– Как прикажете, ваше величество. – Сугерий встал и демонстративно низко и подобострастно поклонился королю. – Я могу быть свободен?..

– Да. – Неожиданно резко огрызнулся Людовик. – Чтобы завтра же пять сотен рыцарей ушли к границам Фландрии. Лагерем встать возле Лана. Пусть возглавит отряд мой наследник Филипп и мессир Гильом Клитон.

– Филиппа де Леви отправлять?.. – Сугерий понял, что задал глупый вопрос, ответ на который он и сам знал.

– Да. Филипп присмотрит за моим сыном и за молодым герцогом. Свои люди мне всегда нужны…

Лагерь королевских войск напоминал встревоженный муравейник: постоянно снующие туда сюда оруженосцы, конюхи и прислуга, перемешавшись с торговцами, ремесленниками, кузнецами и шорниками всех мастей, тут и там стайки игривых девиц сами, понимаете какого поведения, маркитанты превратили его в сущий вертеп.

От ровных рядов палаток, коими славились раньше королевские лагеря, не осталось и следа – всюду хаос и беспорядочное нагромождение шатров, навесов и всевозможных шалашей, ведь время года было холодное, а промозглый ветер то и дело приносил мокрый снег с дождем, превращая все вокруг в одну сплошную грязную и чавкающую трясину.

Город, раскинувшийся в четверти лье южнее лагеря, был ничуть не лучше – грязно-серые стены и башни, узкие улочки цитадели и вонючее болото бурга, раскинувшегося прямо возле крепостных стен. Епископ, владевший городом из королевских рук, был тот еще проходимец, а уж о горожанах и речи быть не могло – все сплошь до единого воры, разбойники и преступники. Пятнадцать лет назад король Людовик уже наведывался сюда с войском, предавая огню и мечу восставших горожан, пытавшихся устроить у себя коммуну и убивших епископа.

Сейчас город был объят гнетущим и всепожирающим страхом, ведь память о королевском мщении до сих пор не была забыта. Епископ и городской граф лично встретили принца Филиппа и молодого герцога Гильома, буквально вывернулись перед ними наизнанку, расточая комплименты и клятвы всевозможной верности, но так и не смогли выпытать истинной цели визита столь многочисленной армии, украшенной королевскими штандартами.

Если сказать по правде, ни принц, ни тем более Гильом Клитон толком и не знали цель и причину, по которой король Франции так спешно вывел корпус своей армии к границам с Брабантом и Эно. О Фландрии они как-то и не задумывались. Более-менее причину столь внезапного марша знал только молодой Филипп де Леви, да и то не полностью. Сугерий лишь обмолвился ему, что, мол, отряд идет к границам с Фландрией, но для всех пусть будут звучать Брабант и Эно.

Филипп послушно кивнул и, пожав плечами, получил еще один наказ всемогущего аббата – присматривать за неопытным, а значит горячим и скорым на решения, принцем Филиппом и организовать надежную, но ненавязчивую, охрану герцога Гильома.

Если с первым заданием было, в принципе, все ясно, и оно не представляло особого труда, то для реализации второй части надо было, ох, как поломать голову.

К счастью, Филипп нашел и для него решение: герцог был азартен, но имел мало близких друзей, а Филипп, как раз, входил в их число, поэтому де Леви проворно расставил палатки своих воинов вокруг шатров герцога и принца, практически обезопасив их от внезапного нападения.

Рыцари хирели от безделья и скуки ради уже пару раз выезжали на самовольные охоты – правда, толку от них не было. Дичь, словно почуяв неладное, ушла или затаилась в самой чаще серых и грязных лесов, окружавших город Лан. Кроме потрав озимых, да пары сожженных сараев – других трофеев охотники не получили.

Провиант резко взлетел в цене, хлеб и вино дорожало через два дня на третий, достигая поистине немыслимых величин, рыцарство в палатках резалось в кости или куролесило с походными проститутками, наводнившими лагерь, словно тучи навозных мух медленно остывающую кучу дерьма. Того и гляди могла начаться какая-нибудь зараза.

Филипп, помня наставление своего отца и его бывалых воинов, поставил свои палатки на небольшой возвышенности, обкопав их по бокам для отвода дождевой воды. Но это слабо помогало – ливни почти не прекращались.

В конце-концов, он после долгих и нудных уговоров принца и герцога Гильома, все-таки добился переноса лагеря чуть дальше к северу от города, выбрав относительно сухие и каменистые плосковерхие холмы, на которых войско и разместилось.

Правда, ему так и не удалось организовать единые для всего лагеря выгребные ямы – знатные сеньоры лишь надували щеки и ни в какую не хотели ходить по нужде в одно место со всеми, что делало угрозу кровавых поносов очень даже реальной.

Близилась половина из сорокадневного феодального оста, в течение которого рыцари должны были служить королю за свои средства, а у большинства кошели были наполовину опустошены, ведь дороговизна продуктов и игра в кости не способствуют накоплению или бережному отношению к деньгам.

Капелланы и монахи, находившиеся при войске, крестясь и шепча молитвы, с опаской проскальзывали между палатками знатных рыцарей, откуда слышались богохульства, похабные и разудалые песни, смех и визг девиц, звон кубков и плеск вина, разливаемого прямо из бочонков.

Филипп, сидевший возле костра рядом с молодым принцем и герцогом Гильомом, молча кивнул головой в их сторону и громко засмеялся:

– Наверное, сеньоры, также было и у Навуходоносора!..

Принц буквально подавился вином, оно брызнуло у него из носа, весело и заливисто засмеялся, смешивая кашель и задорный смех. Гильом усмехнулся и понуро покачал головой:

– А ведь раньше, мне рассказывали старые слуги моего батюшки, – лицо герцога, вспомнившего об отце, томящемся в казематах Кардиффа, разом посерело и приняло могильный оттенок, – на порядок и чистоту, царившую в лагере его величества Людовика, приходили смотреть все знатные сеньоры. Как на экскурсию… – он перевел взгляд на принца. – А сейчас у нас с вами полнейший бардак… – Юный принц Филипп перестал смеяться и молча развел руками, так и не найдясь, что ответить. Гильом обреченно махнул рукой и, переведя взгляд на де Леви, спросил. – Ну, и долго нам еще гнить здесь? Ваше мнение, Филипп?..

Тот поставил кубок на импровизированный столик, сделанный из большого павеза, поставленного на козлы, вытер рукавом своего добротного кожаного гамбезона губы, после чего медленно произнес:

– Думаю, герцог, что пару неделек мы еще проторчим здесь. Лан – стратегический город и крепость, откуда веером расходятся три дороги. На северо-восток – на Фландрию, на восток – на Эно и юго-восток на Брабант. Ведь чуть больше пары лет прошло с момента попытки германского вторжения… – он зачем-то посмотрел по сторонам, словно опасался быть подслушанным, – думаю, что время от времени его величество вынужден, вот так, бездумно бросать части к границам, чтобы остудить головенки слишком уж драчливых германских соседей.

– Логично… – крякнул Гильом и отхлебнул вина из своего кубка.

Слуги принесли жареного поросенка, он был такой большой, а его золотисто-коричневатая и слегка прокопченная корочка такая аппетитная, что рыцари мигом позабыли о проблемах и невзгодах, устремив свои взгляды на него.

– Ваше высочество, – Филипп толкнул локтем принца, – извольте начать…

– Да-да… – как-то растерянно ответил принц Филипп и протянул ему длинный и острый кинжал, – извольте сегодня стать моим сенешалем, мессир де Леви.

Гильом учтиво склонил голову, отдавая дань уважения столь громкому титулу де Леви. Филипп с поклоном принял кинжал и, вынув свой из ножен для помощи, стал быстро нарезать кусками жареного поросенка.

Герцог в это время нарезал хлеб большими плоскими ломтями и разложил их перед каждым из сотрапезников – тарелки так никто и не удосужился купить…