кирасой, разрезая два кожаных ремешка, после чего гном наверняка бы упал, хотя и не получил бы даже царапины.

Но Дайрут остался стоять и увидел, как прошла сквозь легкую кольчугу мифрильная сталь топора, рассекла плоть, как показались белоснежные осколки ребер, как потекла кровь. Затем он перевел взгляд на гнома и наблюдал, как менялось выражение бородатого лица — с торжествующего на удивленное, а потом, пожалуй, испуганное.

Дайрут устоял — хотя в какой-то момент это было и тяжело.

Он чувствовал боль, которая вспышкой пронзила его нутро, а затем почти сразу ушла.

— Ты испортил хорошую кольчугу, — нарочито безразличным тоном сказал он и взглянул вниз.

Там, под обрывками одежды и металлических колец, виднелась его кожа — чистая, без ран и шрамов.

— Ты носишь наручи из подземелья! — восторженно сказал гном, коверкая слова жутким акцентом, а трое других одновременно кивнули. — Ты убил короля-чудовище! Ты отомстишь хану Разуже! За весь народ гар я не скажу. Мой род тебе поможет. Кольчуги, доспехи, мечи, боевые машины, осадные орудия все без оплаты. Когда убьешь Разужу, долги спишутся.

Сразу после этих слов они — все четверо — развернулись и пошли в лес, не прощаясь и не добавляя ничего.

— Что это было? — спросил Имур.

— Мы им не нравимся, — ответил Дайрут. — Ну что ж, деньги мы сохранили, правда непонятно, как и где они передадут нам доспехи, оружие и все прочее… Ужасно не хочется оставаться вот так, без нужных сведений, но продолжать разговор бессмысленно.

Однако все разрешилось самым лучшим образом — на узкой дороге, куда Дайрут и Имур вскоре вышли, прямо около разбитого молнией вяза стояла повозка, запряженная крепкой лошадкой.

Откинув сверху промасленную тряпку, Рыжие Псы обнаружили внутри блестящие смазкой части доспехов — в основном здесь были шлемы и кирасы, все — отличной гномьей работы.

— Как бы ужасно гномы ни говорили на имперском, слово свое они держат, — задумчиво произнес Дайрут. — Это что-то вроде задатка, остальное получим потом…

В лесу было тихо и спокойно, журчал невдалеке ручей, время от времени стрекотал кузнечик.

Мартус Рамен, некогда распорядитель крупнейшей в мире Арены, закулисный правитель города Тар-Мех, щеголь и франт, сидел в дырявом поддоспешном колете на голое тело и полировал куском шерсти вороненую кирасу.

В заплечном мешке кроме трута, огнива и немногочисленных личных вещей лежало два пузырька с «алкой».

Здесь, на природе, снадобья уходило значительно меньше, чем раньше, а кроме того Мартус приспособился разбавлять его крепким вином — так щипало глаза сильнее и казалось, что «алки» больше. Он собирался вообще избавиться от этой привычки — теперь, когда он был всего лишь предводителем небольшого отряда разбойников, эта забава стала ему не по средствам.