Ги улыбнулся и приказал начать вооружать себя, вспомнив, почему-то, вечерний разговор, состоявшийся у него с товарищами…
Рыцари вышли из походной часовни после долгой вечерней службы, затянувшейся на этот раз почти до полуночи – монахи, сами того не подозревая, своим усердием так затянули вечерню, что епископу Ги, прибывшему специально из Каркассона, пришлось самому завершать молебен. Бывший воин, он прекрасно понимал, что крестоносцам просто необходим отдых перед завтрашним поединком.
Бушар вышел из часовни и, потянувшись всем телом, посмотрел на удивительное звездное небо и произнес:
– Бог ты мой! Красотища-то, какая! А я, старый дурак, совсем уже позабыл о том, что небо может быть таким завораживающим…
Рыцари усмехнулись, поразившись философскому настрою их боевого товарища, но, взглянув на небо, согласились с поэтическим настроем Бушара и поразились великолепию раскинувшегося над ними безбрежного звездного неба.
Иссиня-черное пространство ночи, словно гигантское бархатное покрывало, было усыпано мириадами звезд, больших и ярких, тусклых и еле заметных, походивших на россыпи бриллиантов, разбросанных Творцом в удивительном, несколько хаотичном порядке. Звезды, сплетаясь в причудливые группы и созвездия, мерцали всеми возможными оттенками, стоило только внимательнее присмотреться к ним.
Размытые полосы легких ночных облачков, неожиданным образом сплетались с Млечным Путем, создавая невероятную по красоте и простоте картину.
– Прости, Бушар, что позволил себе острить… – виноватым голосом произнес Ги, продолжая любоваться красотой ночи. – Даже стал забывать о том, что ночь может быть так упоительна…
– Жизнь высушит любого, даже такого романтика, каким ты был в юности… – вздохнул де Марли. Он весело рассмеялся и, указывая рукой на большую группу звезд, сведенных в причудливое созвездие, сказал. – Помню, как моя матушка выводила меня на балкон донжона и рассказывала о созвездиях. – Он грустно вздохнул и опустил голову. – Особенно, помню, меня поразила легенда о том, что тот человек, на кого из «Звездного ковша» прольется хотя бы одна звезда, будет счастлив, богат, храбр и удачлив… – Бушар немного помолчал, а потом с грустью добавил. – И бессмертен…
Ги увидел семь звезд, которые своими яркими точками высвечивали среди шелковой черноты нечто, отдаленно напоминающее большой ковш: три яркие звезды, дугообразно изгибаясь, составляли его ручку, а четыре оставшиеся вырисовывали ковш. Углы ковша, обозначенные самими яркими звездами, были видны отчетливо, а вот четвертая звездочка – самая маленькая среди всего созвездия, горела несколько слабее своих сестер. Неземная красота заволакивала голову, притягивала взгляд, словно пыталась рассказать глупым людям о чем-то громадном, великом, сложном, требующем вдумчивого спокойствия и умиротворения.
– И, что, Бушар, кто-нибудь попал под звездный дождь? – С нескрываемым интересом спросил сенешаль, продолжая любоваться ночным небом.
– Чего? – Бушар не понял вопроса. – Прости, Ги, не расслышал…
– Я спрашиваю: повезло ли кому?..
– Не знаю. – Де Марли пожал плечами. – Я, правда, несколько ночей, когда был совсем мальцом, торчал на башне, ожидая хотя бы одну звездочку. – Он грустно вздохнул. – Все без толку…
– Зато, сеньоры, это весьма впечатляющая легенда! – Произнес де Клэр, до сего момента молча смотревший на звездное небо и любовавшийся красотой ночи. – Признаться, если бы мне, когда я был еще юным, рассказали нечто подобное, я бы, чего греха таить, и сам проторчал бы, ожидая звездного дождя…
В это самое время небеса, словно желая подтвердить правдивость древней легенды, разразились удивительным по красоте метеорным потоком, который, как показалось рыцарям, начинался… прямо из ковша созвездия.
– Матерь Божья… – Ги де Леви благоговейно упал на колени и перекрестился, не отрывая своего взгляда от этого красивого и необычного явления, – прочти нас, грешников, и даруй победу над врагами, пошли долгие годы здоровья всем моим родным, боевым друзьям, даруй мужество врагам, чтобы победой над ними я смог еще громче прославить Имя Твое…
Сенешаль благоговейно прикрыл глаза. Вся его душа наполнилась поразительной легкостью и спокойствием, словно кто-то невидимый и всемогущий вдохнул в него свежесть.
– Нет, это просто невероятно… – Жильбер де Клэр не смог подобрать слов, чтобы выразить своё удивление и восхищение. – Такой красоты, сеньоры, я не видел никогда, и, клянусь спасением души, вряд ли увижу еще когда-нибудь!
– Нечего и говорить, друзья мои, – Ги услышал тихий голос де Марли, – воистину, это верный и добрый знак! Завтра поутру нам будут покровительствовать силы Небесные…
– И, тем не менее, благородные сеньоры, я настоятельно рекомендую как следует выспаться перед завтрашним испытанием… – Ги поклонился товарищам и направился к своей палатке…
Сенешаль удивился тому, как быстро его оруженосцы закончили облачение. Видимо, приятные воспоминания прошедшей ночи очень увлекли его. Он нагнул голову, просовывая ее в вырез кольчуги, оруженосцы стали натягивать ее на торс и руки рыцаря, старательно разглаживая складки, способные создать трудности во время поединка. Он повертелся по сторонам, помогая прислуге правильно подогнать и закрепить кольчугу, после чего надел ярко-желтый сюркот, на груди и спине которого красовались три черных стропила – символ его родового герба.
– Щит подайте простой, тот, что с белым крестом по лазоревому полю… – слова рыцаря вызвали нескрываемое удивление у прислуги и оруженосцев. – Да, я буду биться, как и подобает Христовому воину…– Ги нетерпеливо надел пояс, прикрепил к нему кинжал и длинным, и тонким, словно шило, лезвием, которое, как нельзя лучше подходило для протыкания звеньев кольчуги противника, перекинул через плечо перевязь меча, помещавшегося в красивых ножнах.
– Пригласите мессиров де Марли и де Клэр в походную часовню. – Тихо произнес он. – У нас еще есть время, и лучше, если мы его проведем в молитве…
– Будет исполнено, мессир… – оруженосцы поклонились.
Время, остававшееся до начала смертельных поединков, пролетело на удивление быстро и незаметно. Когда епископ Ги, специально прибывший из Каркассона, уже заканчивал свою проповедь, в палатку, где располагалась походная часовня, осторожно вошел Гуго де Арси. Он приблизился к сенешалю и тихо произнес, стараясь не привлекать лишнего внимания:
– Сеньор. Прибыл монсеньор Фульк – епископ Тулузы. Вызовы приняты. – Ги де Леви еле заметно кивнул в ответ. – Я, на свой страх и риск, приказал расставить арбалетчиков и копейщиков вдоль нашей половины ристалища…
– Прекрасно. Мы сейчас прибудем… – одними губами ответил сенешаль и кивком головы приказал тому удалиться из часовни…
Монсеньор Фульк, епископ Тулузы, был удивительной, если не сказать, легендарной фигурой того времени. Ранее, его знали под другим именем: Фолькет Марсельский-менестрель. Неординарная и образованная личность, какие часто встречались в Провансе, Италии и на Юге Франции. Он родился в семье зажиточного марсельского купца, получил блестящее образование, но, к величайшему огорчению своего родителя, занялся сочинительством, абсолютно наплевав на все уговоры, угрозы и проклятья. К нескрываемому удивлению и раздражению родни, молодой Фолькет весьма преуспел в деле служения Музам. Его стихотворения, наполненные южными красками, эмоциями и юношескими впечатлениями, стали безумно популярны, декламируемыми и наш юноша, в одночасье, превратился в одного из величайших средневековых поэтов, став достойным продолжателем Гильома Песенника Аквитанского, Джауфре Рюделя, Бертрана де Борна и Арнаута Даниэля из Риберака. Значительно позднее, сам великий Данте преклонит свою голову перед этим удивительным человеком.
Но, словно гром среди ясного неба, происходит невероятнейшее и поразительнейшее событие: ловелас и гуляка Фолькет принимает постриг и уходит жить в монастырь Торонет, расположенный в Провансе! Его постриг, самым удивительным образом совпал со смертью короля Ришара Кёрдельон – одного из последних менестрелей Раннего Средневековья, с которым он не был лично знаком и, как бы завершал начальный этап развития стихотворного куртуазного творчества, идеалами которого являлись поклонение и служение прекрасной даме и создание рафинированного образа идеального рыцаря.
