– Подумать заново, – выбрала я. – Теперь уже понимая все.

Он повернулся и посмотрел на меня пронзительно:

– Ты учишься под чужим именем. Насколько знаю, такого еще ни разу не происходило, но курсе на третьем мы изучали фальсификацию документов. На семью Реокки наложат такой штраф, что еще и правнуки их будут должны.

Я поднялась, продолжая судорожно растирать пальцы – казалось, что от этого соображаю чуть лучше:

– Потому прошу об этом промолчать! Не за себя прошу, за них. Родители Клариссы не знали об обмане, лишь после подыграли, когда мы уже не оставили им выбора.

– То есть сама всех вокруг пальца обвела, а теперь и меня заставляешь в этом участвовать?

– Не заставляю – умоляю. Сат… на самом деле, там только моя вина и есть – и вся она стала следствием моих глупых фантазий за вышивкой. Разреши мне рассказать по порядку. Ты умен, ты точно сможешь понять, каково это – никогда не иметь будущего и вдруг получить возможность…

– Позже об этом, – снова остановил он. – Но ты дракон, хоть что-то на руку. – Сат задумчиво потер подбородок. – Будет еще сложнее, чем я представлял, но как-нибудь… Да, надо будет делать упор на то, что ты дракон.

– В академии? – не поняла я.

– У меня дома. Тебе академические проблемы конфеткой покажутся. Ладно, все по порядку. Вначале наказание – я обещал.

Я отступила, но наткнулась на кресло сзади.

– Больно будет?

– Только в первый раз, – он совершенно неожиданно лукаво улыбнулся.

У меня от намека щеки вспыхнули:

– На любую боль готова, но невинность оставлю при себе!

– Надолго? – он вдруг впал в игривое настроение, но это как раз было хорошим знаком – я-то настраивалась, что от всего жилого квартала целого места не останется.

– Посмотрим, как получится! – ответила я. – То есть ты на попятный идти не хочешь?

– Поздно уже. Давно было поздно, Л-лор-рка, – он произносил мое имя, усиленно выделяя непривычные созвучия. – Начнем с того, что идем на свидание.

– Какое-то не слишком страшное наказание, – удивилась я.

– Я только разгоняюсь.

Он уже с улыбкой шагнул ко мне, но замер через шаг:

– Стоп, а с этими что делать? – глянул на Орина и Оли. – Подождешь пару минут? Зато как раз к нашему возвращению уже трупы уберут.

Я вдохновилась изменением его настроения. И это вся буря, которой я так сильно опасалась? Сат слишком легко принял, быстро перестроился, у него мысль всегда летит чуть дальше проблем. Лисы обречены, но убийство… Что-то сильно сомневаюсь, что такой крайности и сама Кларисса хотела. Я поморщилась, выдавая:

– На свидании и решу, если позволишь. А вы, дорогие друзья, – вернула им их же фальшивое обращение, – ждите здесь. Кстати, если грызть ногти, то страх кажется не таким сильным!

Мы поужинали в одном из ресторанов поблизости. Сат сам не расспрашивал – он будто даже не хотел узнавать детали, но я знала, что они важны. И потому говорила. Вылила всю свою историю, не забыла упомянуть о том, что и правила этикета нарушала по вполне понятным причинам, и на службу к нему напросилась после лисьих угроз. Сат вроде бы переваривал и останавливал себя от того, чтобы перебивать. Но мне нужна была хоть какая-то реакция – чем проще бы он реагировал, тем мне становилось бы легче:

– Сат, ну почему ты молчишь?

– Думаю, – наконец-то ответил он. – Даже читать не умела? Знаешь, ты кое в чем была права – мы давно ценим людей только за кровь, но перестали ценить за то, что они из себя представляют. Понравится эйрам это или нет, но тебе придется стать знаменем изменений нашего закостенелого общества… И на любой вопрос о твоем статусе я буду отвечать: «А кто из вас поднимал настолько же неподъемные грузы?». Мы, драконы по определению, никогда не стояли перед необходимостью всему миру доказывать, что достойны.

Мне его открытая похвала очень нравилась, но заодно я отмечала – Сат лишь ненадолго расстроился, но ход его мыслей ничуть не изменился. Это приятно, восхитительно и волнующе, но стоило лишний раз подчеркнуть:

– Вижу, Сат, что для тебя только мое имя изменилось, а не все остальное. Но меня все еще тревожит твое чувство собственности – оно ненормально. И именно оно делает твои чувства такими однозначными. Для тебя самого, но не для меня.

– Вот это и будет первым пунктом обещанного наказания, – отчеканил он. – Во мне есть недостаток, который ты не можешь принять. Прими его – и я не вспомню о куче твоего вранья. Справедливо?

Я усмехнулась:

– Это не так легко. Могу, конечно, вслух не говорить, но мысли не остановишь.

– Тогда второй пункт наказания – позволь мне стать для тебя тем, для кого никакие недостатки уже не будут играть роли. Например, перестань делать вид, что мы не вместе. Держи меня за руку в любых обстоятельствах – и мне этого хватит, чтобы с обстоятельствами справиться. Начнем с ректора, брата моего отца, потом постепенно перейдем к более сложным случаям. Это и будет твое наказание – не сдаваться, как делала до сих пор.

Преодолев порыв рассмеяться от непонятной радости, я все еще цеплялась за доводы рассудка:

– Я… Это слишком скоро, Сат. Не буду врать, что совсем не хотела бы попытаться, но принимать решение прямо сейчас?

– А я как раз и прошу начать пытаться, а не продолжать от меня бегать.

Он взял меня за руку, а улыбку я удержать все-таки не смогла. Он нравится мне! И он не отпустит – и не только потому, что влюблен, а потому что сама его природа не настроена отпускать. Быть настолько любимой – невообразимое счастье. Но быть любимой без права передумать – удовольствие сомнительное, странное, нечеловеческое. Хотя говорит-то он пока только о прекращении вранья и беготни – разве от меня убудет? Разве сама я не того же самого хочу?

– А что будет с Реокками? – вспомнила о важном, чем немного испортила ему запал.

– Пока не знаю, подумать надо. Но если ты будешь со мной, тогда попытаюсь и их взять под крыло – по крайней мере не дать в обиду или выплатить за них штраф. В конце концов, они сами подписались называться твоей семьей – что странного в том, что я их защищаю?

И опять это противоречивое: бесконечная благодарность и червоточинка сомнений, обозначенная слишком ясно «если ты будешь со мной».

Решение в любом случае принято, у меня на данном этапе и не было другого пути. Уже загоревшаяся влюбленность не затухает, какими аргументами ее ни поливай, а все сомнения вполне могут быть преходящими. Да и кто знает, не проснется ли и во мне после обращения та же драконья жадность? И тогда мы с Сатом просто вцепимся друг в друга когтями и клыками, став самой нерушимой и счастливой парой до конца наших дней.

Лисам вечером заявила, заранее натренировав тон с ноткой брезгливости:

– Пока не решила на ваш счет, было не до того. Мы так здорово погуляли – столько времени я провела в столице, а ни разу не была на набережной! Сегодня запускали фейерверки – у меня чуть сердце от восторга не остановилось! В моем-то селе таких зрелищ не видать.

Сат стоял в стороне, едва сдерживая смех. Он предложил несколько вариантов расправы, но я, так долго злившаяся на шантажистов, теперь не могла отыскать в душе столько злости, чтобы дать согласие. Про фейерверки я не обманула, но лишь Сат мог сказать, что на самом деле я почти ничего не рассмотрела – после первого же залпа попала в его объятия, а когда поцелуй закончился, последние огни салюта уже погружались в воду. Хотя сердце от восторга заходилось, это верно.

– Дорогая Лорочка, – шептал Орин, который будто растерял весь свой лоск и перестал быть на себя похожим. – В конце концов, ваша любовь стала возможной из-за наших действий! Назови вмешательством судьбы!

– Да и в академии пока еще ничего не знают, – напомнила Оли. – А что, если узнают?

У нее все еще хватает наглости мне угрожать – суть не изменишь. Хоть братец и зашикал на нее, но Оли будто всерьез не понимала, что делает не так. Я ей улыбнулась ласково, сделав вид, что вопроса не расслышала: